За круглым оконцем<br />Повесть

— Слушай, давай отлупим Тольку, — предложил он.

— Давай. Но сначала мы сделаем вот что… У тебя бумага есть?

— Зачем тебе?

— Предупредим по-честному. Мол, идем на «вы».

Наскоро вырвав из тетрадки лист и послюнив карандаш для яркости, Сева вывел большими печатными буквами:

«Если не отпустите сейчас же голубя, ждите беды. „ЮЗ“».

Свернув бумагу в трубочку и положив внутрь небольшой камешек для веса, Сева швырнул послание в сторону развлекающихся ребят.

Камешек пролетел над акациями и упал рядом с птицей.

— Эй, ребята, откуда это? — Толька поднял записку и озадаченно посмотрел вокруг.

— С неба, — засмеялся Коля Быховский, закадычный Толькин дружок.

— «Если не отпустите сейчас же голубя, ждите беды. „ЮЗ“», — прочел Толька и присвистнул. — Интересно…

— А кто такой этот «ЮЗ»? — спросил Коля. — Это что — имя такое, да?

— А шут его знает… — пробормотал Толька.

Каждому хотелось почитать бумагу лично или хотя бы потрогать ее. А Коля даже понюхал.

— Из тетрадки по арифметике, — доложил он с видом Шерлока Холмса и вдруг заторопился домой.

— И я тоже… Мамка, наверно, с работы пришла, опять шуметь будет, — поддержал Колю пятиклассник Саша. — Привет, ребята.

Вскоре улица опустела, и голубь, забытый всеми, остался на дороге один. Из-за поворота показался, урча на подъеме, огромный МАЗ. Сева выскочил из-за кустов и поднял птицу.

Из порезанной лапки сочилась кровь.

Оторвав от носового платка полосочку, ребята перевязали голубя и, немного поспорив, у кого ему жить, решили отнести учителю.

Дрессировщики

Все, кто проходил в этот день по Комсомольской улице, могли прочитать необычное объявление, написанное синим карандашом на тетрадном листке бумаги:

«Принимаем на дрессировку собак, медведей, змей и т. д. и т. п. Адрес: сарай за домом № 55. Спешите: дрессированные животные доставят вам много радости. „ЮЗ“».

Люди останавливались, читали объявление, с улыбкой пожимали плечами. Только бабуся со старенькой плетеной кошелкой, из которой торчали бутылка молока и вязанка сосисок, внимательно прочитав объявление, пошевелила губами, как первоклассница, и обратилась к усатому милиционеру, важно стоявшему на перекрестке.

— А не скажешь ли ты мне, старой, сынок, кто такой этот «ЮЗ»? Или это человек какой, или кто?

Милиционер почесал затылок, полистал для чего-то книжечку с квитанциями на штраф и только тогда ответил:

— А кто его знает, бабушка. Дрессировщик, наверное. Так называются люди, которые не то что с тиграми, со змеей обняться могут.

— Ай! И не боятся? — удивилась бабуся.

— А чего им бояться-то! Они повадки зверей, как свои знают.

— Вот глянуть бы на него. Наверно, огромный такой… ручищи — во!

Во дворе пятьдесят пятого дома с самого утра были сделаны интересные открытия. Жильцы вдруг обнаружили, что пропали мягкие придверные коврики: и на пятом этаже в двадцатой квартире, и в седьмой, и в первой. На дверях каждой квартиры была приклеена записка: «Ваш коврик одолжен во временное пользование и будет в ближайшее время с благодарностью возвращен».

А Васькина бабушка выскочила во двор из своего флигеля и, хватая ртом воздух, как курочка, подавившаяся зерном, произнесла:

— Кара-караул!.. И что это делается! Приготовила ватное одеяло, которое мне мать к свадьбе стегала.

Думаю, отнесу в утиль, накуплю краски для ремонта, а оно… — И бабушка развела руками, как вратарь в воротах. — Пропало одеяло. Было — и нет его… Васька! Постреленок! — вдруг спохватилась она. — Не оставляй дверь незапертой! И куда это ты запропастился?

В старом сарае, в глухом углу двора, заканчивались последние приготовления к приему посетителей. «Научная лаборатория юных зоологов» была открыта.

Из придверных ковриков и старого одеяла получились неплохие подстилки. На них свободно можно было разместить нескольких животных. Для змей ребята приготовили бельевую корзину, оставленную в сарае прежним хозяином.

Скоро ринется сюда поток посетителей, а пока друзья репетируют на деревянных дудочках симфонию собственного сочинения. Они возлагают на нее большие надежды, потому что знают: ни одна, даже самая коварная змея, не устоит перед прекрасной музыкой.

Но время шло, а сарай по-прежнему был пуст.

Правда, раза три кое-кто подходил к Севе и Ваське, но никто не привел даже облезлого щенка. Только старушка из соседнего дома полюбопытствовала, не смогут ли они из ее простого кота сделать дрессированного.

Кот был пушистым и таким ленивым, что его не только дрессировать, а, наверное, и разбудить по-настоящему было трудно.

— Можно бы попробовать научить его прыгать через обруч, — неуверенно предложил Сева.

— Ох, голубчики, лет пять тому назад он не только через обруч, по гардинам прыгал. Бывало, вынесешь его во двор, так он сразу на крышу, а потом по карнизу, красавец мой, как настоящий циркач, идет да хвостом, как платочком, помахивает.

Сева сунул коту под нос кусок колбасы. Тот понюхал, лизнул один раз и замурлыкал.

— Законченный лодырь, — вынес диагноз Васька.

— Безнадежен, — подтвердил Сева.

— Эй, вы! — раздалось откуда-то сверху.

Ребята оглянулись. На заборе сидели Толька Жук и Коля Быховский.

— Кошкины дрессировщики! — завопил Коля.

— А вы проваливайте! Звали вас, что ли? — разозлился Васька.

— Да вы не злитесь, ребята. Мы по-хорошему, — протянул Жук и спрыгнул с забора во двор. — У меня щенок есть… Хотите, покажу? Овчарка.

— Да ну? — не сдержался Сева.

— Слушай ты его! — не сдавался Вася. — Не знаешь Жука? Врет он все!

Толька через несколько минут принес во двор маленького рыжего щенка. Щенок дружелюбно поглядывал на ребят голубыми глазами и издавал нечто среднее между лаем и повизгиванием.

— Откуда? — с завистью спросил Сева.

— Отец раздобыл где-то. Давно обещал, да держать негде. В квартире мать не велит.

Толька пустил щенка на землю. Он смешно забегал, тычась мордой в камни и щепки, и вдруг залаял звонко и сердито, припустившись за воробьем.

— А знаешь, Толька, пусть живет твой щенок в этом сарае. И кормить мы его тебе поможем, а? — вдруг предложил Сева.

— А как же… — начал было Вася.

— Да ладно тебе, — перебил Толька, — пусть живет.

— Смотри, какой славный. И дрессировать его вместе будем. — Сева засмеялся от удовольствия, поглаживая мягкую рыжую шерстку.

— Железно! — подмигнул Толька и протянул ему руку. — Вы начинайте сами, а у меня еще кое-какие дела есть. Потом загляну. Пошли, Коль.

— А как же его звать-то? — спохватился Сева.

— Как хотите, так и назовите, — засмеялся Жук. — Дело хозяйское.

Щенка решили назвать Шариком. Очень уж он был пушистым и толстым.

Обнюхав закоулки сарая, Шарик свернулся калачиком за корзиной и задремал, смешно подергивая во сне лапами.

Сева сбегал домой и принес для него кусок говядины, которую ему удалось выудить из кастрюли с борщом.

Васька тоже не остался в долгу и принес полбатона с маслом, хоть по-прежнему не испытывал к хозяину Шарика дружеских чувств.

Проснувшись, пушистый пес довольно заурчал и обнял лапами лакомые кусочки.

Дрессировкой Шарика друзья решили заняться немедленно.

Когда щенок наелся и, поднявшись с земли, сладко потянулся, Сева позвал его к себе:

— Сюда, Шарик, сюда!

Шарик завертел хвостиком, как пропеллером, и побежал, ковыляя на кривых, косматых ножках.

— Лови, Шарик, лови!

Васька подкинул тюбетейку. Она упала в крапиву, и Шарик с пронзительным лаем бесстрашно ринулся следом. Ткнул носом тюбетейку, повернул назад. Но по пути он увлекся Севиным шнурком и, ухватив его, уперся лапами в ботинок. Шнурок развязался, и Шарик, перекувырнувшись через голову, отлетел в сторону.

Это, видимо, ему не понравилось, и щенок яростно залаял, наскакивая на Севины ноги, как на обидчика.