Юлька в стране Витасофии (сборник)

Юлька никогда не любила индийские кинофильмы, но даже они стали ей понятны после объяснений жреца о том, что по закону кармы в жизни человека существуют четыре основные цели: исполнение религиозных, семейных и общественных предписаний; приобретение и надлежащее использование материальных ценностей; удовлетворение чувственных стремлений, прежде всего чувственной любви; освобождение от цепи перерождений.

Выходя из последней палатки, Юлька размышляла о том, что человек обвешивает себя теми игрушками, которые ему нравятся, — и все же прогресс цивилизации приносят не люди веры, а люди науки.

— Какую религию выбрали? — остановил Юльку глашатай.

— Ни одна не подошла по размеру, — вздохнула Юлька. — У вас другой магазин есть?

— Конечно, — ответил глашатай. — Называется «Тюрьма для инакомыслящих».

И шепнул:

— Сюда вызвали инквизиторов и моджахедов, советую исчезнуть.

Глянув в сторону палаток — стоявшие рядом священник и мулла сверлили Юльку глазами — Юлька поспешила к Белой дороге.

Развалившийся на кирпичах черный пудель заставил Юльку остановиться.

— Вы зачем, господин Мефистофель, морочите мне голову? — сердито воскликнула Юлька.

Пудель весело залаял, отряхнулся и превратился в остроносого, скуластого человека.

— Здравствуйте! — улыбнулся Мефистофель. — И как вам этот Ноев ковчег, откуда вы только что сбежали?

— Для многих религия — очень серьезно, — неприязненно ответила Юлька.

Тронувшись с места, она зашагала по дороге, заставив Мефистофеля пуститься вдогонку. — Что вам от меня надо?

— Медальон. Вы не забыли о моем предложении кататься на лошадях, купаться в горном озере и гулять в сосновом бору?

— Одного отказа недостаточно?

— Предпочитаете пыточную камеру инквизиторов и плеть моджахедов? — ухмыльнулся Мефистофель. — Они от вас не отстанут. Да и цель путешествия — Комната перекрестков — ничего, кроме неприятностей, вам не принесет.

— Запугиваете?

— Нет. Отдав медальон, вы окажетесь беззащитной и никому не нужной.

В луже вас не утопят, но домой не отправят: слишком много знаете.

— На кого работаете?

— На себя — кто бы не нанимал. Я вас убедил?

— Отчасти, — задумчиво произнесла Юлька. Она понимала, что Мефистофель во многом — если не во всем — прав. — Но это ничего не меняет.

Оказаться в вашей власти не менее опасно, чем в лапах госпожи Неизвестности.

— Напоминаю: озеро, сосновый бор, бал по вечерам.

— Заманчивый повод для размышления, — согласилась Юлька. — Просто быть: или быть в тюрьме улучшенного содержания.

Послышались звуки: впереди кто-то наигрывал на флейте грустные, протяжные мелодии.

— Мой старый приятель: Крысолов из Гамельна!^[37] — воскликнул Мефистофель. — Что ему здесь надо?

— Из Гамельна? — переспросила Юлька. — Тот, кто в 14 веке увел из города, играя на флейте, всех крыс, утопив их в реке Везер, а когда магистрат отказался платить за работу, проделал то же самое с Гамельнскими детьми?

— Да. Только детей он не топил, тут легенда привирает — остановившись, усмехнулся Мефистофель. — Вынужден вас покинуть: я с Крысоловом не в ладах.

И, обернувшись пуделем, исчез в придорожных кустах.

Увидев флейтиста, Юлька удивилась: вместо кривоногого, со злым лицом горбуна, каким она его воображала, на поляне сидел красивый тридцатилетний мужчина в нарядной одежде.

— Добрый день, фройлян, — перестав играть, крикнул флейтист. — Далеко путь держите?

— Далеко: отсюда не видно, — решила поосторожничать Юлька.

— Мне тоже в том направлении, — поднявшись на ноги, объявил Крысолов. — Позволите вас сопровождать?

— Вы меня, как Гамельнских детей, в реку не загоните?

— Что за глупые домыслы?! — с досадой воскликнул Крысолов. — Я детей отвел в Трансильванию к честным, хорошим людям, воспитавшим их лучше, чем это сделали бы жадные и лживые жители Гамельна.

— Но вас обманул только магистрат: зачем наказывать горожан?

— Магистрат избирается горожанами. Я в лице магистрата заключал договор со всем городом.

Подойдя к Юльке, Крысолов назидательно сказал:

— Поступок должен быть таким, чтобы надолго запомнился. В Гамельне с тех пор никого не обманывали. Да, я поступил зло, но Добро рождается не от единоборства Добра со Злом, а от столкновения одного Зла с другим.

— Теория меньшего зла, — понимающе произнесла Юлька. — У вас были другие поступки или только этот?

— Были и другие — но на них даже слова тратить неинтересно. Я иногда думаю, что появился на свет только для того, чтобы стать Крысоловом из Гамельна.

Разговаривая, Юлька и флейтист медленно шагали по белым кирпичам.

Чувствовалось, что Крысолов давно искал собеседника.

— Есть — быт, а есть — бытие. Первое предполагает покой, второе — историю, калейдоскоп событий. Человек стоит на грани этих миров, выбирая, в какую сторону повернуть, — объяснял Крысолов.

«В него можно влюбиться, — мелькнула у Юльки мысль. Она шла, искоса посматривая на выразительное лицо флейтиста. — И он несчастен, потому что приходится оправдываться не только перед другими, но и перед собой. Зло остается Злом, даже возникая из благородных побуждений».

— Есть люди, рожденные для дороги, — и те, кто рождены для дома, — продолжил мысль Крысолов. — Я принадлежу к кочевникам, не желающим знать, что находится в конце пути.

— Существует своеобразная «культура дороги», — подхватила Юлька начатую Крысоловом тему. — Туда входят обряды, поверья, вроде «Посидим перед дорожкой», тоста «На посошок», идиомы «перейти дорогу».

— Правильно! — обрадовался Крысолов. — Жизнь — нечто большее, чем безмятежное отбытие отпущенного человеку земного срока. Необходимо самоутверждаться, покорять новые миры, что возможно только посредством дороги.

— Если дорога дает человеку свободу, то дом обращает в рабство, — сделала вывод Юлька. — Я правильно поняла?

— Слишком категорично, — замялся Крысолов. — Дом — это устоявшийся мир, тогда как дорога — сфера неопределенности. Православие отменяет пост на период, когда человек находится в пути. Дорога — царство хаоса, где не действует обычай. Путешественник существует вне социума, ускользая из зоны житейских норм.

— И все-таки дорога должна заканчиваться домом, — мягко сказала Юлька. — Иначе она столь же бессмысленна, как пустота.

Крысолов, наморщив лоб, собрался возразить, но не успел.

Выскочившие из засады трое мужчин в алых камзолах, плащах и сапогах — форма одежды инквизиторов — столкнули его с дороги: причем так сильно, что, падая, Крысолов выронил флейту. Не обращая внимания на Крысолова, мужчины схватили Юльку за руки и, засунув ей в рот кляп, потащили через кусты на видневшуюся неподалеку поляну. Опомнившись, Юлька попыталась сопротивляться, и тогда один из инквизиторов ударил ее в висок, — точнее, попытался это сделать, потому что рука его замерла в нескольких миллиметрах от Юлькиного лба. Изумившись, инквизитор повторил удар другой рукой — с теми же последствиями.

— Ведьма! — отпрянув от Юльки, крикнул инквизитор. — На огненный стул ее!

— У нас на колу ей будет удобнее! — раздался гортанный голос. Внезапно появившаяся четверка моджахедов насмешливо смотрела на инквизиторов. — Не справляетесь с девчонкой?! Уступите ее мужчинам!

Отпустив Юльку, инквизиторы выхватили кинжалы; точно такие же кинжалы мелькнули в руках у моджахедов. Противники замерли, глядя друг на друга, — и, воспользовавшись паузой, Юлька, вытащив изо рта кляп, с криком «Помогите!» ринулась к дороге: она вспомнила слова Мастера о том, что Белая дорога оберегает своих путников.

Вбежав на кирпичи, Юлька увидела настраивающего флейту Крысолова.

— Не волнуйтесь, фройлян, все будет хорошо! — крикнул Крысолов и поднес флейту к губам. Послышалась веселая галопирующая мелодия: услышав ее, выбежавшие из кустов инквизиторы и моджахеды со счастливыми лицами потянулись к Крысолову. Махнув рукой Юльке — чтобы она уходила, — Крысолов, не переставая играть, направился в сторону реки; за ним, дергаясь, словно паяцы, зашагали нападавшие. Оглянувшись на прощание, Юлька поразилась злому выражению лица Крысолова и со вздохом решила, что, как ни привлекателен флейтист, влюбиться в него она бы не сумела.