Романовы

Второму отделению была поручена задача систематизации законов. Проблема давно назрела — в России со времён Соборного уложения 1649 года (на него пришлось опираться при подготовке приговора декабристам!) не существовало единого свода законов, в то время как за прошедшее время накопились тысячи правовых актов, изменявших и дополнявших законодательство. В XVIII веке безуспешно действовало до десятка кодификационных комиссий. Огромная работа под руководством М. М. Сперанского была завершена в короткий срок: появились Полное собрание законов Российской империи и включавший только действующие нормы Свод законов (издания 1832 и 1842 годов), действовавший с изменениями и дополнениями до 1917 года; Свод законов западных губерний (1830— 1840), Свод законов Остзейских губерний (1829—1854), Свод военных постановлений (1827—1839). Появился первый в России уголовный кодекс — Уложение о наказаниях уголовных.

Первого января 1839 года, в свой день рождения, Сперанский получил личное письмо Николая I: «Граф Михайло Михайлович! Постоянными трудами Вашими не преставляли Вы являть достойный пример усердия и, посвятив полезные познания Ваши на пользу отечества, приобрели право на Мою совершенную признательность. Желая вознаградить важные заслуги, оказанные Вами в различных государственных должностях, на Вас возложенных, Я указал сего числа... возвесть вас в графское достоинство». Сперанский был польщён оценкой его трудов, но в память о пережитых невзгодах выбрал для графского герба девиз Sperat in adversis («В невзгодах уповает»), а каждый день своего рождения спал на голых досках — «чтоб напомнить себе о бедности, в которой родился».

Третье отделение представляло собой политическую полицию со своим исполнительным аппаратом — Отдельным корпусом жандармов (две сотни офицеров и пять тысяч рядовых), части которого были размещены по жандармским округам. В сферу ведения «высшей полиции» и её начальника, близкого друга царя графа А. X. Бенкендорфа, входил широкий круг вопросов — от контрразведки до театральной цензуры и расследования должностных преступлений чиновников. Под надзор попадали прежде всего представители благородного сословия. Купечество и духовенство интересовало жандармов намного меньше; крестьяне фигурировали в донесениях ещё реже — только в отчётах о подавлении «возмущений». Бенкендорф в одном из ежегодных всеподданнейших отчётов отмечал: «...каков бы ни был государь, народ его любит, предан ему всей душой и телом... Однако же, ежели чувство сие безусловно существует собственно в народе, то не так оно является в средних и высших классах общества, особенно же в столицах; здесь уже понятия о государе основываются более на действиях его; здесь их обсуживают и нередко охуждают, и потому в этом кругу представляется источник наблюдений относительно расположения умов к высшему правительству». За литераторами, военными, чиновниками, известными своими либеральными настроениями, следили; внимание привлекали выступления и высказывания П. А. Вяземского, В. А. Жуковского, А. С. Грибоедова, Н. А. Полевого, М. П. Погодина, А. С. Пушкина. Агенты посещали дома литераторов, где собирались представители интеллигенции, перехватывали и читали их письма.

Вот поданные в 1827 году характеристики подозрительных столичных обитателей с пометками Бенкендорфа:

«1) Г.-м. Г...берг, путей сообщения. Поведения распутного, шатается по публичным местам и врёт много.

2) Г.-м. Ланской, племянник министра, либеральничает.

3) Г.-м. Великопольский — старшина игроков. — Можно б было под добрым предлогом выслать.

4) Полк. К...ов — аферист, у которого собираются распутные люди. Бывший любовник г-жи Потёмкиной.

5) Подполковник Эринациус. Поведения не трезвого, ходит по домам просить подаяние.

6) Поручик Сиринг. Дурного поведения, нищает по домам. — Обоих выслать можно на жительство на места родины с запрещением выезда, но дав содержание.

7) Поручик Голубков, человек распутный.

8) Полк. Кашинцов, аферист.

9) Поручик кн. О-ский, пьяный и отчаянный, имеет связь с многими военными. — Где служил?

10) Майор Степанов, картёжник и пьяница.

11-12) Два брата Мартыновы (Савва и Соломон) картёжники.

13) Майор Л...г, ежедневно пьян и разъезжает с публичными девками.

14) Подпоручик К***, распутный враль; на содержании у актрисы Зубовой; очень дурён. — Выслать на жительство на родину без выезда...»⁶⁵

Жандармские штаб-офицеры стремились держать под контролем губернскую администрацию. Они сообщали о важных мероприятиях властей, выявляли по мере сил и способностей злоупотребления, способные поколебать общественное спокойствие, — «неприличные и дерзкие разговоры», «занятия азартною картёжною игрою», «развратную жизнь», притеснения обывателей. Они же собирали сведения о чиновниках, «отличающихся усердием по службе и нравственностью», попадавшие во всеподданнейший доклад, копии которого Николай направлял министрам, чтобы они имели в виду «кадровый резерв».

Император стремился получать полные данные о реакции разных слоёв общества на те или иные решения правительства, новые законы, события за рубежом. В конце каждого года в Третьем отделении составлялся отчёт, частью которого являлся «обзор общественного мнения» — реакции населения на важнейшие внутри- и внешнеполитические события: рекрутские наборы, начало войны с турками или денежная реформа 1839 года.

Бенкендорф не раз напоминал царю, что правительство должно отвлекать высшее общество от политических вопросов, направляя его внимание на празднества, великосветские мероприятия, культурные события. В 1828 году он докладывал, что «новости из Персии и Оттоманской империи рассеиваются перед всеобщим интересом к голосам примадонны и прекрасного Альмавивы» («Это именно то, что мне нужно», — написал государь на полях записки шефа жандармов). Жандармские офицеры также информировали начальство о светских торжествах. «К удовольствию московской публики происходят у нас бал за балом, так что целую неделю в разных домах продолжаются беспрестанно; а сие не заставляет сомневаться, что у нас и зима пройдёт так же весело, как в начале своём встречена», — доносил начальник второго округа Корпуса жандармов из Москвы.

Для «направления общественного мнения» Третье отделение использовало газету «Северная пчела»; её издатели Н. И. Греч и Ф. В. Булгарин получили привилегию публиковать новости политической жизни России и Европы и заметки о самом императоре и «августейшей фамилии», помещать тексты манифестов и другие официальные законодательные акты. Такие материалы проходили цензуру в Третьем отделении; как правило, их лично просматривали шеф жандармов и сам император. Бенкендорф заказывал издателям «Северной пчелы» и прочим литераторам статьи и заметки, для которых нередко предоставлял необходимую информацию, а его подчинённые переводили для публикации материалы из европейской прессы, которые также просматривал сам Николай I.

Третье отделение по замыслу его создателей должно было стать не тайным обществом шпионов, а официальным и «всеми уважаемым» органом верховной власти и надзора. Поэтому на службу туда приглашали и бывшего декабриста генерала М. Ф. Орлова, и А. С. Пушкина.

Четвёртое отделение ведало женскими учебными заведениями и системой социального обеспечения — воспитательными домами, больницами, инвалидными и странноприимными домами, а также кредитными учреждениями (Ссудными и Сохранными казнами), выдававшими займы помещикам под залог имений. Пятое отделение проводило реформу управления государственными крестьянами, а шестое занималось созданием системы управления на самой беспокойной окраине — Кавказе.

Стиль новому царствованию задавал сам император. В первом часу дня, невзирая на погоду, если не было назначено военного учения, смотра или парада, он отправлялся инспектировать учебные заведения, казармы и прочие «присутственные места», вникал во все подробности и никогда не покидал их без замечаний, а то и устраивал разносы нерадивым чиновникам. Он полагал, что в России чиновников «более, чем требуется для успеха службы», и «весьма многие остаются праздными, считаясь для одной формы на службе, шатаясь по гуляньям и в публичных местах от праздности».