Во имя Ленинграда

Летчики-комсомольцы Селютин, Столярский, Ковшов, Шестопалов, комсорг Хлыстов".

Затем взял слово замполит полка Абанин. Чуть приглушенным от волнения голосом он сказал, внимательно оглядывая сидящих, что поступок Ковшова - это проявление большой чуткости к старшему поколению. Об этом должны знать не только в полку. Корреспонденцию о собрании пошлем в газеты "Победа" и "Летчик Балтики".

Через несколько дней все авиаторы и моряки Балтики читали статьи: "Советская мать", "Я усыновляю летчика" и "За гибель Вашего сына".

...Шесть дней и ночей кружила февральская вьюга. Западный ветер поднял уровень воды в Финском заливе, крупные волны ломали лед, гнали его на восток. Последнее время в связи с бураном вылетов было немного, но и отдохнуть не удалось. Летчики вместе со всеми расчищали снежные заносы на аэродроме. От готовности летного поля зависело надежное прикрытие войск, как только прояснится погода. Мы знали, что наземные войска в эти дни имеют задачу окончательно сломить упорство врага, захватить Нарву и начдть освобождение Эстонии. Мы же день и ночь вручную, лопатами разгребали наметы снега.

Лесистая, бездорожная, с незамерзающими болотами местность помогала врагу обороняться и чрезвычайно затрудняла действия наших войск. А метель свела к нулю усилия ударной авиации при штурме многочисленных опорных пунктов врага. Только во второй половине дня 20 февраля как бы в честь 26-й годовщины Красной Армии и Военно-Морского Флота началось улучшение погоды.

В ожидании вылетов летчики нанесли на карты линию переднего края фронта от северной части Чудского озера до Нарвского залива. Впереди был Нарвский рубеж - все переправы с момента захвата плацдарма непрерывно действовали, плацдарм на западном берегу Нарвы расширился до 35 километров по фронту и до 15 километров в глубину. Предстояли новые ожесточенные воздушные бои за этот кусочек земли, опаленной огнем и залитой кровью.

Три урока на будущее

Во второй половине февраля противник значительно пополнил свой 1-й воздушный флот и усилил бомбардировку не только войск 2-й ударной армии в районе Нарвского барьера, но и 42-й и 67-й армий, действующих на гдовском и псковском направлениях. Фашистская авиация, базируясь на аэродромах Эстонии и северо-восточной части Латвии, начала использовать Чудское и Псковское озера как место скрытого сбора и исходную точку для выхода на маршрут к объектам удара.

Вот почему командование дивизии, отвечавшее за прикрытие войск 2-й армии, поставило полку новую задачу - перехватывать и уничтожать врага на занятой им территории в районе Чудского озера.

Район этот на высотах ниже 1000 метров наши локаторы не "просматривали". Пришлось применить метод визуального поиска и свободной "охоты" группами по четыре - шесть самолетов. Для этого в полку подобрали наиболее подготовленных летчиков. С улучшением погоды группы "охотников" с 45-минутным интервалом стали вылетать на задание.

То, что средняя часть огромного озера не была покрыта льдом, требовало особого метода поиска и атак воздушного противника, потому что в случае ранения летчика или повреждения самолета полностью терялись шансы выйти из боя и уцелеть.

Сложные метеорологические условия, переменчивая воздушная обстановка обязывали нас разработать несколько вариантов выполнения боевого задания. Но главное было - скрытность поиска, использование темно-серого фона воды и скоротечный бой с задачей вынудить врага сбросить бомбы в своем районе, не допустить его к цели.

Первая группа в составе двух пар Ла-5 (капитан Карпунин и лейтенант Столярский - ударная пара; капитан Горюнов и лейтенант Потемкин обеспечивающая) вылетела во второй половине дня. Погода была неважной, видимость - не более четырех километров, низкие облака.

Встреча с "юнкерсами" в такую погоду была маловероятна, поэтому от первой группы требовалось детально изучить ледовую обстановку на озере и установить плотность зенитного огня над линией фронта.

Зная, что летчики горят желанием драться, я решил перед вылетом поговорить с ними. Как бы стремление мстить не взяло верх над трезвым, исключающим крайний риск расчетом. Первые же ответы летчиков подтвердили мои опасения.

- Поймать бы "лаптежников" (так называли самолет Ю-87 за неубирающиеся шасси) без прикрытия, вот бы дали им жару! - воскликнул темпераментный лейтенант Николай Потемкин, мастер точной стрельбы на любых дистанциях.

А мрачноватый лейтенант Столярский уточнил:

- С нас за Виктора с Володей причитается. Отквитаться бы скорее.

Карпунин и Горюнов не возразили своим ведомым.

- Вот что, боевые друзья, - сказал я как можно спокойнее, но так, чтобы они поняли: мне не до шуток. - Вам известно, что противник изменил не только тактику, но и боевой строй. Усилено бортовое вооружение. У воздушных стрелков пулеметы спаренные, крупнокалиберные. Огонь "юнкерсов" в плотных боевых порядках стал в несколько раз сильнее. Именно тяжелый урок Дмитриева вы и должны учесть! Атаки производить только с наивыгоднейших дистанций и ракурсов, а не лезть вслепую! А вы, товарищи Карпунин и Столярский, не забывайте сентябрьский бой с "фокке-вульфами". Излишняя горячность выйдет вам боком - это в лучшем случае... Бои поведете далеко за линией фронта, над водой. Главное - не количество сбитых самолетов. Главное - пресечь им дорогу к нашим объектам. Вот так! Желаю всем успеха.

Прощаясь с летчиками, я задержал руку Столярского и сказал:

- Как, товарищ лейтенант, посоветуете командиру? Соглашаться мне на перевод гражданки Мордвин-Щедра (мать юной Бианочки) из Кронштадта в Лавенсари?

Столярский, покраснев, радостно спросил:

- А перевод им дадут?

- Если у тебя серьезно - похлопочу, а на время узелок завязывать откажу.

Лейтенант, потупясь и словно боясь, что я передумаю, торопливо проговорил:

- Товарищ командир, давайте согласие.

- Да я уже дал. Сегодня вечером на транспортном прилетит с мамашей, а вот капитану Карпунину с Рыжиком - отказал.

Ничего не мог с собой поделать. У Карпунина семья... Где гарантия, что у них по-настоящему завяжется с Таней? А семья рухнет. Наверняка. Может, я и не прав, да и кто в таких случаях - со стороны - может взять на себя ответственность за решение чужой судьбы? Я не мог.

- Вот такие дела...

Столярский, кажется, понял, вздохнул.

- Разрешите идти?

- Беги, да смотри в оба, не горячись. Понял?

- Все ясно, товарищ гвардии майор! - И побежал догонять летчиков.

А еще через час с небольшим группа Карпунина заходила на посадку, но уже в составе трех самолетов. С задания не вернулся лейтенант Столярский.

Добрый, чувствительный к потерям и другим невзгодам начштаба, стоявший рядом со мной на стоянке 2-й эскадрильи, тяжело выдавил, прикрыв глаза:

- Неужели сбит?

В моей памяти отчетливо всплыло усталое, чуть отекшее лицо отца генерала Столярского, его слова:

"Если суждено сыну дойти до победного дня, значит, мы, родители, счастьем не забыты". Да, тяжело родителям, у которых дети живут в шаге от смерти. А как же теперь Биана? И тут же отдал распоряжение майору Тарараксину - связаться с Кронштадтом и задержать перевод гражданки Мордвин-Щедра и ее дочери в Лавенсари. Зачем лишний раз травмировать людей...

- Товарищ командир, может, он сел на вынужденную, сумеем подобрать? Это говорил Алексей Васильевич Тарараксин.

- Подожди пророчить. Сейчас все станет ясно. Жаль, конечно, если потеряли такого летчика. Давай молча подождем, пусть люди переведут дух и разберутся в своих действиях.

Карпунин не спеша вылез из кабины самолета, выслушал доклады Горюнова и Потемкина, потом они всей группой направились к нам. Капитан, подойдя совсем близко, приложил руку к шлему.

- Перехвачена большая группа бомбардировщиков Ю-87. Двумя колоннами сорок два самолета - летели курсом на восток. Завязали бой. Уничтожено пять машин. Во второй атаке Столярский сбил Ю-87, но тут же передал: "Мотор поврежден, тяну к восточной кромке льда". На этом связь кончилась, но бой прекращать было нельзя, иначе "юнкерсы" могли восстановить боевой порядок и продолжать полет к нашим войскам. Бой вели, пока противник не сбросил бомбовый груз и беспорядочно не ушел в облака... - На мгновение умолк и совсем тихо добавил: - Горючее на пределе, поэтому искать Столярского не могли... Разрешите мне с дежурным звеном...