Its So Easy And Other Lies (ЛП)

Однажды Брюс спросил меня, не хочу лия сыграть с ним концерт. Я? Что? Я думал он не заметил, что я пока только учусь играть на инструменте. Я сказал ему робко, думая с отчаянием, что мой большой шанс собирается пройти мимо.

“Не волнуйся об этом”, сказал Брюс. “Я научу тебя, как играть на басу”.

Хорошо!

Брюс и я были оба левшами, поэтому обучение игре прошло естественно. Я столкнулся с проблемой необходимости переучиваться играть на пыльной праворукой гитаре, которую я нашел забытой в углу гаража моей мамы только когда Брюс переехал со всеми своими гитарами. Первой песней, которую я выучил как играть, была “День Рождение” Битлз. Твоя первая песня всегда остается музыкальным критерием и она не только научила меня ловкости пальцев, но также включала зачатки целой блюзовой мажорной гаммы, гаммы, которую я использовал и использовал снова в моей дальнейшей карьере в GN’R.

С того дня я осознал, как легко я подбирал песни на слух – любые песни, которые я хотел разучить. Я думаю, если бы я не был способен разучить их так быстро тогда, я мог бы практиковаться немного больше и стать лучшим техническим гитаристом и басистом в результате. Я думаю, все мы можем оглянуться назад и увидеть в наших жизнях вещи, которые мы могли бы или должны были бы сделать иначе – и лучше – и это обо мне. Однако, учиться играть чужую музыку удовлетворяло меня на тот момент. Я чувствовал, что могу сделать больше, но у меня не было хорошей идеи, как написать песню и сколотить группу.

Затем, в 7 классе я заметил самодельный флаер на подпольный панк-концерт. Я не понимал действительно, что это значит, быть антиправительственным – и я не имел понятия о музыкальной индустрии или что значит работать за ее пределами – но это было ясно, что те группы не были частью системы, которая производила глянцевые листовки для шоу в Paramount Theatre или Kingdome. В тот же самый день мне случилось услышать Игги Попа и The Stooges в первый раз. Возможно, гаражный рок The Stooges просто перекликались с Sonics и Don и the Goodtimes, которые я любил слушать меленьким ребенком; как бы то ни было, The Stooges поразили меня как землетрясение – я не двигался так много, как можно было. Мои ноги ослабли, мурашки побежали от основания моей шеи вниз по позвоночнику, мир начал рушиться, оставляя только эту дробящую музыку.

Мне приснился самый запоминающийся в моей жизни сон, вскоре после этого, сон, который, казалось, перематывался и играл снова и снова в моей голове годы. В том сне я был певцом, сформировавшим группу в подвале местной церкви со всеми моими друзьями в качестве аудитории. Я был одержим музыкой, визгом, рычанием, хрипением. Не было разделения между аудиторией и группой, каждый прыгал вокруг также безумно, как я, бросая пивные бутылки и стаканы, которые разбивались на полу. Я извивался вокруг на осколках стекла, пока не чувствовал боли. Я мог слышать и видеть каким именно должен быть рок: сырым и ёбнутым, ничем не сдерживаемым, сырым и ёбнутым без границ, сырым и ёбнутым.

Когда я проснулся следующим утром, то пошел прямо в музыкальный магазин и купил мою собственную копию Raw Power Игги и the Stooges. Музыка моих старших братьев и сестер была вытеснена чем-то моим собственным. Это называлось панк-роком и это было моим сейчас.

Глава 5

Я продолжал работать по много смен в Black Angus в Носбридже – ресторане, специализирующемся на мясных блюдах - там же, где работал мой брат. Как только я скопил несколько зарплат, я решил снять квартиру. Я направился прямиком в Голливуд и начал поиски идеального места. Ну, такого идеального места, которое я мог бы себе позволить. Ладно, я искал дешёвое местечко.

Одно из лучших мест, где можно было спать в машине, которое я нашёл, было на Орхид-Стрит, вверх по холму от улицы Франклина. Казалось, будто так и надо - искать в том районе - хотя, конечно, места повыше даже не рассматривались, ведь чем выше взбираешься по холму, тем выше арендная плата. Однажды утром я проснулся, покинул свой Маверик*, припаркованный в тени лесного массива на склоне холма, и начал спускаться к улице Франклина в поиске выгодного дешёвого жилья на голых улицах внизу.

Орхид-Стрит пересекала Голливудский бульвар прямо возле Китайского театра Граумана, который так же называют Китайским театром Мэна. Небольшой квартал Орхид-стрит между улицей Франклин и Голливудским бульваром был одной из самых кишащих наркотиками улочек, еженощно посещаемых дилерами, проститутками и копами. Китайский театр и тогда был местом сборища всяких отвратительных типов.

Я увидел вывеску в окне “сдаю квартиру” и нырнул в жилой дом Руки Любви (Amour Arms) в этом квартале за Китайским театром. Предлагаемое место было однокомнатной студией на первом этаже, в которой была плита и маленький холодильник. Окно выходило на аллейку - позади всех зданий этой части Голливуда были аллеи. Цена составляла 240$ в месяц.

Когда я сказал женщине, сдававшей это место, что хотел бы снимать его, она сообщила, что это был дом 8го Раздела. Я ничего не ответил.

Тогда она спросила: “Вы имеете отношение к 8му Разделу **?”

“Я не знаю” - ответил я ей. Теперь-то я в курсе, что это название федерально-субсидируемого малоприбыльного жилья. Но тогда я понятия не имел, что бы это могло значить.

“Ладно, вы ходите в музыкальную школу?”

“Нет” - сказал я. На самом деле я не только не посещал школу, но и не знал про её существование вплоть до того момента, когда она её упомянула. Позже мне пришлось спрашивать об этом Слэша. Прямо за углом, выше воскового музея на Голливудском бульваре, Музыкальный Институт готовил таких шредеров ***, как Пол Гильберт из Mr. Big.

“Просто скажи что ходишь” - ответила она. - “Скажи “да, я хожу””.

“Да, в сущности я действительно хожу в музыкальную школу” - сказал я.

Я получил квартиру.

В первую ночь на новом месте в небе жужжал полицейский вертолёт, освещая своим прожектором аллею, на которую выходило моё окно. На короткое время моя комната стала светлой как в разгар дня, и я услышал много шорохов, беготни и криков снаружи. Вертолёты или “птички гетто”, как другие жители называли его, курсировали над Голливудом постоянно. И эти прожектора светили в моё окно по ночам, поскольку копы преследовали людей возле аллей моего нового района.

Ещё одна вещь, которую я заметил в ту первую ночь, было странное ощущение, когда я выключил свет и плюхнулся на матрас на полу. Казалось, будто что-то ползает по мне. Сначала это “что-то” было на ноге, потом на спине. Когда я почувствовал это на своём лице, я вскочил и включил свет. Моё ложе - да на самом деле и вся квартира - было битком набито тараканами. Я ринулся в бой со свёрнутыми газетами. Я говорю “газеты” во множественном числе, потому как мне приходилось выбрасывать их одна за одной, как только они становились влажными от внутренностей тараканов после дюжины или около того ударов. Однако я бы никогда не выиграл этой войны, и вскоре мне пришлось смириться с тем, что мне придётся спать с ползающими по мне тараканами. Ах, эта гламурная жизнь Голливуда!

И тем не менее, наконец-таки после жизни в недостроенном доме в Сиэтле, после недельной ночёвки в заброшенном доме в Сан-Франциско, после того как я спал в машине и мылся у брата, у меня появилось место, откуда я мог позвонить домой. Да и в конце-концов, тараканы не кусаются.

Через коридор жили мать с двадцатилетней дочерью, они всегда были очень добры со мной. По выходным ряд морпехов из учебного лагеря для новобранцев в Сан-Диего собирался напротив их квартиры так, что очередь тянулась аж до холла здания. Я был наивен; я ничего не подозревал. Мне потребовалось несколько недель, чтобы догадаться, что у моих соседок имелся небольшой семейный бизнес - проституция.

Как только я начал приводить девочек домой, я стал проклинать этих тараканов. Однажды даже у меня в гостях была хозяйка ресторана Black Angus. Она определённо не была привыкшей к переполненным паразитами квартирам. Однако, как я обнаружил с другой заходившей ко мне женщиной, она или не замечала этого, или предпочитала не замечать. Я думаю, если это было и не очень романтичным, то, по крайней мере, вполне ожидаемым элементом рок-н-ролльной обстановки - и все знали, что я был в ЛА ради музыки.