Большие дела маленького Микиня

Вскоре они добираются до перелеска.

В тени деревьев наст хрупкий. Снег под ним сухой и рассыпчатый, словно соль. Под ветвистой елью Микинь вдруг проваливается ниже пояса. Дуксис смотрит на друга, косо свесив ухо, он тоже настроен насмешливо.

— Bay, вау! Что это с тобой? Нашёл лисью нору?

Но опыт пошёл на пользу. Теперь Микинь более осторожен и держится незатенённых мест, где снег подтаял поглубже и корка настыла потолще.

Перелесок вывел к пригорку, и за ним, наконец, открылось Тетеревиное болото, поросшее мелкими хилыми берёзками. Микинь растягивает на снегу верёвку и топориком осторожно срубает с разлапистых елей нижние ветви. Собрав охапку еловых лап, Микинь туго обвязывает её верёвкой, забрасывает ношу на плечо и направляется прямо к болоту.

Среди низкого березняка Микинь находит поляну, на которой каждую весну токуют тетерева. Кое-где на токовище возле кустов ещё сохранились остатки охотничьих шалашей — скрадок.

Этой весной Микинь тоже станет охотиться на тетеревов. Нет, он не будет стрелять из ружья, он будет охотиться с фотоаппаратом «Смена» и постарается добыть самые редкие кадры из жизни этих удивительных птиц, заснять напряжённость их отчаянных схваток.

Поэтому Микинь должен заранее приготовить себе надёжную скрадку, заменить сломанные ветки шалаша. Микинь увлёкся ремонтом и не замечает, что Дуксис жмётся к его ногам, а шерсть у него на спине встала дыбом.

— Не путайся под ногами, — сердится Микинь и отталкивает собаку, чтобы вытащить доску для сиденья — она слишком глубоко вдавилась во мшистую кочку.

— Bay, вау! — нервничает Дуксис. — Неужели ты ничего не чувствуешь? Ну и ну! — Дуксис повизгивает и ни на шаг не отходит от Микиня.

Но тот занимается своим делом и не обращает на Дуксиса никакого внимания.

Закончив работу, Микинь не торопится возвращаться домой, как полагалось бы поступить, а бездумно направляется прямо в ту сторону, откуда несётся угрожающий мерзкий запах. Ну и легкомысленные же существа, эти люди!

Но Дуксис не может бросить Микиня в беде! Предостерегающе повизгивая, он всё-таки преданно бежит следом за Микинем прямо навстречу опасности.

Дуксис не знает, что мальчик решил посмотреть заодно, в порядке ли кормушки для косуль возле Большого дуба. Вскоре Микинь находит следы косуль, ведущие к кормушке. Следы глубокие, потому что тонкие и острые копытца косуль проваливались сквозь хрупкий наст.

И вдруг Микинь останавливается. Следы рассказывают ему о кровавом горестном конце. Вот косули заметили хищника и бросились наутёк. Но разве убежишь, если ноги проваливаются чуть не по колено!

Несколько прыжков — и хищник догоняет жертву…

На притоптанном, забрызганном кровью снегу видны отпечатки крупных лап.

Волк!..

— Bay, вау! — не выдерживает Дуксис. — А о чём я тебе толкую всё время!

— Да, — вздыхает горестно Микинь, — пригодилось бы мне ружьё. Уж показал бы я этим хищникам!

АВОКСНЕ РАЗЛИЛАСЬ

Давно не было такой ранней и бурной весны.

В апреле пришли плотные сырые туманы и тёплый дождь.

В несколько дней они смыли весь снег.

Вешние воды залили овраги, канавы и низины.

Скрылись под водой мостки и мостики.

Холодный ручей мчится с рёвом, словно прорвал запруду, а река Авоксне разлилась до самого леса. И стала грозной и широкой, словно Даугава. Сбросив зимние оковы, река с шумом уносит последние льдины и спокойную сонливость со свежеумытых деревьев.

Авоксне разлилась!..

ВРЕМЯ ВИТЬ ГНЁЗДА

В небе слышны радостные крики птиц. Закончился, наконец, тяжёлый и опасный путь домой из далёких тёплых стран.

Поют и веселятся не только вернувшиеся, но и те, которые зимовали в здешних лесах. Они радуются, что нет больше длинных морозных ночей, что солнце с каждым днём поднимается всё выше и греет всё ласковее.

Берёзы на выгоне полны скворцов. Все скворечники Микиня уже заняты.

Вечером над лугами стоит весёлая разноголосица: блеют бекасы, «пор-пор-пор», — кричат вальдшнепы, «пе-пе-пе», — стараются у реки чирки и красноголовки, на болоте звонко голосят журавли.

Утром, ещё в полной темноте, добрых людей пугают боевые клики тетеревов:

— Чуу-фишш!

И тотчас же с ноля поднимается стая далёких путешественников-гусей. С криками «га-га-га!» они летят через лес и исчезают в фиолетовом рассвете.

О близости восхода возвещает едва слышная из высоты трубная песнь лебедей.

Тысячами голосов птицы приветствуют солнце, славят весну. Щебечут, свистят, дудят, трубят, ухают, радостно возглашая:

— Время вить гнёзда!

— Время вить гнёзда!

МУЖСКИЕ ДЕЛА

Авоксне сорвала пешеходный мостик. Как быть? Беда в том, что теперь никак нельзя попасть за реку на новую ферму черно-бурых лисиц.

Председатель не знает, что придумать, ломает голову. А тем временем Микиню доверено настоящее мужское дело. Вернувшись из школы, он торопливо проглатывает оставленный в припечке суп, надевает длинные резиновые сапоги и спешит на берег.

Танз! Танз! Танз! — железным бруском Микинь стучит по рельсу, подвешенному на толстом суку чёрной ольхи.

Это условный сигнал.

В конце вагона появляется девушка в белом кожушке, зоотехник Вильма. Она должна каждый день переправляться через реку на ферму и осматривать малышей, только что появившихся у лисиц.

— Поедем, что ли? — Вильма спрашивает, словно сомневаясь.

— О чём речь! Конечно, поедем. Садись в лодку, — отвечает Микинь, всматриваясь в противоположный берег.

Авоксне вздымает и перекатывает высокие волны, точно далёкая Даугава…

Микинь деловито плюёт на ладони и берётся за вёсла.

КУКУШКА ЗАКУКОВАЛА

«Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!»

Далеко за лесом до самых сумерек слышится эта бесконечная песня.

Кукушка закуковала…

Отшумели вешние талые воды, обсохли и зазеленели поля и пригорки, и жаворонки звонко возвестили о начале сева.

Деревья, трава, кустарники, цветы жадно пьют земляной сок. Проклёвываются бойкие ростки, раскрываются нежные клейкие листочки.

Лиственный лес сбросил тёмную зимнюю свитку, развесил пшеничные фонарики-серёжки, весь в серо-зелёной дымке…

А кусты черёмухи словно усыпаны белым снегом.

Синичка на всякий случай отлетела подальше от них. А умный чижик принялся рассказывать трясогузке о том, как однажды Матушка-зима забыла на черёмухе свой пуховый пушистый платок…

Его рассказ слышит соловей. Он не верит чижику. Он знает, что чиж сочиняет сказку. Но ему кажется, что сказка должна быть другой.

Соловей усаживается на черёмуховую ветку и поёт о Весне-купаве, которая намела здесь целый сугроб душистых весенних цветов.

И кукушка днём вторит соловью:

— Ку-ку-ку-пава! Ку-ку-ку-пава! Ку-ку-ку-пава!

ШАРМАНЩИК

Дзз-дзз-дзз — точно огромный шмель, гудит на холме трактор. На солнце сверкают лемеха плуга.

По вспаханному и проборонённому полю катит сеялка.

На пашне, в саду, на пасеке, в загонах — везде деловито снуют люди. И старые и молодые хлопочут с раннего утра и до позднего вечера. А как же иначе — настала самая ответственная пора весенних работ — посевная.

Больше всех успевает в эти дни друг и советчик Микиня в делах рыболовных и личных — старый Андриевиньш. Первый колхозный пенсионер, он добровольно взял на себя непростые заботы о ремонте инструментов и снастей.

Уже с середины апреля Андриевиньш начинает плохо спать по ночам: то ломит в костях, то слишком звонко распоются грачи. Едва приближается сероватый рассвет, Андриевиньш уже суетится возле мастерской с инструментами.

У мастерской страшно скрипучие двери, а старому Андриевиньшу то и дело надо принести что-нибудь с улицы.

Соседи высовываются из окон и спросонья недовольно ворчат: