Мой огненный ангел

И вот я после литургии в Кузнецах попросила отца Всеволода принять меня на колоколенке. Он назначил мне день и час. Я пришла. Одна. И что? Тут же звонит по телефону отец Александр. Я не сразу догадалась. Отец Всеволод говорит кому-то в ответ: «Да, Алик, да. Уже здесь. Пришла. Сейчас будем говорить». «Кто это?» — думаю. А отец Всеволод поясняет: «Вам поклон от отца Александра. Он очень рад, что вы пришли. Мы с вами попробуем решить ваши проблемы».

о. Всеволод Шпиллер

Так на весь 1969 год я попала под защиту отца Всеволода Шпиллера, на его колоколенку, и имела с ним долгие личные беседы. Мой жених согласился пойти со мной и познакомиться со священником. Николай поразил отца Всеволода знанием Писания: он цитировал наизусть Евангелие, Псалтирь. Но сердце его не горело верой, и отец Всеволод очень огорчался по этому поводу.

Всё ближе был 1970 год, на который была отложена свадьба. За весь год только два раза я уговорила Николая пойти со мной к отцу Всеволоду.

В Кузнецах была своя община, в которую я влилась органично, так как встретила там много старых друзей и знакомых. Там я встретила брата Серёжи Голубцова, тоже Серёжу Голубцова (протодиакон Сергий Голубцов, историк, скончался в 2007 г. во время всенощной под праздник преп. Серафима Саровского, в момент каждения на «Честнейшую Херувим…») и его жену Нину. Но особенно радостно было, что туда же ходит Оля Трубачёва. Она познакомила меня с Сашей Рябиковым и Леной Певзнер-Васильевой, которые тоже собирались венчаться. Тогда это было нечто необыкновенное. И отец Всеволод беседовал с нами, молодыми парами, готовя нас к таинству.

Венчание Оли Трубачевой и Валентина Никитина. 1973 г. Венчает о. Владимир Смирнов.

Я всё подробно описывала отцу Александру, и никогда при встрече ни одной нотки обиды не прозвучало у него, а только радость. Он всегда говорил: «Я спокоен. Вы в надёжных руках». Но я-то хотела у него венчаться! А сдвинуть с места упорство Николая никак не удавалось.

Со временем Лена Васильева познакомила Олю Трубачёву с Валентином Никитиным. Но Оля с Валентином венчались значительно позже нас.

Справа от Оли ее брат Саша Трубачев, теперь игумен Андроник

Отец Всеволод назначил наши два венчания, моё с Николаем и Саши с Леной, на начало февраля 1970 года. Это была как раз «пересменка» для отца Александра. Он служил последние дни в Тарасовке, а с 12 февраля 1970-го — уже в Новой Деревне близ Пушкина.

Венчание Саши и Лены Рябиковых было 7 февраля, в день престольного праздника храма — чудотворной иконы «Утоли моя печали». Два венчания подряд отцу Всеволоду выдержать было тяжело, а «вместе» мы почему-то не хотели. И наше он назначил на 8 февраля, день памяти святых супругов Ксенофонта и Марии. Я не знала, сколько народа было у Саши с Леной, так как мы готовились к своей свадьбе. Но на нашем венчании с Николаем Васильевичем была «вся Москва». Храм был набит битком, как на Пасху.

Свадьба Лены Васильевой и Саши Рябикова

Поскольку тогда венчания были редкостью, и всё больше «тайные», я решила осуществить «проповедь венчанием»: позвала всех неверующих друзей, подруг, знакомых, сотрудников, соседей. Кроме этого, были все верующие друзья, вся родня, все папины и мамины друзья со своими знакомыми. Шаферами были Сима Соколов и Алик (Альвиан) Ларин (оба нынче покойные), а также Коля Соколов, Сергей Драгунов, Сергей Богданов, Сергей Малкин. И такая сила, уверенность и радость исходила от этих шестерых богатырей! Сама же я плакала всё венчание, будто с жизнью расставалась.

Нина и Николай Дубянские

Отец Всеволод, видя такое стечение народа, сказал длинную и очень проникновенную проповедь. Как сейчас помню: о венцах царственных и о венцах мученических, о мистическом смысле обручального кольца как символе вечности.

Сима Соколов уронил моё обручальное кольцо с блюда при передаче батюшке и долго искал его на полу. Из-за этой паузы хору пришлось петь дополнительный концерт. Надо сказать, что тогда в Кузнецах был один из лучших правых хоров в Москве, может и самый лучший. Управлял им Валерий Ушаков. А соло сопрано — ангельский голос его жены Лили.

Все, ранее бывшие неверующими, присутствовавшие на венчании, были потрясены и храмом, и отцом Всеволодом, и его проповедью, и самим таинством, и хором, и голосом Лили. Так что «катехизация» через венчание состоялась. Многие остались в этом храме и у отца Всеволода навсегда.

А сама свадьба у нас была домашней и совсем скромной. Ну сколько может вместить наша квартирка в 28 кв. метров. Все стояли, сесть могли только пожилые люди. Меня попросили сыграть на фортепьяно, и я играла почему-то «Херувимскую песнь» и опять плакала. Так много, как на собственной свадьбе, я не плакала уже никогда. Только на его похоронах.

А через много-много лет в этой же маленькой комнате, всего с двумя свидетелями (Андреем Ерёминым и братом моего второго мужа отцом Михаилом Депутатовым, тоже чадами батюшки), меня венчал второй раз, по чину о второбрачных, отец Александр Мень.

Материнство

Сына я носила очень тяжело, большую часть срока лежала на сохранении. Но когда бывали «домашние месяцы», то всегда шла на литургию и к причастию Святых Тайн. Я очень боялась родов, и меня мучили плохие предчувствия. Ездила я по очереди то в Кузнецы, то к Илии Обыденному, то в Новую Деревню. У Илии Обыденного я встречала Елену Семёновну, маму отца Александра. И она всегда утешала меня. А когда я не могла ездить, я писала письма отцу Александру.

Ванечка, 1976 г.

Последний раз перед родами я была в Новой Деревне на Крещение 1972 года. Я уже по рассказам знала, что в роддоме всё снимают, не разрешают даже крестик оставить, и это обстоятельство меня очень тревожило. Я не могла расстаться с крестиком! В то время у меня ещё были косы. И отец Александр, узнав, что я волнуюсь и не хочу идти без крестика, хитро улыбнулся и сказал: «А есть же выход! Вы зашейте крестик в узкую ленточку и вплетите её в косу, а косу уложите в пучок. Никто не догадается!»

Так никто и не догадался, и крестик, и образок Божией Матери были со мной в лентах в роддоме. Роды были тяжёлыми, но мы остались живы, слава Богу! Только очень долго находились в роддоме — с февраля до середины апреля. Письма отцу Александру и отцу Всеволоду я передавала через маму, в окошко, и так же получала ответы и утешения от них.

Нина с сыном Ванечкой

Храм в детстве Вани

Сына мы назвали Иоанном, так как он впервые зашевелился 17 сентября 1971 года, в день праведных Захарии и Елизаветы, родителей Иоанна Крестителя. Сначала я хотела только Митеньку или Надюшу (в честь дедушки или бабушки), но потом решилась на имя Иоанн, хотя у нас в близкой родне не было такого имени, только двоюродный прадед Иван Фёдорович Фортунатов; в его честь названа улица в районе метро «Семёновская».

Муж хотел только Ваню, так как у него уже была Маша, а он мечтал о детях Иване да Марье. Тем более что его друг по университету Иван Латышев назвал своего сына Николаем, а Коля обещал ему назвать своего сына Иваном. Крестили Ванечку в храме Илии Обыденного. Крестил отец Александр Егоров, к которому ходили тогда мои родители и который всегда приходил к моей бабушке Наде. Крёстными должны были стать мой папа и подруга по музыкальному училищу Таня Ильинская. Но Таня внезапно заболела, и на самих крестинах её заменила Наташа Ведерникова, дочь отца Николая Ведерникова.