Сказ Про Иванушку-Дурачка. Закомуринка двадцать девятая (СИ)
Сказ Про Иванушку-Дурачка. Закомуринка двадцать девятая (СИ) читать книгу онлайн
Се – закомуринка двадцать девятая. Три главных героя Сказа – русский характер, русский язык и русское меткое высказывание – продолжают себя проявлять в полной мере. И отдельные русские народные персонажи (Катя Огняночка и царь Горох), и большие их коллективы (думные, понимаешь, боляре) оказываются оптимистами и никогда не теряют надежды (на русский авось). Читатели, продолжающие изучать в полном объёме настоящий, ядреный (и необъятный) русский язык, познают (с несомненной пользой для себя), что такое козьи орешки (стоит их грызть или нет). А влюбленные в меткие русские высказывания узнают много нового для себя: например, прочная или непрочная хоромина овин и когда требуется кормить молотильщиков. Наконец, в данной закомуринке к уже известным нам двум видам правд (подноготной, которую добывали, коля под ногти, и подлинной, которую добывали, избивая подлинниками – длинными палками) добавляются еще два вида правд: Сидорова и Ярославлева. В заключение сей закомуринки мудрость народная, которая несудима, неистощима, безмерна и в гимне воспета, – однозначно разъясняет, с чего именно надо начинать очередную безделку (да и вообще, понимаешь, любое дело).
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
– Вах, поскакам, ёшкинам кошт!
Покатилося яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке солнышко за солнышком катится, звезды в хоровод собираются – так всё красиво, на диво – что ни в сказке сказать, ни пером описать: видны и гор высота и небес красота, корабли на морях и полки на полях, а кикиморы, понимаешь, в лесах; там опять и опять солнышко за солнышком катится, звезды в хоровод собираются, одним словом – лепота, чистота, доброта и щедрота!
– Вах, щедрота-а-ам, ёшкинам кошт!
Глянул тут радостно дедичка в блюдечко свое серебряное – и обомбо... абамба.... абама... обомомлел! И тут же возопил:
– Ой, Ваньша, глянь! Сапожки-то Катю прямо в царские хоромы доставили, ёшкин кот! Ой, чё тенчас начнется!
Ваньша спрыгнул с печи, с девятого кирпичи, подскочил к дедуге, встал у него за спиной, подле бомбы, попытался глянуть в дедушкино блюдечко серебряное, подпрыгнул изо всех сил – и обомо... абаба.... абамба... абамбамлел! И тут же возопил:
– Дедичка! Мне из-за тебя ни черта не видно, ёшкина кошка!
– Терпи, Иван! Бог терпел – и нам велел! До черта!
– Не могу терпеть до черта!
– Ну ни черта себе! А почему?
– У меня нетерпячка, черт побери!
– Ну хочешь, я тогды буду рассказывать тебе всё, что вижу?
– Нет, не хочу!
– Почему?
– Тогды я тебе не поверю!
– А когды поверишь?
– Когды увижу, тогды и поверю!
– У-у-у!
– У-у-у! У-у-у!
– Что же делать, Иван?
– Что, что! Достать для меня второе, понимаешь, блюдце!
– А разве у меня есть второе, ёшкин кот?
– Нет – ни фигам, ёшкинам кошт!
– У тебя же сервиз, ёшкина кошка! – заорал Иоанн и даже подпрыгнул.
В серванте зазвенел сервиз.
– Ах да! – хлопнул себя дед по лбу. – И верно!
Туточки дедочка вскочил с табуреточки, как слон, понимаешь, с дымящейся сигареточки, сломя голову побежал к серванту в стиле, понимаешь, бидермайер, однозначно, и трясущимися ручутками достал оттудова второе, понимаешь, блюдечко из фамильного серебряного сервиза да второе наливное яблочко сорта пепин лондонский, однозначно, понимаешь! Расположил дед на столе, застеленном скатертью-самобранкой, оные причиндалы, уселся на табуреточку, как слон на дымящуюся сигареточку, резво крутанул наливное по серебряному да и приговаривает, трясясь от нетерпячки:
– Катись-катись, яблочко, по серебряному блюдечку, показывай нам и гор высоту и небес красоту, и поля, и леса, и моря, и полки на полях, и кикимор в лесах, и корабли на морях, и, самое главное, Катю Огняночку в хоромах у цезаря-батюшки!
– Вах, показам, ёшкинам кошт!
Покатилося яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке солнышко за солнышком катится, звезды в хоровод собираются – так всё красиво, на диво – что ни в сказке сказать, ни пером описать: видны и гор высота и небес красота, корабли на морях и полки на полях, а кикиморы, понимаешь, в лесах; там опять и опять солнышко за солнышком катится, звезды в хоровод собираются, одним словом – лепота, чистота, доброта и щедрота!
– Вах, лепота-а-ам, ёшкинам кошт!
Зыркнул тут радостно дедичка в блюдечко свое второе, серебряное да разлюбезное, – и обомомлел! И тут же вскочил и возопил:
– Ой, Ваньша, зырь! Сапожки-то Катю прямо к батюшке-царю доставили, ёшкин кот! Ой, чё тенчас начнется!
Ваньша подпрыгнул изо всех сил, попытался зыркнуть в дедушкино блюдечко разлюбезное – и абамбамлел! И тут же вскочил и возопил:
– Дедичка! Мнэ-э-э... мнэ-э-э... мне из-за тебя ни фига не зырьно, ёшкина кошка!
– Мнэ-э-э... мнэ-э-э... мне эвто весьма прискорбно, Иоганн! Терпи, Иоганн! Бог терпел – и нам велел! До фига!
– Ни фига не могу терпеть до фига!
– Ну ни фига себе, Иоганн! Но почему?
– У меня нетерпячка, диду!
– Нетерпячка, Вано, сродни опрометчивости!
– Вах, ни фига! Ага, придумал, придумал, диду! Ну ни фига!
– Шо ты придумал, вундеркинд?
– Сам такой! А я вот чьто придумал: ты зе́хай* во второе, понимаешь, блюдце, однозначно, а я – в первое, двождызначно!
– Ну ни фига себе! Вах, хорошо! А ежели, Ваньша, окажется, шо нехорошо?
– Блюдцами поменяемся, дидушка!
– Вах! Хорошо, Иоганн! Очень хорошо ты придумал! Истинный вундеркинд!
– Сам такой, ёшкина кошка!
И дедушка с Иванушкой уселись на табуретушки рядышком, как два вундеркиндышка, зехнули радостно-радостно в блюдечки разлюбезные – и там такое узрели, что аж обомбомлели! И тут же закричали друг другу:
– Зри, зри, вундеркинд!
– Сам, сам такой!
– Вах, ёшкин кот!
– Вах, ёшкина кошка!
А узехали они вот чьто. Узрели они, понимаешь, Катерину, царя и евонных боляр в тронном зале, засим сам тронный зал – с колоннами и стенами, отделанными венецианской штукатуркой под розовый мрамор. Внизу кажной стени́* красовались гигантские, тянущиеся во всю стену, подписи бригады заезжих стенописцев, возможно поддельные: Michelangelo di Lodovico di Leonardo di Buonarroti Simoni. На брандмауэре, противоположном стени с окнами, на уровне человеческого роста висела грубо оструганная кедровая доска, пахнущая нехоженым урманом. К доске были прибиты топорно намалеванные портреты боляр-парадновиков в полный рост. Парадновики именовались так потому, что круглосуточно толклись у парадного, откуда их (далеко не всех) пускали дальше. Все портреты были подписаны автором: «Живо намарал я. Ц. Г. Жду отзывов!» Как в жизни, так и на мазне парадновики красовались в горлатных шапках полуметровой длины, в горохового цвета объяри́нных* ферязях с длиннющими, чуть не до пола, рукавами и в сафьяновых ботфортах с серебряными каблуками. На кажном портрете парадновику были пририсованы рожки и злодейскими ручинами начертано стереотипное, понимаешь, словушко из триех, понимаешь, буквушек. Что ж, недоброжелатели есть у каждого успешного, значительного публичного лица.
А засим, вишь ли, узрели зрекуны, как на широченном троне, зажатом, воображаешь, между двух розовых колонн, восседал царь-батюшка с баяном изумрудного цвета в ручарах и, понимаешь, подбирал мелодию к словам только что самолично сочиненной баллады, которую гарный царь – бард с самозабвением напевал:
– Старикам у нас – доска почета, молодым у нас – достойный путь!
Баян царя-ба́рдюшки, понимаешь, был тульский, марки «Этюд-205м2», однозначно.
Катерина пламенно взглянула на царя-бардюшку – и обомомлела, даже па́лес* в уста сунула. Вах, это был красавчик-мужчина, идеал Катиных девичьих грез. Козлиная бородища – во! Вьющиеся усищи – во! Горбатый носище – во! Кучерявый чубища, из-под короны выбивающийся, – во! На вышеописанном неописуемом красавчике всё было без излишеств: френч без знаков различия, галифе без лампасов, домашние тапочки без помпончиков, причем всё упомянутое, включая отсутствующие детали, – горохового цвета. И покуда царь-бардюшка музицировал, сам держа в ручарах музыкальную механизьму, перед ним, самодержавным, толпились, переминаясь с ноги на ногу, многочисленные думные, понимаешь, боляре и шепотом восторженно рассказывали друг дружке текущие государственные новости, перебивая один другого.
– А моя-то боляри́на, – восторженно рассказывал первый, – шубу новую купила, шобы от кумушек не отстать!
– Ну и шо?
– Шо, шо! Пришлось дюжину новых дворовых купить, шобы шлейф шубы за кралей таскали!
– Да ты шо!
– Да! Мне эвто влетело в копеечку! Знаешь, во скольки копеечек?
– Знаю, знаю, проходил! А моя-то болярина, – восторженно перебил первого второй, – вертолёт купила – до кумушек мотылять!
– Ну и шо?
– Шо, шо! Пришлось ей вертолётную площадку воздвигнуть на самой высокой луковице чертога!
– Да ты шо!
– Да! Мне энто влетело в гривенничек! Знаешь, во сколечко гривенничков?
– Знаю, знаю, проходил! А моя-то болярина, – восторженно перебил второго третий, – самолёт купила – до кумушек, понимаешь, ширять!
– Ну и шо?
– Шо, шо! Пришлось огород аннулировать и на его месте аэродром построить!
