За круглым оконцем<br />Повесть

Но тут открылась дверь, и в класс вошел Пал Палыч. А Ирина Ивановна прошла дальше, в шестой «А».

Сева шлепнулся на место и облизал пересохшие губы: пронесло!

…В руках у Пал Палыча были какие-то банки с заспиртованными ящерицами. Прижимая классный журнал острым подбородком, он двигался к столу, словно эквилибрист, боясь уронить свою ношу.

Аккуратно поставив все на стол, Пал Палыч поправил очки и поздоровался с ребятами. Класс ответил недружным хором: все торопливо зашелестели учебниками. Кому-то понадобилось разыскать в портфеле тетрадь, кому-то — спросить у соседа книжку.

Учитель двумя пальцами подтянул узелок галстука, открыл журнал и, не обнаружив на столе чернил и ручки, рывком выдвинул ящик.

Не успел он прийти в себя от изумления, как самая большая, самая мерзкая лягушка тяжело шлепнулась на журнал, прикрыв собой не одну двойку.

Это явилось как бы сигналом для других лягушек. Они выпрыгивали так поспешно, словно боялись снова попасть в темный неуютный ящик.

Все повскакивали с мест, а Вера, взвизгнув так, словно ее ущипнули, взобралась на парту и сжала кулачки, будто собралась с кем-то боксировать. Больше всего на свете Вера боялась лягушек, даже самых симпатичных.

Пал Палыч, прижав пинцетом к журналу один из Севкиных «подарков», с интересом рассматривал его, не обращая внимания на то, что остальные лягушки устроили состязание по прыжкам в длину и ребята ловят их.

— Поразительный экземпляр, — наконец вымолвил он. — Поразительный.

Прошло добрых пол-урока, пока они были водворены в банку из-под помидоров. Пал Палыч собственноручно завязал горлышко банки куском марли и поставил на окно. А потом строго глянул поверх очков на ребят и спросил:

— Кто?

Класс молчал, только Вера испуганно вздрагивала и поглядывала на Севу, сохранявшего олимпийское спокойствие.

Пал Палыч повторил вопрос, но, к Севиному удивлению, в голосе не было ни раздражения, ни обиды.

— Ну ладно, не хотите говорить, и не надо, — сказал он. — А жаль. Что ж, начнем урок. Шутько, к доске.

…В этот день Пал Палыч не поставил ни одной двойки. Только несколько раз, будто очнувшись от каких-то своих мыслей, он вскидывал вверх указательный палец и произносил:

— По-ра-зи-тель-ный экземпляр!

Ребята решили, что это плохое предзнаменование.

В том, что лягушек в класс притащил именно Сева, никто не сомневался. Игорь Бородич без труда установил, что Сева сегодня пришел в класс самый первый, так что сделать это больше было некому. Да Сева особенно и не отпирался. То, что учитель не рассердился, а, скорее, обрадовался его проделке, было непонятным и удивительным.

После уроков Севу принялись прорабатывать.

— Умел натворить — умей и отвечать! — Глаза Игоря Бородича горели гневом. — А еще пионер, называется, — добавил он, вкладывая в портфель учебники и тетрадки.

— Я думала, от страху умру, — пискнула Вера. — Больше за партой с тобой сидеть не буду. Так и классной скажу. Может быть, ты завтра в школу скорпиона принесешь? Молодец среди овец…

— Надо будет, и принесу, — пробурчал Сева, вытаскивая из своих бездонных карманов ручки, карандаш, белый ластик и два яблока.

— А ты не груби, а ты не груби! Подумаешь, герой нашелся — класс позорить. Теперь склонять будут на каждом собрании. А ты у нас спросил, хотим мы этого или нет? Спросил? — Коля вышел из-за парты, поправил очки, и, заложив руки за спину, почти так же, как это делает Пал Палыч в минуты раздражения, зашагал по классу.

Каждое Колькино слово Вера сопровождала кивком головы — так она была с ним согласна. Помирившись с Алесей, Вера очень, даже очень осуждала Севины поступки.

— Опозорил нас всех — и рад. За такие дела даже галстук снимают, — не унимался Игорь.

— А что я такого сделал, — не хотел сдаваться Сева. — Да я, может, специально за ними к дальнему болоту ходил! Личным выходным пожертвовал. Так сказать, для науки, для общей пользы. А вы?

— Для общей пользы! Вы слышали, ребята? Он, оказывается, для общей пользы старался. Цацкаемся с этим Бубликовым, а он безобразничает, — ядовито вставила Алеся.

— Ну, чего вы на него навалились? — раздался с задней парты примирительный голос Калошкина. — А может, с ним воспитательную работу нужно провести, чтобы сознательным стал и больше ни лягушек, ни другого барахла в класс не носил? Может, с ним, как с особенным человеком, по душам поговорить нужно? Поручение какое-нибудь дать…

Какое дать Севе поручение, Калошкин уточнить не успел — в класс вошел торжественный Пал Палыч. В руках он держал коробку-копилку, разрисованную золотыми петушками, совсем такую же, какую Севиному братику Андрейке подарили ко дню рождения.

Пал Палыч кашлянул и сказал:

— Откровенно говоря, я не ожидал, что вы так здорово увлечетесь зоологией и сделаете мне такой замечательный подарок. Правда, преподнесен он несколько необычным способом, не так ли? Ну да ладно. Дело в том, что эти лягушки… Нет, вы лучше сами посмотрите!

Осторожно, словно в руках у него был хрустальный сосуд, Пал Палыч поставил коробку на стол и, обведя ликующими глазами притихших ребят, снял крышку…

Серое чудище дышало. Выпуклые глаза стеклянно уставились в одну точку.

— Какая красавица, — не сказал, а выдохнул Пал Палыч. — Нет, вы обратите внимание на окраску! А лапы какие сильные.

Толком ничего не понимая, ребята окружили стол.

— Лягушка как лягушка, — начал было Васька. — Обыкновенная. В болоте таких — тысячи.

— Обыкновенная?! — Пал Палыч так удивился определению Калошкина, что у него очки съехали на самый кончик носа, и он торопливо подхватил их. — Да нет же! Вот именно, что не обыкновенная. Это же чесночница — редкий у нас вид лягушки. Найти ее в лесу, а тем более поймать, очень трудно. Обычно она забирается в сырые места и зарывается в песок. Попробуй отыщи ее там. Лично я за чесночницей уже больше года охочусь, — признался Пал Палыч. — Не знаю, как для вас, но для меня это — настоящее сокровище. И мне бы хотелось… Мне бы очень хотелось поблагодарить того, кто поймал чесночницу и доставил мне такую радость. Давайте сюда голубчика, я хоть обниму его.

Ребята вытолкнули к Пал Палычу растерянного, смущенного Севу.

— Бубликов?! — удивился Пал Палыч. — Очень интересно. Ну, спасибо вам, голубчик, большое спасибо.

И Пал Палыч торжественно, при всех ребятах, пожал потную Севину руку.

Все вышло шиворот-навыворот: вместо нагоняя Сева получил благодарность. Только одного он не знал: радоваться этому или печалиться.

Круглое оконце

Однажды на перемене Васька отозвал Севу в сторону. Осмотревшись и убедившись, что их никто не подслушивает, он сообщил другу потрясающую новость:

— А наш-то Пал Палыч — того… Непонятными делами занимается.

— Чем, чем? — переспросил Сева.

— Непонятными делами, говорю.

Сева посмотрел в зеленые Васькины глаза, на розовый облупившийся нос и рассмеялся.

— А что, может, ему у нас с тобой разрешения спросить, чем можно заниматься, а чем нельзя? Чудак ты…

Сева отвернулся от Васьки и хотел было уйти в класс. По правде говоря, он еще не совсем забыл о Васькином предательстве на уроке зоологии.

— Постой. — Васька решительно преградил ему дорогу. — Ты сначала послушай, потом сам сообразишь…

Он наклонился, чтобы сказать Севе что-то очень важное, но ему помешали. Важной походочкой подплывали к ребятам Алеся и Вера.

Вера рассказывала подружке что-то смешное, и та хихикала через каждые два шага.

— Ребята, а чего это вы в угол забились? — ехидно спросила Вера.

— А тебе-то что? — Сева не мог допустить, чтобы девчонки им командовали. — Проваливайте!

Вера показала ему язык и с чувством исполненного долга повела Алесю дальше.

Звонок! Как всегда не вовремя.

Оттолкнув подружек от двери, мальчики вбежали в класс и, запыхавшись, шлепнулись на парты. Последний урок. Ничего, как-нибудь вытерпят.