Пилот МИГа - последний полет лейтенанта Беленко

Однажды в ветреный осенний день, когда Виктор шел в школу, его обогнал грузовик, в котором сидели дрожащие от холода заключенные, охраняемые солдатами-казахами, закутанными в тяжелые меховые шубы. На заключенных были ветхие телогрейки с белыми номерами, тряпичные обмотки на ногах и рваные шапки, не прикрывающие их стриженные наголо головы. Он и раньше видел грязных оборванных людей, но никогда не видел он таких глаз: в них не было выражения, они были пусты. Заключенные производили впечатление людей, у которых сознание и дух мертвы, в то время как их телесная оболочка продолжает жить. Он тогда, конечно, ничего не знал о политзаключенных. Он знал только одно — эти люди были преступниками. И какими ужасными были, наверно, их преступления! Убейте их! Убейте или освободите! Даже с самой мерзкой тварью я не смог бы так обращаться. Лучше умереть, чем быть на их месте.

Когда Виктору исполнилось 10 лет, отец женился на своей сослуживице, вдове друга, погибшего от несчастного случая в сборочном цехе. Виктор переехал в дом новой жены отца, где жила ее 68-летняя мать, шестилетний сын и трехлетняя дочь. Это был добротный отштукатуренный трехкомнатный дом, построенный еще ее покойным мужем на крохотном участке земли. Уборная находилась на заднем дворе, а колодец — всего в минуте ходьбы от дома. Мачеха — полная, расплывшаяся женщина, лет 35, со слегка косящими глазами и тусклыми прямыми волосами, стянутыми на затылке в жидкий узел, была когда-то учительницей, а теперь работала на заводе бухгалтером. И хотя она была хорошей хозяйкой, умелой и трудолюбивой, Виктор сразу же невзлюбил ее. Он всегда был с ней вежлив, но не старался сблизиться и не давал повода для проявления по отношению к нему материнских чувств. Вопреки просьбам отца, он обращался к ней по имени и отчеству — Серафима Ивановна. Он замечал, что в те редкие дни, когда на обед был мясной суп, она всегда старалась дать своим детям лучший кусок мяса. Но он никогда об этом не говорил. Раньше он обращался за деньгами к отцу, когда хотел купить хоккейную клюшку, футбольный мяч, книгу или что-нибудь еще. Теперь же отец потребовал, чтобы он спрашивал Серафиму Ивановну. Она всегда находила предлог отказать. Однажды, когда Виктор, придя домой из школы, искал в ящиках комода какие-то школьные принадлежности, он неожиданно сделал открытие; у Серафимы Ивановны было две сберкнижки. На одну она клала зарплату отца и часть своей зарплаты, и эти деньги шли на расходы по хозяйству, а на другую — оставшиеся деньги на имя своих детей. Когда вечером Виктор открыто заявил о своей находке, в доме разразился скандал. В присутствии всех членов семьи отец снял ремень и яростно отхлестал Виктора. Если бы мальчик заплакал, наказание не длилось бы так долго. Но Виктор молчал, стиснув зубы. Скрытая взаимная антипатия между Виктором и мачехой перешла в открытую вражду.

На следующий день он подговорил своего школьного товарища бежать на юг, в Ташкент, где всегда тепло и растут красивые цветы. Им удалось вскочить в поезд в момент, когда он тронулся. Вскоре ребята заметили, что поезд идет на север и сошли с него на первой же станции в 80 километрах от Рубцовска. Когда же они попытались сесть на поезд, идущий на юг, милиционеры схватили их, притащили за шиворот в пристанционный милицейский участок, допросили и избили. Милиционерам не удалось узнать, кто они и откуда, и их отправили в колонию для беспризорников. На вторую ночь ребята сбежали, перерезав ограждающую колючую проволоку, и спрятались в колхозном амбаре, с тем, чтобы через несколько дней опять попытаться пробраться на станцию. Но на станции их снова схватили милиционеры, избили и отправили в колонию. Через три недели за Виктором приехал отец. Всю дорогу он молчал и только перед самым домом сказал: „Я не могу заставить тебя жить с нами, и не могу помешать тебе бежать из дома. Но если ты снова убежишь, тебя отправят в исправительную колонию. А это все равно, что тюрьма. И однажды побывав там, ты уже никогда не будешь тем, кем был раньше. Подумай об этом и решай сам”.

Отец счастлив с Серафимой Ивановной, и им хороша вместе. Я только мешаю им Я дли них чужой. Мне некуда уехать и у меня нет выхода. Ну что ж, пока я вырасту, мне придется жить с ними. Но я буду стараться держаться от них как можно дальше. А потом, как только смогу, сразу же уеду.

С этих пор Виктор старался редко бывать дома. Все больше времени он стал проводить в школьной библиотеке. Там было тепло и тихо. И хотя на полках стояли только произведения русской, советской и зарубежной классики, школьникам не разрешалось самим выбирать книги. Это входило в обязанности библиотекарши, которая подбирала для них книги в зависимости от их интересов и уровня развития. В библиотеке в то время работала женщина, которая была совершенно не похожа ни на учителей, ни на других, окружавших Виктора людей. Она была немолода, но держалась очень прямо и ходила с высоко поднятой головой, будто высматривая что-то вдали. „Такими наверно были королевы”, — подумал Виктор. Она всегда уходила из школы одна, не дружила с учителями, у нее не было друзей в городе. О ней ходили самые разные слухи. Одни говорили, что она москвичка и что ее муж был арестован, другие считали, что она сама бывшая заключенная. Виктор так никогда и не узнал правду. Библиотекарша отнеслась к Виктору очень внимательно и с интересом. Она дала ему „Зов предков”, а в следующий раз — „Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна” и „80 тысяч километров под водой”. Так Виктор пристрастился к чтению. Каждая новая книга приносила радость. Он научился читать в любых условиях: при шуме, разговорах, невзирая на разного рода неудобства. Чтение стало его любимым занятием в течение всей его дальнейшей жизни. Авторы прочитанных книг стали его истинными учителями и наставниками, а герои служили примером для подражания. Больше всего он хотел походить на Спартака. Прочитанные позже книги Сент-Экзюпери открыли ему романтику полетов, пробудили в нем интерес к летной профессии, к людям, покоряющим небесные просторы

Обсуждая с библиотекаршей книги Сент-Экзюпери, он признался, что хотел бы стать летчиком. „Почему?” — спросила она. „Потому что летать — это увлекательнейшее занятие на свете. В небе нет ни границ, ни ограничений. Там нет запретов”.

„Увлекательным занятием может стать и поэзия. Скажи мне, Виктор, кто твой любимый поэт?” „Конечно, Лермонтов”. Виктор восхищался им не только как поэтом, но и как личностью. Обидно было сознавать, что полная приключений жизнь поэта трагически оборвалась в 26 лет. „Почитай вот это”. — Библиотекарша протянула сборник стихов Лермонтова. Перелистывая книгу, Виктор заметил слегка помеченные карандашом стихотворения, в которых душа поэта стремится освободиться от оков и вырваться на волю…

Виктор часто бессознательно пытался подражать героям книг, и в школе вел себя так, как вели бы себя в такой ситуации Том Сойер или Гекльберри Финн. Однажды, когда проходили по физике короткое замыкание, Виктор устроил так, что во всей школе погас свет, и всех вынуждены были отпустить домой. На уроках химии он научился запускать с большого расстояния фейерверки, и к общему удовольствию ребят устраивал неожиданные взрывы, находясь в этот момент где-нибудь в другом конце школы, чтобы быть вне подозрений. Однажды он стащил ключи от исторического кабинета, запер кабинет изнутри, а сам выпрыгнул в окно со второго этажа. Так класс избежал трехчасовых занятий, на которых всегда царила ужасная скука. Но самой успешной была проделка со змеями: Как-то он принес в школу пятнадцать змей и выпустил их на уроке литературы. Девочки завизжали и бросились из класса, учительница в ужасе вскочила на стол. Виктор, изображая спасителя, поймал всех змей, а благодарная учительница сообщила о его примерном поведении директору школы.

Однажды в парке, после игры в хоккей, Виктора окружила компания ребят, все старше его на 3–4 года, и потребовали денег. Он отказался. Тогда они с необычайной жестокостью избили его. Виктор минут десять отлеживался в снегу на морозе, не имея сил подняться. Еле-еле доплелся он до дома, где Серафима Ивановна произнесла целую речь о том, как стыдно быть хулиганом. Виктору пришлось несколько дней просидеть дома, пока не зажили ссадины и синяки на лице. Библиотекарша удивленно посмотрела на него, когда он появился в библиотеке и попросил книги по боксу и борьбе. Она дала ему не только книги, которые он просил, но и книгу о правильном питании. Виктор начал регулярные тренировки боксом. Он набил опилками мешок, повесил его на заднем дворе и стал ежедневно отрабатывать по учебнику технику ударов и защиты. Кроме того, он делал ежедневные пробежки, подтягивался на толстом суку дерева. В какой-то момент Серафима Ивановна потребовала было запретить ему это, но на этот раз отец вступился за него. Ободренный неожиданной поддержкой, Виктор заявил Серафиме Ивановне, что нуждается в усиленном питании, и что ему необходимо хоть изредка есть мясо, рыбу, яйца, сыр (он никогда прежде не пробовал сыра). В книге о правильном питании говорилось, что протеины необходимы для силы и здоровья, особенно в юном возрасте. Пища, которую ежедневно получал Виктор — хлеб, картошка, капуста были начисто лишены необходимых ему веществ. „Все, что ты просишь, дорого и трудно достать”, — ответила Серафима Ивановна. „Мы и так стараемся как можем, чтобы прокормиться”. Виктор понимал, что она права, и решил сам добыть необходимые ему протеины. Для начала Виктор намеревался заняться рыбной ловлей в реке, огибавшей Рубцовск с Запада. Но из этой затеи ничего не вышло. Встреченный им у реки старик рассказал, что до войны вода в реке была такой чистой и прозрачной, что рыбу было видно на глубине полтора-два метра и можно было ловить ее почти голыми руками. Берега были очень живописны — лес подступал к самой реке. Но построенные после войны предприятия стали сбрасывать в реку химические и промышленные отходы, которые превратили ее в открытый канализационный сток, и ядовитые вещества вытравили растительность по берегам, заставив лес отступить почти на целый километр.