Большие дела маленького Микиня

ПОРА ЦВЕТЕНИЯ

Первой зацвела черёмуха.

Словно снежными сугробами покрылся берег Студёного Ручья.

Украсилась цветами и старая вишня в саду.

Торопливо расцветали молодые яблоньки, боясь отстать от других деревьев.

И наконец, фиолетовым и белым покрывалом оделась сирень под окнами.

На лугу давно желтели лютики. Под ивами красовались фиалки, застенчиво склоняя свои головки. Под ольхой прятались белые ландыши.

Расцвёл весь мир. Микинь смотрит в зеркало и видит, что нос его покрылся золотистыми пятнышками.

— Мам! — говорит он радостно. — Посмотри, я тоже цвету!..

— Это веснушки, сынок! — отвечает мама.

— Значит, всё ещё весна? Когда же наконец лето начнётся?

— Вот отцветёт сирень, тогда и лето начнётся.

— Скорей бы отцветала! — вздыхает Микинь. — Я купаться хочу…

Мама грустно улыбается.

— Сынок, сынок! — говорит она. — Ты ещё не знаешь, как быстро проходит пора цветения!

— А вот и не быстро! — откликается Микинь. — Нос у меня всё лето цветёт!

ПЕРВАЯ ГРОЗА

День такой жаркий, что у Микиня обгорел нос и лоб, пришлось их помазать сметаной.

Дуксис, понурив голову, ел какую-то траву.

— Ты что, овцой стал? — спросил его Микинь. — Ну ладно!

Он нарвал целую охапку сочной, душистой травы и положил перед Дуксисом:

— Ешь, это самая хорошая трава!

Дуксис лежал, высунув язык, и отворачивал морду.

— Дурень ты, — сказал Микинь, — эту траву все коровы любят! Не понимаю, чего тебе ещё надо!

…Тем временем над Бором Белых Грибов появилась тёмная туча.

Она быстро разрасталась и скоро закрыла солнце.

Небо почернело. Воздух стал таким тяжёлым и душным, что даже лёгкие ласточки не могли подняться выше домов и со свистом летали над самыми крышами. На сумрачном небосводе сверкали далёкие молнии. Микинь обнял Дуксиса и молча глядел на чёрную тучу, которая всё шла и шла по небу. Впереди неё летело, как дымок из отцовской трубки, лёгкое белое облачко. По двору пронёсся шквал.

Берёзы склонились до земли и жалобно застонали. Все птицы куда-то попрятались. Только одинокая ворона, борясь с ветром, торопилась к своему гнезду на чёрной ольхе.

Вдруг земля словно раскололась… Весь мир наполнился белым ослепительным огнём. И Микинь закрыл глаза.

Громовой раскат разорвал тучи, и с неба сплошным потоком хлынула вода.

Микинь кинулся домой, позабыв обо всём на свете. А отец уже шагал ему навстречу с дождевиком и, улыбаясь, говорил:

— Первая гроза — дорога лету!

ОМУТ

То место, где Студёный Ручей огибает луг и поворачивает к Бору Белых Грибов, люди называют Лесной Заводью.

В излучине заводи чернеет омут.

Один его берег песчаный, отлогий, весёлый; здесь хорошо купаться… А другой, со стороны леса, — высокий, обрывистый. В тёмную воду здесь уходят искорёженные, косматые корни деревьев. А из глубины тянутся кверху страшные, рукастые коряги.

Высокий берег весь изрыт норами, над водой в норах живут ласточки-береговушки, а под водой — скользкие налимы.

Тут водятся раки с такими клешнями, что мигом палец отхватят — только зазевайся…

А где-то в глубине, под мохнатым, замшелым корневищем, притаилась зубастая разбойница-щука.

Микинь ходит купаться только с отцом.

В омуте можно утонуть…

Кто же тогда будет делать большие дела?

БЕЛОЧКИНА БЕДА

Высоко над омутом росла старая ель.

Рыжая белочка сделала в дупле гнездо.

Зимой Микинь затаив дыхание видел не раз, как весело белочка скачет по пушистым веткам ели. Но стоило ему шевельнуться, как она тотчас же, косясь на Микиня чёрным глазком, скрывалась в дупле.

Дуксис старательно лаял на белочку, но Микинь отзывал его.

…В тот день, когда гулкой грозой началось лето, ветер повалил старую ель, и белочкин дом угодил в омут.

Белочка вынырнула из глубины, выплыла на берег. Она жалобно сзывала своих детёнышей, а их уже не было.

Маленькие бельчата не умели плавать, и все утонули.

Когда кончилась гроза, Микинь позвал Дуксиса и побежал смотреть на поваленную ель.

Уже издали было видно, что она лежит поперёк омута, затонув расколотой вершиной.

А по берегу металась белочка и жаловалась:

— Утонули, утонули… Малыши мои утонули!

Дуксис не понял белочку.

— Гав! Гав! — залаял он громко.

— Молчи! — сказал Микинь. — Ты что, не видишь, какая у белочки беда?

ЩУКА

Падение ели растревожило омут и вспугнуло его обитателей.

Плотички попрятались в траве. Голавли ушли в глубину. Раки, пятясь и угрожающе растопырив клешни, уползли в норы.

Щука выплыла из своего разбойничьего гнезда.

Вынырнув из глубины, она кинулась на бельчат, упавших в воду, и, — раз! два! — проглотила их…

А потом залегла спать тут же, под ветками ели.

Утром Микинь вместе с отцом купался на песчаном берегу омута. Отец поддерживал его под грудь. Микинь изо всех сил болтал ногами и шлёпал по воде ладошками. И чуть-чуть не поплыл. Потом они уселись на песке погреться на солнышке.

Микинь строил из песка крепость.

Вдруг что-то тяжёлое плеснуло в воде.

— Это Дуксис нырнул? — закричал Микинь.

А Дуксис и не думал нырять. Он лежал в кустах и виновато помахивал хвостом в репьях.

— Это щука, — сказал отец. — Схватила рыбу.

Микинь поднялся и сердито посмотрел в тусклую воду омута.

— Эх! Была бы у меня подводная лодка, — сказал он, — я бы этой щуке задал!

БОЛЬШОЙ УЛОВ

Отец смастерил Микиню удочку.

Микинь с Дуксисом пошли к Студёному Ручью…

Вдруг оттуда послышались радостные возгласы Микиня и визг Дуксиса.

Отец отложил в сторону газету и прислушался.

Микинь бежит к отцу. Он весь сияет.

— Поймал! Вот такого пескаря! — кричит он и широко разводит руки в стороны.

— Где же пескарь? — спрашивает отец.

— Сорвался и упал в воду…

Отец смотрит на удочку:

— А крючок где?

— Утащил Дуксис, — опечаленно говорит Микинь.

Вечером, когда с большим трудом удалось вынуть крючок из лохматого уха Дуксиса, отец говорит:

— Ох, сынок, ты, видно, ещё маловат для рыболовных дел!

Микинь молча смотрит на Дуксиса. Дуксис вдвое больше его.

— Я большой! — говорит Микинь.

Но отец забросил удочку на чердак.

КОСИ, КОСА, ПОКА РОСА!

Мать будит Микиня:

— Проснись, сынок. Солнце встаёт, на покос пора!

— Встаёт, встаёт… — шепчет Микинь — Я сейчас быстренько посплю и встану.

Он поворачивается на другой бок. Сон так сладок!

Скрипит дверь. Сильные руки отца поднимают Микиня.

— Вставай, косарь! Мы тебя ждём!

Микинь совсем просыпается и бежит умываться.

Во дворе стоит грузовик. Бригада косарей собралась на Дальний Луг.

У Лесной Заводи уже звенят косы. На другом берегу весело стрекочет сенокосилка.

Старый Мартынь окликает Микиня:

— Какой же ты колхозник, если в сенокос так долго спишь! Разве ты не знаешь, что по росе косить легче?

Он даёт Микиню маленькие, сверкающие грабельки.

— Я не сплю. Я колхозник! — говорит торопливо Микинь и прижимает к себе свои красивые грабли.

Кто-то подхватывает Микиня под мышки, и вот он уже в машине.

— Поехали, — говорит Микинь. — По росе косить легче.