Мой огненный ангел

Нина Фортунатова. МОЙ ОГНЕННЫЙ АНГЕЛ

ПАМЯТЬ СЕРДЦА

Воспоминания написаны

по благословению

отца Георгия Чистякова († 22 июня 2007 г.),

которое получила на вечере

памяти отца Александра

в клубе им. Серафимовича в 2003 году

9 сентября 1990 года был убит священник Александр Мень.

«Мой огненный Ангел» — так я его звала, и он великодушно не сопротивлялся этому.

И вот уже скоро опять 9 сентября, день его мученической смерти, а 12 сентября — очередной день Ангела.

Уже столько о батюшке написано, что мой рассказ вряд ли что-то добавит. Но воспоминания не оставляют меня, и я решаюсь предложить вот эти странички, написанные сердцем, своим близким и друзьям, а также всем, кому они будут интересны.

Отец Александр стал частью моей жизни, моей жизнью, моей душой. Чтобы понять это, надо погрузиться в самое начало — начало 1950-х. годов…

Глава I

Родители и дети

Мы жили у бабушки Надежды Александровны и дедушки Дмитрия Дмитриевича Кузьминых в Трёхпрудном переулке в Москве. Папа мой, Игорь Константинович Фортунатов, был в ссылке (после лагеря), и мы с сестрой Верочкой всегда его ждали. Конечно, нам не говорили, что папа в ссылке, а говорили, что он в экспедиции. Мама его, наша вторая бабушка Вера Михайловна Фортунатова, тоже была не в Москве, а в ближней ссылке — за 101-м километром, — в городе Александрове, мы ездили к ней в гости. Сидели папа и бабушка в разное время и разные сроки, но по одному делу: религиозная пропаганда. В 20-е годы они были «кружковцами», потом стали духовными детьми о. Георгия Лаврова (ныне прославленного как Георгий Даниловский), и первый раз их привлекали именно «по делу Лаврова», так как о. Георгий был уже в ссылке.

о. Георгий Лавров (сщмч. Георгий Даниловский)

Яркая христианская община собиралась в храме святителя Николая на Соломенной сторожке (теперь метро «Тимирязевская»). Там были замечательные священники Василий Надеждин (погиб в Кеми) и Владимир Амбарцумов (расстрелян в Бутове). Оба ныне причислены к лику святых. Бабушка Вера Михайловна с моим папой жили в Тимирязевке, в доме деда, профессора Алексея Фёдоровича Фортунатова, и были членами этой общины и друзьями семей Надеждиных и Амбарцумовых. Эта большая духовная дружба и связь передалась и нам, и нашим детям. Мои родители дружили с Лидией Владимировной Амбарцумовой и её супругом Глебом Александровичем Каледой (о. Глеб, геолог, профессор, священник) — а мы с Верочкой дружим с детьми о. Глеба, а наши дети — с его внуками. И с семьёй о. Василия Надеждина, его детьми, особенно с «Васенькой», то есть с Василием Васильевичем, и его дочерью Наташей. Кажется, ничего нет крепче этих духовных уз, которые пришли к нам с Верой из юности наших родителей. До сего дня мы с сестрой навещаем и любим, как родных, друзей папы и мамы.

Трехпрудный переулок в Москве

С дедушкой-крестным. 1947 г.

Аня Каледа. Сергей Каледа. Погибли 2000 г.

Мы посещали их по праздникам или приходили просто так, как к себе домой, по дороге. И всегда нам были рады, и всегда было чувство, будто пришли мы к своим родителям. Мы ходили вместе с сестрой или по очереди к Марии Николаевне Мерцаловой (искусствовед, профессор; ум. 7 июля 2000 г.), Ивану Александровичу Барановскому (ум. 16 августа 1985 г.), Татьяне Васильевне Цельевой (ум. 21 июня 2001 г.). Это всё были «кружковцы» из папиной группы по Соломенной сторожке, из общины отца Василия Надеждина (ныне прославленного). А те, что жили далеко, писали папе и нам письма. И после смерти папы я долго переписывалась с игуменом Павлом Черёмухиным.

Т. В. Цельева с Ниной и Верой

М. Н. Мерцалова

И. А. Барановский с женой Н. Н. Барановской (ум. 12 июня 1972 г.) и нашей бабушкой В. М. Фортунатовой (ум. 30 мая 1981 г.)

Друзья папы прот. Пётр Гнедич, прот. Федор Семененко, игумен Павел Черёмухин

А мамочка наша Анна Дмитриевна Кузьмина была из общины о. Сергия Мечёва. Она пела в хоре на Маросейке; о. Сергий оставил ей перед уходом в тюрьму свою скуфью. Его маленькую круглую фотографию в медальоне она носила всегда. (В 1982 г., после того как о. Александр Мень соборовал и причащал мою маму, я отдала ему скуфью о. Сергия Мечёва и мамин образ преп. Серафима, написанный на перламутре, в серебряном окладе. Теперь эта скуфья лежит в музее о. Александра Меня в Семхозе, а преп. Серафим долго висел на втором этаже у батюшки в доме.)

Венчал папу и маму о. Сергий Мечёв. Через два-три дня после венчания папа был выслан по 58-й статье, и мама уехала за ним в Казахстан. Это был 1939 год. Я родилась в ссылке в 1946 г. Рожать Верочку мама отправилась в 1948 г. в Москву со мной на руках, а папа остался в ссылке.

Бабушка Надежда Александровна Кузьмина

Вера Михайловна Фортунатова

Мои родители

Мама-невеста. 1939 г.

Семья Фортунатовых

Иконы и священники

Жили мы среди икон и святынь. Никогда у нас их со стен не снимали (хотя во многих близких нам семьях всё было в шкафчиках, которые открывались только на время молитвы, когда никого постороннего дома не было). У нас на Трёхпрудном всё было открыто, всегда горели лампады перед каждой иконой, так что, если выключить свет, получалось звёздное небо. Икон у бабушки Надежды Александровны было очень много. Она их спасала из разрушенных храмов, иногда прямо из-под ног красноармейцев выхватывала (и сейчас у меня стоит икона св. Никифора со следом сапога, который ничем не смывается). Из костра бабушка достала большую икону «Покров Божией Матери», которую хотели разрубить, не смогли, да так и бросили, а пока солдаты ходили за соломой, бабушка спрятала её под фартук и ушла. Теперь этот «Покров» у меня — самая большая, центральная икона. И ещё «Спас Нерукотворный», написанный на куске кровельного железа, который папа привёз из лагеря.

Церковь Св. Николая у Соломенной сторожки в Москве