Пилот МИГа - последний полет лейтенанта Беленко

Джон Бэррон

Пилот МИГа. Последний полет лейтенанта Беленко

Effect Publishing Inc. New York 1986

MIG PILOT

The final escape of Lt. Belenko

PILOT MIGA — Poslednii polet Leitenanta Belenko

English edition copyright © 1980 by McGraw-Hill, inc.

All right reserved.

Russian edition copyright © 1986. by Effect Publishing. Inc.

Cover design by Vagrtch Bakchunyan Обложка работы Вагрича БАХЧАНЯНА

Effect Publishing, Inc. 501 Fifth AveNew York, NY 10017

Глава первая. ПРЫЖОК В НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Лейтенант Виктор Беленко в течение последних четырех недель ежедневно, кроме воскресений, вставал с восходом солнца. Первый проблеск света был обнадеживающим. И глядя на огненный, слепящий восход солнца, Виктор почти наверняка знал: наступает день, которого он ждал.

Над огромным лесом сосен, берез, тополей, протянувшимся вдоль дальневосточного побережья Тихого океана, небо было лазурным и безоблачным. Превосходная погода означала, что несмотря на ошибки, технические неполадки и другие случайности, полет должен был, по всей вероятности, пройти согласно расписанию. Сегодня Виктор, наконец, попытается осуществить свой главный замысел, то, чему до сих пор мешали то нехватка горючего, то дождь, то другие неурядицы. Да, если такая погода продержится, он выполнит задуманное…

Беленко задумался… Через шесть часов все должно быть кончено. В свои двадцать девять лет он либо погибнет, либо начнет новую жизнь в другом мире… Он почувствовал, как напряглись мышцы тела, но это состояние было вызвано скорее сознанием сложности стоящей перед ним задачи, чем страхом смерти. Во время тренировочных полетов на МИГах (истребителях, названных так по имени их конструкторов Микояна и Гуревича), Виктор так часто рисковал жизнью и так часто был свидетелем неожиданной гибели людей, что перестал думать о смерти. Он стал относиться к ней как к неотвратимому явлению, которое нужно избегать как можно дольше, но не любой ценой. Не думал он и о том неопределенном и неизвестном, что ожидает его в случае, если все пройдет успешно, и он останется в живых. Сознание, что он в последний раз смотрит на свою жену и трехлетнего сына, спящих рядом у окна, не очень его расстраивало. Жена решительно требовала развода и заявила о своем решении увезти ребенка к родителям в Магадан за две тысячи километров отсюда… Ему вдруг захотелось взять сына, подержать его на руках…

Нет, не делай этого Он может заплакать. Ты обычно не берешь его на руки в это время. Не делай того, чего не стал бы делать в обычной ситуации.

Беленко быстро надел рубашку, брюки и ботинки, стараясь не разбудить своих и семью, живущую в соседней комнате в этой же квартире. Он вынул спрятанную между страницами потрепанного англо-русского словаря записку, в которой он в трех фразах изложил причины своего поступка. Если все пройдет благополучно, ему необходимо будет сразу же ее передать. Он сложил записку вчетверо и спрятал в карман.

В небольшом дворе за бараком, где жили офицеры, он минут пятнадцать поупражнялся, отжимаясь на влажной земле и подтягиваясь на суку дерева. Затем побежал по грязным улицам Чугуевки — таежной деревни, расположенной в двухстах километрах на северо-востоке от Владивостока, — к автобусной остановке, которая находилась приблизительно в полутора километрах от его дома. Беленко бежал, перепрыгивая через лужи, и выглядел почти как плакатный „строитель коммунизма”, которого всегда и на все лады воспевает партийная пропаганда: рост 173 см., сложение — атлетическое, широкие, слегка покатые плечи и сильно развитая благодаря многолетним занятиям спортом — боксом, борьбой, гимнастикой — мускулатура. Однажды его показали по телевизору: блондин, светлая кожа, большие широко расставленные глаза на красивом юношеском лице — настоящий тип молодого летчика. Женщин, особенно постарше, привлекала его улыбка. Они находили ее застенчивой и одновременно порочной.

Шестого сентября 1976 года, около семи часов утра, на дряхлом автобусе, тарантасе, выпущенном еще до войны, Беленко приехал в штаб 513-го истребительного полка войск ПВО. Перед входом в небольшое кирпичное здание он заколебался.

Иди, поешь. Твое отсутствие могут заметить. Кроме того, тебе нужны сипы.

Столы в офицерской столовой, рассчитанные каждый на четырех человек, были покрыты свежими белыми скатертями, стены украшали натюрморты, хорошенькие молоденькие официантки делали обстановку столовой приятной. Врач дегустировал каждое блюдо; в этот день на завтрак были гуляш, рис, фруктовый компот, белый хлеб и чай. Летчики сели за стол, и завтрак начался.

Так как Беленко исполнял обязанности заместителя командира третьей эскадрильи, он обычно сидел за одним столом с командиром эскадрильи Евгением Петровичем Панковским. Чаще всего день Панковского был испорчен еще до завтрака. Командир полка Евгений Иванович Шевцов поднимался рано, чтобы проверить какие нарушения произошли за ночь в его хозяйстве. И к 6:30 он вызывал к себе командиров эскадрильей и давал нагоняй за очередные проступки их подчиненных.

Шевцова любая мелочь выводила из себя. Командование полком было его первым ответственным назначением, а условия, в которых находилась часть, могли обескуражить и более умного и опытного командира. Шевцов не мог предупредить всех мелких и крупных ЧП, но старался изо всех сил: кричал, угрожал и часто высмеивал офицеров в присутствии их товарищей или гражданских. Пилоты прозвали его „Чертом”, но Беленко он напоминал скорее беззубого боксера: низкого роста, крепкого сложения, с редеющими рыжими волосами, с выступающей вперед челюстью и лицом, которое все время находится в движении, как будто он что-то жует или бурчит.

— Доброе утро, Евгений Петрович! — как обычно поздоровался Беленко с командиром эскадрильи.

— Считаешь, что утро доброе? А ты знаешь, что я с утра уже получил нагоняй? Не слышал — солдаты сегодня отказались от завтрака. Швырнули еду повару в лицо, а один врезал ему в ухо.

— А вы бы стали есть то, что им дают?

— Я — нет.

— Я тоже. Думаю, что если свинью из хорошего колхоза привести в солдатскую столовую, она к этой еде и не подойдет.

— Ты прав. Но я тут ничего не могу изменить.

В восемь часов полк выстроился перед зданием штаба на асфальтированной площадке, предназначенной для парадов. В первом ряду по стойке смирно стояли пилоты, за ними техники и их помощники, а сзади сержанты и рядовой состав.

„Товарищи солдаты, сержанты и офицеры! — закричал Шевцов. — Сегодня мы проводим полеты. Перед нами задача первостепенной важности — будем стрелять по ракетам. Результаты выполнения этого важного задания будут зависеть от каждого из нас — от солдата до офицера. Мы должны приложить все силы для выполнения поставленной задачи, несмотря на трудности. Мы должны помнить, что американцы не дремлют, а китайцы находятся от нас всего на расстоянии одного перехода. Мы также должны помнить, что самолет, горючее и ракеты стоят огромных денег, и правительство, дающее их нам, не дойная корова. У нас нет средств, чтобы часто повторять такие полеты, поэтому надо выполнить задание сегодня.

Теперь я хочу сообщить, что на следующей неделе у нас будет субботник. Работать будут все — и офицеры, и солдаты. Все!! Каждая эскадрилья должна достать дерн и положить его над самолетными бункерами, так, чтобы американцам сверху казалось, что тут ничего нет, кроме зеленого покрытого травой поля… У меня еще одно сообщение. Очень серьезное. Один из наших товарищей… влюбился. И знаете в кого? В деревенскую девку! А она проститутка, самая что ни на есть.**

Офицеры морщились, рядовые посмеивались, а Шевцов громко читал телеграмму от жены техника, умоляющей заставить ее мужа прекратить связь, в которой она его подозревает.

„Вот вам наглядный пример вырожденческой капиталистической морали. Пусть это будет уроком для всех, — продолжал Шевцов, — но в нашем полку мы будем твердо придерживаться и следовать только принципам коммунистической морали. Всем командирам эскадрильей явиться для отчета ко мне в кабинет. На сегодня все. Разойдись!**