Мы родились и жили на Урале–реке... (СИ)

спокойно и терпеливо слушать и переносить тягостную тишину, царившую

вокруг нее. - в доме.. Конечно, разумом мама уже давно поняла, что дети

выросли и стали взрослыми, но душой никак не хотела примиряться с их

309

отсутствием, с отъездом “не весть куда”.. Некоторое успокоение она, как и

отец, находила в своей давно знакомой, “бесконечной” работе.. Каждое

утро мама вновь и вновь что - то мыла и чистила в комнатах, протирала

стекла окон и плиту -“голландку”, поливала цветы в горшках и пр.

Бережно ухаживала за Буренкой: до поздней осени каждое утро отгоняла

ее в табун, “пропускала” молоко через сепаратор, привычно ставила

кубатку (глиняный горшок) в печку и пр. Присматривала за курами,

имевшими “дурную привычку” незаметно убегать на соседний двор. И

через несколько минут оттуда до мамы доносились знакомые слова: “

Катенька, твои - то куры вместе с петухом опять к нам забрались...

Прогони их к себе, а то они все поклюют...”

.... Закончив все домашние дела, усталая, печальная мама - незаметно

для себя - погружалась в воспоминания о своей прошлой жизни, которая

состояла, в основном, из бесконечных забот и болезненных тревог... В

молодые годы она шила для “чужих” красивые наряды, позже - “гнула

спину” на своей бахче, ухаживала за коровами и телятами... Когда

появились в семье дети, постоянно беспокоилась об их здоровье:. “Не дай

Бог случится беда...” И она случалась - и не раз...Одна война, другая,

третья... Грабежи красных (“словно бандиты..”) во время “освобождения”

города... Голодные года. Смерть малышей... Неизвестно, как выжили

старшие: “Продали все, что имели и сумели продать...”

В минуты горьких воспоминаний страшная боль охватывала сердце и

душу.. Боль становилась совершенно невыносимой, когда вспоминала

Гриню.. Мама вновь и вновь жестко судила себя за то, что в том

“проклятом” сороковом году не сумела настоять на своем, и за то, что до

сих пор не узнала, когда погиб сын и где его могила: ”Только кто скажет?

И как это - пропал без вести?.. Неужто мой сын - вещь, а не человек?..

Может, еще живой, но почему же не пишет?

Боится?.. Но кого нынче бояться?...” Вопросов было много. Только

ответы на них мама не находила. И, не сдержав усилившейся душевной

боли, начинала плакать... Через несколько минут, чтобы успокоиться,

уходила в горницу. Там, склонившись перед иконой, она вновь и вновь

молилась.. О ком и о чем просила Матерь Божию, - никогда не говорила..

Но и без слов было понятно.. Конечно, о здоровье и благополучии детей.

Молитва успокаивала маму. На два - три часа забывалось горестное и

тревожное. Но настоящие радость и спокойствие приходили редко, -

только тогда, когда мама читала письма детей. И тогда она верила в их

скорое возвращение домой...

Постоянно, каждый день, в родительский дом “забегала” Шура. “На

часок”, - как она говорила: у нее своих дел много, и “от них никуда не

денешься”. Маленький сын требовал постоянного внимания... Дочь вот -

вот возвратится из школы. И муж обязательно придет на обед. Всех надо

310

было встретить, приласкать и накормить... Шура любила своего Ваню и

прощала ему “маленькие грешки” и “случайные срывы”... И мечтала о

своем собственном доме, где она была бы “полной хозяйкой”

Я, в отличие от сестры, не так часто посещал родителей, как хотелось

им... Заходил обычно днем, чтобы помочь маме в некоторых домашних

делах, требующих физических усилий (принести воду, дрова, уголь,

вынести золу, мусор и пр.). Или поговорить с ней о своей жизни и работе.

Отца видел редко: он обычно “путешествовал” по городу, выполняя “

важные” и “нужные” поручения заведующего больницей..

Но в воскресные дни мы, Оля и я, обязательно посещали моих

родителей вместе с дочкой. Они всегда приветливо встречали нас. Мама

.была по - настоящему счастлива, празднично настроена.. К нашему

приходу всегда готовила особый “гостевой” стол: только что испеченные

румяные пироги (с рыбой, мясом или капустой), пышные лепешки,

круглые ватрушки с ягодой, кипящий самовар и чашки.. Главной

“гостьей” для бабушки была, конечно, нарядно одетая внучка....

Мама подробно расспрашивала нас о работе, о студентах, которым я

читал лекции, и ученицах - медиках, с которыми занималась Оля...И

неоднократно задавала мне один и тот же вопрос: ”Почему так редко

заходишь? Ведь всегда есть дела, которые мне трудно исполнять без твоей

помощи...”

Мама, бесспорно, была права, упрекая меня в том, что я не понимаю,

как тяжело родителям без детей. Пытался найти “веские” оправдания,

ссылался на работу в институте, на трудности при подготовке новых

лекций, постоянные заседания и пр. Тогда эти объяснения казались мне

серьезными и справедливыми. И лишь годы спустя понял, что был не

прав и как одиноко чувствовали себя родители в своем опустевшем доме.

И испытывал запоздавшее чувство стыда и вины...

Мама, как и раньше, была недовольна тем, что мы “снимаем”

маленькую комнату в плохом (по ее мнению) доме и далеком районе, но

старалась не расспрашивать ни меня, ни Олю о нашей бытовой жизни. И не

предлагала “переехать” в родной дом.. О своих же делах обычно говорила

неохотно и коротко: “ Кручусь с утра до вечера, а сделанного вроде бы и

нет...” Было видно, что мама устает, чувствует себя плохо, особенно в

холодные и непогожие дни... Уже тогда она страдала от гипертонии, но

скрывала свой недуг ...

Изредка в наш дом приходила жена младшего брата - шумная Татьяна

Егоровна... После возвращения мужа из Сибири и рождения дочери она

уже не “гоняла коров” за Чаган, а целиком посвятила себя семье... Ее

громкий и грубоватый (привыкла кричать на строптивых животных) голос

быстро утомлял маму: ей, вообще, не нравились “кричащие”, “орущие”

женщины.. Рассказы родственницы о городских новостях маму не

311

интересовали. Тетя обычно повторяла базарные сплетни или “магазинные”

слухи о “дефицитных” товарах и “высоких” ценах. И каждый раз

жаловалась на “Шурочку”, не дающую ей, якобы, спокойно жить. Мама

благодарила Бога и судьбу за то, что наша семья никогда не была связана

с шумным, многолетним конфликтом родственников. Как старшая

невестка, она не раз пыталась “урезонить” младших, взывала к их совести,

говорила о семейном долге, многолетней дружбе и пр. Но примирить снох

удавалось лишь на короткое время. Через месяц - полтора шумные крики

возобновлялись - в более жесткой форме... Мама хорошо знала основную

причину скандалов: старый договор о порядке поочередного проживания

на этажах, с которым братья когда - то согласились, уже давно не

выполнялся.. И достаточно было незначительного повода, чтобы шумная

“беседа” двух невесток вновь и вновь повторилась. Иногда доставалось и

маме: “ Тебе, Катюша, хорошо говорить...Ты же одна живешь, ни с кем ни

дом, ни двор не делишь...Поэтому и не споришь...А ты попробуй у нас

навести порядок...”

Мама старалась не обращать внимания на упреки родственниц Ее

заботило совсем другое , -.будущая радостная встреча с сыновьями,

живущими где - то далеко - далеко... И обещавшими скоро возвратиться

домой Только никто из них не сказал, когда случится это счастливое

ожидаемое “скоро”...

7

Дети вернулись в родной дом в разное время: Владимир с женой -

через год, Костя - значительно позже, отслужив в армии положенный

срок.... О своей жизни и работе (службе) вдалеке от родного города оба