Во имя Ленинграда

- Успокойся, Женя. Умерь немного радостное волнение, напиши родителям и девушке в далекий Баку. А как только закончится Ленинградско-Новгородская операция, поедешь в отпуск.

Минуло двенадцать суток с начала нашего наступления. Наблюдения воздушной разведки и сообщения партизан подтверждали, что 18-я фашистская армия на южном и западном направлениях подтягивает резервы и закрепляется на рубеже реки Луги, намереваясь остановить продвижение войск 2-й и 42-й армий. А в воздухе немецкая авиация пока активности не проявляет. Отдельные мелкие стычки кончаются бегством хваленых ФВ-190 и "юнкерсов".

26 января на картах летчиков красными кружками были отмечены освобожденные города Тосно и Красногвардейск, а также многие населенные пункты. 27-го - бои в Любани и Чудове. Враг повсюду отброшен от Ленинграда на 65-100 километров, решена главная задача - город освобожден от блокады. Кончились варварские артиллерийские обстрелы.

С наступлением темноты на аэродром приехали командир и начальник политотдела дивизии. Судя по их веселым лицам, можно было ожидать приятного сообщения. Так и случилось.

- Василий Федорович, прикажи подготовить два У-2, полетишь с нами в Ленинград, а сейчас включите по всему гарнизону радиотрансляцию, пусть все слушают передачу из города, - сказал полковник Корешков и сел ближе к висевшему на стене репродуктору.

Через несколько минут диктор начал передавать приказ Военного совета Ленинградского фронта о полном освобождении Ленинграда от вражеской блокады, в котором объявлялась благодарность всем воинам фронта и морякам Краснознаменного Балтийского флота, участвовавшим в боях за освобождение Ленинграда от блокады. В обращении Военного совета к жителям города говорилось: "Граждане Ленинграда! Мужественные и стойкие ленинградцы! Вместе с войсками фронта вы отстояли наш родной город. Своим героическим трудом и стальной выдержкой, преодолевая все трудности и мучения блокады, вы ковали оружие победы над врагом, отдавая для победы все свои силы..." Военный совет сердечно поздравил трудящихся города Ленина с великим событием.

В ознаменование одержанной победы на 20 часов вечера был назначен салют двадцатью четырьмя залпами из 324 орудий.

Летим на "тихоходах" в Ленинград. У меня во второй кабине сидит все еще сияющий от радости капитан Цыганов. Жаль, что нет возможности взять с собой всех летчиков, так много сил и отваги вложивших в защиту Ленинграда.

19 часов 30 минут. Вчетвером проталкиваемся на середину Дворцового моста. Ленинградцы впервые за 900 дней и ночей вышли на улицы, не опасаясь обстрелов и бомбежек. Город, сбросив маскировку, засветился окнами домов. Свет вспыхнул даже в искалеченных, полуразрушенных зданиях. Зажглись фонари на изрытых воронками и траншеями, перегороженных еще металлическими ежами, противотанковыми устройствами улицах и площадях.

20 часов. Мглистую тьму рассекли вспышки орудий. Загремели раскаты первого залпа салюта. Россыпь взлетевших разноцветных огоньков осветила все - от земли до облаков. Ракеты медленно снижались и гасли. Но тут же им навстречу хлынула новая разноцветная огненная волна. А за ней, как бы опомнившись, вдогонку разноголосое, но слитное "Ура-а-а!". И так двадцать четыре раза подряд...

Не знающие друг друга солдаты, офицеры, многострадальные ленинградцы, чувствуя, что вокруг все родные и близкие, взволнованно смотрели в небо, поздравляли друг друга, жали руки, обнимались. Многие плачут. У меня тоже сжало грудь, на глаза набежали слезы. Текут слезы и по юному лицу Цыганова бакинца, ставшего за годы суровых испытаний коренным ленинградцем...

Утих грохот последнего залпа, угасли разноцветные огни. Мы еще долго стояли в плотной толпе людей, не желающих расходиться. Они продолжали радоваться великому торжеству города на Неве. Ленинградцы были счастливы, что дожили до того дня, когда можно ходить по улицам, не обращая внимания на белые в синих квадратах надписи: "Граждане, при артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна". Надписи кое-где сохранятся - напоминание о героизме и страданиях великого города.

Окончился первый этап великой битвы на Балтике. Теперь наш путь - на запад, до полного изгнания врага с родной земли и полного разгрома фашистских полчищ там, откуда они пришли...

Часть IV.

На Запад

Так в бой, товарищи, вперед!

Все небо пламенеет в залпах.

И штурмом молодость идет

За землю Русскую, на запад!

Вс. Азаров

Нарвский барьер

Наконец-то мы дали себе небольшой роздых - отошла на второй план вся тяжесть испытаний, связанных с длительной битвой за Ленинград. Нет больше блокады, снята! Немцы разгромлены, их остатки в панике отступают на "заранее подготовленные оборонительные рубежи" по рекам Луге, Нарве и Чудскому озеру. Там враг надеялся остановить наши войска. Фашистское командование срочно усиливало 18-ю армию и 1-й воздушный флот, подтягивало морские силы в Финский залив, обновляя минные поля, укрепляя противолодочный таллинский рубеж. Задача - блокировать наш Балтийский флот в восточной части залива.

Нелегкая работа предстояла нашей воздушной армии, и особенно морской авиации. Ждать пришлось недолго. 1 февраля 2-я ударная армия освободила город Кингисепп, на плечах фашистов форсировала реку Лугу, затем Нарву и южнее города захватила небольшой плацдарм на левом берегу.

В этот день впервые за весь период операции фашистские бомбардировщики нанесли удары по переднему краю, а истребители завязали воздушные бои. Было сбито шесть немецких самолетов, в том числе два Ю-87. 3-й полк потерял два самолета и одного летчика. В нашем полку потерь не было.

Появление пикирующих бомбардировщиков Ю-87 на этом участке фронта оказалось неожиданным. Видимо, их срочно перебросили сюда для уничтожения переправ через реку Нарву и разрушения восстанавливаемых мостов на Луге.

Нарвский оборонительный рубеж, который гитлеровцы сооружали с 1943 года, оказался для наших войск пока что непреодолимым. Войска расширяли плацдарм, пытались форсировать реку в других местах. Но напрасно. Захватить новые участки побережья Нарвы, несмотря на активную помощь штурмовиков Ил-2, не удавалось.

Усиление воздушного противника в районе нарвского направления потребовало перегруппировки нашей истребительной авиации, восстановления старых аэродромов восточнее Кингисеппа. 4 февраля поступил приказ: "4-му ГИАП к исходу 6 февраля перебазироваться на аэродром Лавенсари, имея главной задачей ночное и дневное прикрытие переправ через р. Нарва и войск на захваченном плацдарме".

В полку произошли перемены. Вместо убывшего на должность командира 3-го ГИАП майора Шмелева моим заместителем стал капитан Е. М. Карпунин, опытный летчик-истребитель, пять лет прослуживший на Тихоокеанском флоте. У нас он вырос от ведомого до командира 1-й эскадрильи. Он был моложе меня года на два, хороший методист, исполнительный, требовательный к подчиненным командир.

На земле он выглядел несколько медлительным, мешковатым, но стоило услышать команду "по самолетам", как Карпунин преображался. Первым успевал занять место в кабине самолета, запустить мотор, прослушать радиоинформацию с КП и тому, кто последним докладывал: "К вылету готов", грубовато ронял: "Мешок, долго возишься".

Я считал, что Евгений с честью выполнит возложенные на него новые обязанности.

Второй раз в этом году принял должность начштаба полка майор Тарараксин. А Бискуп, так и не залечив своего душевного надлома, получил назначение в Ейское авиаучилище. Забегая вперед, должен сказать, что там он оказался более полезным, чем в строевых частях. Его труд в последующие годы мы почувствовали в хорошей подготовленности прибывающих из Ейского училища молодых летчиков. Правильно говорят в народе - на войне у каждого свой удел.

...Майор Тарараксин доложил о порядке перебазирования полка. Самолеты воздухом. Автомобили и другая тяжелая техника вместе с ремонтными мастерскими - морским транспортом. На все - три-четыре дня. Ответственность за организацию последнего эшелона наземных средств возлагалась на инженера по ремонту С. Ф. Мельникова.