Мой огненный ангел

Всё детство я водила Ваню в храм: и к Илье Обыденному, и в Кузнецы к Николаю Чудотворцу, и в Брюсовский переулок к «Взысканию погибших», и в Новую Деревню. Когда кончился колясочный период, я возила его в Новую Деревню в картофельной сумке-каталке, что доставляло ему большое удовольствие.

Храм Воскресения Словущего в Брюсовском переулке

В московских храмах всё проходило гладко, так как я глаз с Вани не спускала, а в Новой Деревне были два случая, которые запомнили все окружающие, а не только я. Пока я исповедовалась, Ваня тихонько вышел во двор, где играл, играл да и залез в бочку с водой (хотел спрятаться от меня, думал, что бочка пустая). А когда перевалился через край, то оказался в бочке, полной воды, и стал кричать. В храм вбежали люди с криками: «Чей-то ребёнок тонет в бочке!» Кто-то бросился спасать. Мне доставили Ваню, мокрого до нитки, очень испуганного, но живого и здорового.

о. Владимир Бороздинов, о. Александр Мень, Виктор Андреев. Семхоз

И ещё раз Ваня остался жив просто чудом: после службы, во время колокольного звона, значит, после Причастия, Ваня выбежал из храма и полез на колокольню. Звонил Володя Ерохин. Я не знаю, за что дёрнул Ваня, но вдруг большой колокол упал с колокольни. И упал точно между Володей и Ваней (иначе сейчас не было бы ни того ни другого). Но с улицы не было видно, что колокол упал рядом.

В храм неслись люди с криками: «Ребёнка убил колокол!» Теперь Ваня вспоминает, что колокол упал уже после того, как он и Володя спустились вниз. Отец Александр не разрешал Ване лазить на колокольню, и Ваня очень обижался. Увидев, что меня нет рядом, он полез туда без разрешения.

Когда стало ясно, что Ваня жив и здоров, отец Александр сразу же отслужил благодарственный молебен и просил, чтобы мы приложились ко всем храмовым иконам. Мы приложились. Ко всем. А на следующий день в поликлинике Ваня «прикладывался» со стульев и столов ко всем членам правительства, начиная с Брежнева.

Отец Александр умел совершенно по-особому устраивать детские праздники на Рождество и Пасху: сам рассказывал, что лучше сделать, кого кем нарядить, давал сценарии простых детских спектаклей, приносил пожелтевшие сборники старинных стихов, откуда можно было выписать всё, что угодно. Он делал с ребятами ясли для Младенца Христа, волхвов, пастухов. Во всей подготовке и в самих спектаклях активное участие принимали мои папа и мама. Папа был незаменимым Дедом Морозом, а мама всегда почему-то украинским парубком в кубанке и с усами.

Очень интересно проходили праздники, когда мы, взрослые, у которых были дети младшего школьного возраста, объединялись в «малые группы». Каждый ребёнок был занят согласно его способностям и возможностям. До сего дня у нас в доме на Рождество достаётся из шкафа вертеп (повёрнутая на бок большая коробка от печенья). В вертепе все фигурки вырезал и покрасил Алёша Ерёмин, а овечек, ослика и вола слепил из пластилина мой Ваня. А ещё Алёша со своим папой Андреем Ерёминым сделали большую рождественскую звезду из листа ватманской бумаги. Потом полтора десятка лет эта звезда и этот вертеп украшали мой класс в музыкальной школе в Сокольниках по два месяца в году: ставился вертеп 1 декабря, а убирался 1 февраля. Многие мои школьники делали к вертепу свои дополнения: лепили зверей, приносили маленькие ёлочки, вырезали цветные звёзды. Когда я ушла на пенсию, взяла вертеп с собой.

Андрей Ерёмин с сыном Алёшей

Я думаю, что детские праздники хорошо помнят и Олег Степурко, и Володя Ерохин, и Володя Шишкарёв, писавшие для них музыку. И Карина Черняк, которая устраивала их для своих и приходских детей. Песню Володи Шишкарёва «В ночном саду» пело десять поколений моих школьников. И называли её все «Гимн Рождества». Только было это уже позже.

«В ночном саду». Нина Фортунатова, Коленька Ясинский и Володя Шишкарёв. Рождество 1990 г.

Переписка

Особенно интенсивная переписка с отцом Александром началась, когда я из-за занятости на работе стала редко ездить в Новую Деревню. Дело в том, что отец Александр сам благословил меня начать работу на клиросе постоянно (а не когда могу) и отправил через Марию Витальевну Тепнину «на выучку» к её подруге Елене Сергеевне Ильиной, которая трудилась на клиросе в храме св. апостола Филиппа на Арбате. Настоятелем храма был друг моих родителей отец Василий Серебренников, раньше известный врач. Сначала он принял меня как дочку друзей, а потом, узнав, что я от отца Александра Меня, очень обрадовался, сказав, что любит и уважает его, ценит его книги и проповеди.

Так я попала на Арбат, под крыло отца Василия и Елены Сергеевны. На Арбат, который на 17 лет стал моим постоянным местом молитвы и служения. Нагрузка для меня была большая, так как я работала в музыкальной школе в Сокольниках и это было моей основной специальностью. А осваивать церковное пение мне пришлось «со слуха»: всё, что напоёт мне Елена Сергеевна, я писала, как музыкальный диктант. Учебников и нот в 70-е годы не было, а те, у кого они были, не торопились делиться с другими. Но если что-то нотное вдруг попадало в руки — надо было за ночь успеть переписать. Репертуар правого хора вообще никто в руки не давал, а репертуар левого был представлен жёлтыми рукописными нотами начала века, вдоль и поперёк подклеенными самой Еленой Сергеевной. И я взялась переписывать всю библиотеку от руки, так как на старых нотах плохо было видно, а хор пел по слуху.

Храм Филиппа Апостола за Арбатскими воротами

Протоиерей Василий Серебренников Начало 1960-х гг.

Елена Сергеевна Ильина

Выходных у меня не было: либо школьный день, либо храмовый. А в храме служить нужно было 42 службы (утро, вечер, ранние литургии и праздники). Конечно, на многие службы я брала с собой Ваню, и он очень уставал от них. Он мне потом говорил, что в детстве видел только юбки бабушек в храме.

К отцу Александру я попадала только в каникулы, когда самой не нужно было на работу в школу. В это время я старалась приехать к нему с Ванечкой домой в Семхоз. Суббота и воскресенье всегда были служебными днями на Арбате, значит, и в каникулы в Новую Деревню я попадала только в среду, и то не всегда. Поэтому появление в 70-е годы в Новой Деревне очень многих людей, теперь знаменитых, прошло для меня «по касательной».

О Александр стоит точно на том месте, где теперь его могила. 1970-е гг.

Новая Деревня. Церковный домик при Сретенском храме. Кабинет о. Александра, 1975 г.

Например, в письме отец Александр просит найти работу (переводы) для женщины с дочкой. Женщина одинокая и очень нуждается. Знает языки. Переводы нашли через папу. И только спустя долгое время я узнаю, что это Зоя Афанасьевна Масленникова, уже давно не последний человек в приходе. Потом батюшка просит оказать внимание и помочь женщине-математику, которая хочет петь. Я очень смущена и пробую провести первое и единственное занятие в домике, напевая гласы «по Елене Сергеевне», и даже черчу ей и тёте Клаве (Клавдии Антоновне) нотный стан. Так как бумаги не хватает, черчу его на земле у лавочки под берёзой. Потом иду к отцу Александру и в отчаянии говорю: «Как же учить, если они нот не знают, а я в следующий раз приеду только в осенние каникулы?» — а было лето. «Ничего, ничего, кто ищет, тот всегда найдёт», — ответил отец Александр. И правда, через некоторое время не я Соню, а Соня Рукова приехала на Арбат учить меня уставу.