За круглым оконцем<br />Повесть

— Потише можно? Ты, Колька, не выскакивай, а руку подними, если выступить хочешь. Пусть сейчас они сами скажут, когда двойки свои исправлять думают.

Сева оглянулся.

Зал смотрел на него сотней глаз и ждал. И учителя, которые сидели на задней скамейке, словно второгодники, тоже ждали.

— Да исправим мы двойки. Подумаешь… — пробормотал он.

— Прошу слова, — поднял руку Быховский. — Ребята, не верьте Бубликову, и все! Вспомните: во второй четверти он обещал исправить двойки? Обещал. В первой — тоже обещал. А исправил? Нет, не исправил, а новых нахватал. Он нарочно так делает.

— Да не нарочно он! — вскипела Вера. — Он просто такой… неорганизованный очень. Надо, например, уроки учить, а он планер делает. Или еще что-нибудь. Все мы знаем народную пословицу: «Делу — время, потехе — час», и Сева ее знает. Но только он ее не выполняет, вот в чем беда.

— Беда! Беда! — проворчал Сева. — Тараторишь, как сорока. Может, мне эта зоология ни к чему? Может, я в Антарктиде буду работать, когда вырасту, а там, кроме голых льдов, ничего и нету. Никакой такой зоологии…

В зале опять зашумели.

— Тише, ребята! — Пал Палыч поднял руку. Все это время он незаметно сидел возле окна. — Вы мечтаете об Антарктиде? Так это же замечательно! Хорошо, если человек мечтает о дальних странах, о путешествиях и открытиях. Но насчет Антарктиды вы ошиблись, Бубликов. Там не только льды и трескучие морозы, там тоже есть жизнь в самых разных формах. И в каждой экспедиции вы найдете ученых, которые эту жизнь изучают. Без знаний в Антарктиде, увы, делать нечего.

— Он даже не знает, чем лягушка отличается от рыбы! — раздался чей-то насмешливый голос. Сева мог бы поклясться, что это был голос Алеськи Траулько. А в зале опять смеялись, будто эту несчастную зоологию все остальные знают на одни пятерки.

«Ладно, ладно, — мрачно подумал Сева. — Смейтесь… Посмотрим, как вы посмеетесь, когда я к следующему уроку всех этих земноводных, до последнего головастика, выучу. Вы у меня посмеетесь…»

Сбор дал две недели на исправление — последний срок. А потом… О том, что будет потом, не хотелось даже думать.

Барабаны пробили отбой.

Растолкав выходящих, Сева одним из первых выскочил на улицу, чтобы избавиться от надоевшей Веры, которая никак не могла успокоиться и кричала ему вслед через головы ребят:

— Погоди, Севка! Погоди! Ты ведь сам знаешь: хлеб-соль ешь, а правду в глаза режь!

Но Севе не хотелось ни хлеба, ни соли, ни Вериной правды.

Придя домой, он забросил под стол портфель и, никому ничего не сказав, убежал в кино смотреть «Новые приключения неуловимых».

Вот уже в восьмой раз вместе с Данькой и Цыганком — отважными героями фильма — стрелял Сева в бандитов и уходил из-под самого носа врага. Эх, если бы ему быть у них пятым! Не раскаялись бы, что взяли Севу в отряд.

Жаль, мало фильм идет. Всего полтора часа. Вот если бы часов десять! А то — не успел свет погаснуть, а уже пора домой. Уроки учить. Эту самую… зоологию.

Только открыл Сева квартиру, понял: что-то случилось. Мама даже не посмотрела в его сторону, пронося из кухни горку блинов к ужину. Сева заметил, что глаза у нее заплаканы. Отец листал его, Севин, дневник.

— Слушай, сын, давай поговорим серьезно.

Мама расставляла на столе тарелки, продолжая не замечать Севу.

— Позор! Двойки по зоологии, по алгебре, даже по рисованию. Кошмар какой-то — двойка по рисованию! С ума сойти! Тебе что учиться трудно? В чем дело? Можешь ты мне объяснить?

— А он вчера будильник починял. Наш старый. Це-е-елый день починял. Вот, одни колесики остались… — пропел Андрейка, младший Севин брат, и выволок на середину комнаты то, что еще вчера называлось будильником.

Котенок будто только и ждал этого, притаившись под кроватью. Он прыгнул, и будущие Севины шахматные часы разлетелись по всей комнате.

— Об этих часах мы еще поговорим! — грозно сказал отец.

И началось…

Отец утверждал, что, если Сева не возьмется за ум, он вырастет неучем, которому даже метлу дворника не доверят, не говоря уже о штурвале самолета. Сева уже не раз слышал и о метле, и о штурвале, поэтому молча прошел к столу и открыл учебник.

— Кроме лягушек у нас встречаются и другие земноводные, — прочел Сева вслух вялым голосом. Со страниц книги пялились на него лягушки и головастики с длинными хвостами среди красивых озерных растений.

— Так какие меры прикажешь к тебе применять, лоботряс несчастный? — продолжал отец.

— Очень широко распространены жабы. Их легко отличить по грубой коже… По грубой коже… — промямлил Сева, искоса поглядывая на отца.

«И кто во всем виноват? — грустно думал он. — Ну, конечно же, Пал Палыч! Небось, Ксения Антоновна ни одной двойки не поставила. А этот — сразу… Ну, зачем ему, Севе Бубликову, знать: есть у червяка кровь или нету? Зачем изучать лягушек и каких-то там жаб, и прыгающих, и летающих, если на них даже смотреть противно? А ведь какие-то чудаки охотятся за ними по всему свету, по болотам лазают… Ах, как интересно!

Поскорей бы школу закончить! Пока ты в школе, все могут тобой командовать: и учителя, и совет дружины, и родители. И все знают, чем ты должен интересоваться, а чем — нет. Один ты не знаешь.

И если тебе, вместо того чтобы зубрить зоологию, хочется заняться каким-то настоящим делом, так и жди неприятностей. Ну, ничего, он им докажет!»

Что придется «доказывать», Сева пока не придумал. Он только чувствовал: что-то обязательно переменится в его жизни.

А события шли своим чередом — ни быстрее, ни медленнее. На соседней улице заселяли новый дом, и Севе было видно через окно, как суетились будущие жильцы возле подъездов, словно муравьи в муравейнике.

Солнце, празднуя новоселье, дарило каждому окну по веселой вечерней заре, которая разбивалась о стекла и сыпалась розовыми искрами и на проезжающие трамваи, и на Севино плохое настроение.

Шиворот-навыворот

В этот день Сева пришел в школу первым.

Сторожиха тетя Варя домывала в коридоре пол.

— Чего так рано? Погодка-то вон какая — весна… Гулял бы еще, что ли?

Но Сева уже мчался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки сразу и прикрывая портфелем небольшую брезентовую сумку.

В классе, как Сева и предполагал, еще никого не было. Он подошел с сумкой к учительскому столу. Выдвинул ящик, в котором хранились ручка, чернильница и мелки, и высыпал туда с десяток серых бородавчатых жаб. Потом сел за свою парту, раскрыл учебник по зоологии и принялся читать о происхождении земноводных. Так сказать, на всякий случай.

В классе стали появляться ребята. Вразвалочку вошел Васька, насвистывая веселую песенку. Пестрая тюбетейка еле держалась на его круглой макушке, руки были засунуты в карманы так глубоко, словно Васька передвигал ими свои короткие ноги. Весело щебеча, впорхнули в класс Вера и Алеся, которые уже успели помириться, за ними важно вплыл Игорь. Брови его, похожие на рыжие хвостики лисят-близнецов, были сведены к самой переносице. Это должно было доказывать всем, что ему, Игорю, серьезности не занимать. Подводил его только нос, усыпанный веснушками так, словно озорной художник стряхнул на него кисть с золотистой краской.

— Ух ты, Севка зубрит! — удивилась Вера.

— Молодец! — подхватила Алеся, расчесывая челку перед маленьким круглым зеркальцем. — Кому хочется задание на осень получать?

Сева смотрел в книгу и про себя злорадно посмеивался. Поговорите, поговорите… Скоро начнется потеха.

Прозвенел звонок. В конце коридора послышался голос Ирины Ивановны. Сева похолодел. А вдруг изменили расписание, и сейчас вместо зоологии будет русский? Да Ирина Ивановна в обморок упадет, если стол откроет.

А она откроет, обязательно откроет, она всегда деревянной ручкой пишет, да и мел достать нужно.

— Сева, Сева, что с тобой, — потянула его за рукав Вера. — На тебе лица нет!

Сева отдернул руку и, роняя на пол книги и тетради, вытащил из портфеля сумку. Бежать к столу, пересадить лягушек назад, пока не поздно! Конечно, все будут смеяться, но что ты сделаешь. Он ведь не ради Ирины Ивановны полдня вчера угробил на этих квакушек…