Пилот МИГа - последний полет лейтенанта Беленко

После письменного экзамена курсантам представили их будущих летных инструкторов. Виктор был разочарован. Он рассчитывал, что его будет тренировать настоящий военный летчик, возможно, один из тех, кто участвовал в войне в Корее или во Вьетнаме. Вместо этого его инструктором оказалась тридцатипятилетняя миловидная женщина со спортивной фигурой, которую звали Надежда Алексеевна. Она была единственной женщиной-инструктором в ДОСААФ. Карьера летчицы далась ей нелегко. В восемнадцать лет Надежда поступила в клуб парашютистов и постепенно добилась принятия в клуб планеристов. С помощью влиятельных связей в Москве она в дальнейшем смогла поступить в ДОСААФ, прошла курс пилотирования, который окончила блестяще и была назначена летным инструктором в ДОСААФ. Виктор встретил ее, когда она уже проработала восемь лет и все эти годы продолжала совершенствовать технику, стараясь не только не уступать в мастерстве коллегам-мужчинам, но даже превзойти их. Она никогда не жаловалась ни на большую нагрузку, ни на отсутствие на базе элементарных удобств для женщин. „Вы действительно хотите летать?” — спросила она Виктора. — „Очень хочу”. — „Хорошо. Мы будем работать вместе. Я горжусь многими ребятами, которых тренировала. Некоторые из них стали военными пилотами”.

Начальник ремонтного цеха должен был по закону освобождать Виктора от работы на время тренировочных полетов, выплачивая ему три четверти зарплаты. Полеты проходили на аэродроме — к северу от Омска, которым ВВС разрешал пользоваться ДОСААФу весной и летом. В построенных еще во время войны казармах было так холодно, что даже в мае температура стояла ниже нуля. Приходилось круглосуточно топить печи.

Инструкторы, курсанты, администрация базы, механики, повара и охрана — все должны были расчищать взлетные полосы от снега и приводить базу в состояние пригодное для тренировок.

Первые полеты Виктора начались на ЯК-18У — старом, но все еще вполне подходящем для тренировок и легком в управлении самолете.

Во время четвертого полета Надежда дала команду: „Сделай левый поворот на 90 градусов’*. Он выполнил вираж и, немного замешкавшись при выходе из пике, почти на сто градусов отклонился от курса. Но во всех других отношениях выполнил задание безупречно. — „Хорошо. Теперь 90 градусов вправо”. На этот раз он уже внимательно следил за стрелкой компаса и сделал все точно, как было приказано. — „Я сейчас сделаю штопор, а ты постарайся вывести самолет из него”. В момент головокружительного виража, Надежда сказала: „Теперь все зависит от тебя”. Виктор легко повел штурвал вперед, затем нажал на педаль, остановил штопор и вывел самолет из пике. — „Очень хорошо. Теперь попробуй сделать мертвую петлю”. Виктор повел самолет в пике, потом направил его вверх, затем назад, в петлю. Находясь на вершине петли, в перевернутом положении, он быстро сделал полубочку (переворот через крыло), а затем выпрямил машину, выполнив иммельман (переворот через крыло в верхней точке петли), гораздо более сложный, чем ему предписывалось. — „Неосторожно. Но хорошо!” Уже без инструктора он выполнил полную мертвую петлю, а затем серию стремительных пике. — „Хорошо! А теперь посмотрим, сможешь ли ты сесть”.

Не только Надежда, но и все, кто видел полеты Виктора, считали его талантливым. В небе он чувствовал себя в своей стихии, чувствовал, что рожден для полетов. Осенью подошло время финальных экзаменов. После заключительного показательного полета, подполковник, сидевший сзади в кабине, пожал ему руку и поздравил с отлично выполненным заданием: „Превосходно, молодой человек. Надеюсь увидеть вас в рядах военно-воздушных сил".

На утро после выпускного вечера, он узнал, что опоздал подать документы в летное училище. Перспектива работы в темном, холодном цеху, месяцы скучной, лишенной романтики и смысла жизни пугали его. Надо срочно что-то предпринять. Нельзя сидеть сложа руки.

Вернувшись в августе в Омск, Виктор узнал, что в военном медучилище недобор, и осенью будут дополнительно принимать курсантов. Виктор решил попробовать свои силы и оказался по сумме баллов одним из первых. Очень хорошо. Буду врачом. Это так же почетно, как быть пилотом. И в этой профессии много риска, и тут нужно мужество".

Начавшиеся в медучилище занятия были прерваны через три дня. Подоспела пора уборки урожая, и молодежь с заводов, университетов, военнослужащие — все были брошены в помощь колхозам. Виктор не был в колхозе с 1954 года, со времени, когда впервые попал туда еще ребенком. В колхозе произошли некоторые улучшения: председатель ездил на машине, у некоторых колхозников были транзисторы, и раз в неделю показывали кино. Но остались все те же убогие избы, неасфальтированные улицы, грязь. Как и раньше, колхозные бригады состояли, главным образом, из женщин, детей и полуинвалидов. Ржавели под открытым небом тракторы и комбайны, а колхозникам было на все наплевать, кроме маленького клочка земли, за которым они ухаживали с особым рвением.

Студентам обещали платить зарплату, и Виктор надеялся подкопить немного денег. Однако, после вычетов за питание и жилье, его заработок за 58 дней работы от зари до зари составил 39 рублей 40 копеек.

Вернувшись в Омск, Виктор с головой ушел в учебу. Единственным предметом, от которого он не получал никакого удовольствия была политэкономия. Отведенные на нее часы составляли треть всего академического времени. Ну. хорошо: капитализм ужасен, коммунизм прекрасен. Но пусть не мешают нам заниматься. Пусть не тратят наше время на эту чепуху.

К январю накопленные деньги закончились и Виктору стало ясно, что на стипендию в 30 рублей не прожить. В общежитие он не попал, и двоюродный брат отца благодушно предложил Виктору жить у него. Он старался бывать дома как можно реже, чтобы не стеснять семью, ютившуюся в маленькой квартире. По воскресеньям он обычно ходил на каток в парк. Однажды его окликнули: „Курсант Беленко! Приказываю выпить со мной чашку чая”. Раскрасневшаяся Надежда сияла свежестью и молодостью. В чайной около парка она рассказала Виктору как осваивала пилотирование Л-29 на Кавказе. „Нельзя считать, что ты летал, пока не испытаешь реактивный самолет. Там все по-другому и все лучше: звук, ощущение в кабине, возможности. Почему бы тебе не вернуться в ДОСААФ и не поучиться летать на реактивных самолетах? Хочешь, я буду твоим инструктором?”

Утром Виктор написал заявление об уходе из медучилища. Затем поехал в ДОСААФ и записался на курсы. Он начал искать работу, любую работу, которая обеспечила бы ему общежитие. Так он попал на номерной завод, где его тут же оформили и вместе с другими новичками направили в цех. Но сначала с ними провел беседу молодой офицер КГБ: „Если кто-нибудь спросит вас что вы производите, отвечайте: посуду, игрушки или какие-нибудь хозяйственные товары”. Он взял с НИХ подписку о неразглашении. Просто смешно. Они не только лгуны, но и дураки. Весь Омск знал, что 13-й завод самый большой в городе, выпускает танки. Откуда это было известно? Да просто потому, что на заводе работало более 30 тысяч человек. А когда вовремя не подавался спецсостав, огромная складская территория была заставлена танками с пушками калибра 144 мм, зияющими своими смертоносными отверстиями.

Основной темой разговоров между рабочими было когда, где и как выпить. Из-за частых несчастных случаев и невыполнения плана алкогольные напитки были запрещены на производстве, но рабочие умудрялись проносить их на территорию завода, чтобы утром опохмелиться. У входа на предприятие была открыта заводская закусочная, но очень скоро она превратилась в грязную забегаловку, где, начиная с полудня, рабочие могли пить сколько им заблагорассудится. Выпивка продолжалась и на заводе с той лишь разницей, что здесь приходилось делиться с начальниками, которые, поднабравшись, удалялись вздремнуть в свои кабинеты. В дни выдачи зарплаты каждый старался пораньше уйти с работы, чтобы занять очередь у кассы. Драки, ругань, крики и слезы женщин, старающихся отобрать у своих мужей деньги прежде, чем они их пропьют.