Скала Дельфин

Музыка в саду затихла, и звонка южная тишина повисла над засыпающим городом. Она не нарушалась тихим металлическим плеском волн, а наоборот — от этого приятного монотонного шума становилась еще более торжественной.

Профессор пришел в кафе «Спартак» и вдруг остановился. Он стоял, прислушиваясь, забыв обо всем на свете, кроме звуков музыки, широкой волной льющихся из–за зеленой стены из листьев дикого винограда.

В кафе прекрасный мастер на плохонькой скрипке играл удивительные вещи. Музыкант легко и беззаботно брал по несколько тактов то с одного, то с другого произведения мировых композиторов и составлял все это в дерзкое собственное произведение.

Минуту профессор стоял, слушая, и улыбка сошла с его уст. Подошел к ярко освещенному входу в кафе «Спартак» и заглянул внутрь.

Земля уходила из–под ног, и он схватился за грудь. Затем быстро отошел от двери кафе, обессилено добрел до одной из скамеек на набережной и, тяжело дыша, сел.

Вася, увлеченный Вася, среди столиков кафе, залитых пивом и загрязненных пищей, как это представлялось профессору, играл на плохонькой скрипке. Он стоял перед глазами профессора; забыть это было невозможно.

Вася закончил играть. В кафе прогремели аплодисменты. Профессор болезненно поморщился.

Может, Вася снова начнет играть? Несколько минут профессор не вставал со скамейки, но музыка не повторялась. Профессор почувствовал усталость и медленно поднялся.

Теперь кварталы тянулись невероятно долго, темные и пустынные. Профессор даже удивился, что прошел очень мало.

Профессор несколько раз отдыхал, пока дошел домой. Дойдя, пересек сад, где удушливо сладко пахли последние цветы маттиолы, поднялся на веранду, сел в кресло и несколько минут сидел неподвижно.

Сидел долго, и мысли, спокойные и рассудительные, приходили к нему. Видимо, он ошибся, и никто не крал у него ученика. Может, Вася просто, чтобы посмеяться над музыкантами, которые только и знают играть фокстроты, играл эту дерзкую музыку.

А может, Вася так зарабатывает себе деньги на хлеб? Впервые появилось у профессора такое мнение, и он с горечью подумал о том, что никогда не спрашивал и ничего не знает о Васиной жизни.

Затем вспомнилась широкая спина Глобы, затянутая в серый костюм. Она возвышалась у того столика, где играл Вася. И снова профессору стало больно, снова появилось чувство обиды.

Скрипка лежала на столе в простом черном футляре. Профессор открыл крышку и несколько секунд смотрел на струны. Четырьмя белыми линиями они прорезали коричневое дерево. Затем закрыл крышку, отнес скрипку в комнату, положил в ящик большой темной шкафы и запер на ключ.

Когда он вышел на веранду, по небу летели ясные метеоры. Профессор смотрел на звездопад, и снова Васина музыка зазвучала в ушах.

И неожиданно профессор улыбнулся. Там, в кафе, Вася издевался над всеми, кто хотел слушать избитые фокстроты; его музыка смеялась с Глобы, со всех, кто хотел украсть у профессора настоящего мастера.

И поняв это, профессор улыбнулся.

Глава двенадцатая

Они пришли в порт утром выходного дня. Нарядные люди спешили занять места в катерах, чтобы ехать на дальние песчаные пляжи.

В ту ночь Варвара Павловна запретила Марии заставлять Васю работать. Вася не долго думал над причиной такой ласки. Это его мало интересовало. Не трогают, ну и хорошо!

Вася отдохнул, выспался, его загорелое лицо весело улыбалось, когда Глоба говорил что–нибудь веселое или пытался шутить. Он подгонял Глобу, и они вышли из дому на полчаса раньше назначенного времени. На пристани они взяли заказанную со вчерашнего дня небольшую шлюпку. Вася сел за руль, а Глоба взял в руки весла, и шлюпка отплыла от пристани.

Они выехали из бухты и завернули за мол. Солнце поднялось за морем, ясное, уже по–осеннему нежаркое. Оно отражалось в каждой малейшей волне, и море искрилось под хрустальным светом. Легкий ветер приходил с юго–запада и нагонял невысокие, даже без белой пены, волны.

Море играло. Море искрилось под лучами солнца, и множество солнечных зайчиков ежесекундно появлялась на его поверхности. Волны слегка покачивали шлюпку, и Вася, как никогда, сильно почувствовал прекрасный, необъятный простор моря под голубым, бездонным небосводом.

Скрипка лежала на дне моря, и Вася должен ее достать. Он достанет ее с любой глубины. Вася думал о скрипке, о то, каким неожиданно хорошим человеком оказался этот мрачный Глоба.

«Скрипка пролежала в воде уже много лет, — думал Вася, — но резиновый мешок не мог промокнуть, скрипка не испортилась. Она могла остаться совершенно целой».

Во всяком случае Вася должен иметь собственную скрипку. Так сказал профессор, и так должно быть. Другой возможности получить скрипку не было. Может, вода ее немножко подпортила, то это ничего. Можно будет отдать починить, а своя скрипка, хоть неважная, это все же лучше, чем великолепный инструмент профессора. На своей можно играть, когда захочется, а на профессорской только два часа в день.

Вася мечтал о скрипке, и Глоба не мешал ему мечтать. Под сильными ударами весел шлюпка быстро двигалась вдоль берега. Причудливые очертания невысокой скалы, неизвестно почему названной Дельфин, уже появились перед глазами.

С одной стороны скала полого спускалась к воде, с другой она круто обрывалась вниз. Надо было иметь очень развитое воображение, чтобы найти в ней сходство с плавником дельфина.

Между скалой и берегом лежала широкая полоса воды. Под водой, приближаясь почти к самой поверхности, тоже виднелись горы. Пловцы, переплывающие с берега на скалу Дельфин, часто останавливались на них отдохнуть. Тогда было очень странно видеть, как далеко в море, неизвестно на чем стоит человек. Рядом с подводными скалами были глубокие и таинственные пропасти.

Старые рыбаки говорили, что там, в подводных пропастях, водятся электрические скаты; никто никогда их не видел, но все верили, что они там есть.

Шлюпка с Васей и Глобой приблизилась к скале Дельфин, когда до девяти часов оставалось еще минут пятнадцать.

Они подплыли совсем близко к скале, и высокий камень вырос перед ними, словно стена. Объехали его вокруг и причалили с другой стороны, где скала покато спускалась к воде. Вася провел шлюпку между большими камнями, закрывающими свободный доступ к скале. Шлюпка зашла в маленькую бухту с неподвижной водой. Глоба оставил весла и выскочил на камень.

Не привязывая шлюпки, Вася выскочил вслед за ним. Вдвоем они поднялись на вершину скалы, и пропасть моря вдруг раскрылась перед ними.

С двадцатиметровой высоты скалы Дельфин было видно очень далеко. Город, еще окутанный легкой утренней дымкой, лежал слева от этих. На берегу до самого горизонта расстилалась ровная желтовато–серая безлюдная степь. А с другой стороны до самого неба раскинулось море. Стоял сентябрь месяц, и для начала осени море было удивительно спокойным.

Большой пароход под флагом, цвета которого не мог разобрать даже Вася, заходил в порт. Он проплывал в километре от скалы Дельфин, но все же казался огромным.

Вася быстрым взглядом охватил все, что можно было увидеть со скалы Дельфин, и только тогда посмотрел вниз, в глубину моря.

С высоты скалы все дно моря было видно так, словно воды и не существовало. Густые заросли красных и зеленых водорослей между скалами покачивались от подводных течений, словно от ветра. Скалы, поросшие серым подводным мхом и целыми слоями черных ракушек, подходили близко к поверхности воды.

Совсем недалеко от скалы, на большом плоском камне, немного накренившись на один борт, лежал черный корпус яхты «Галатея». Передняя мачта ее на полметра высовывалась из воды.

Вася видел все: и высокую, причудливо украшенную прядями водяного мха рулевую рубку, и большую дыру в правом борту яхты от взрыва снаряда.

Двери в рубку были полуоткрыты. Заметив это Вася радостно улыбнулся.

Там, уже совсем недалеко от него, лежала скрипка. Что ни говори, а он ее достанет.