Как Гитлер украл розового кролика

— Идите сыграйте нам лучше на фортепьяно! А с этим я сама справлюсь.

— Но я купила всякие приспособления для шитья, — сказала мама.

Она порылась в своей сумочке и извлекла оттуда катушку белых ниток и иголку.

— Дорогая, — добродушно заметила мадам Фернан, — я и носовой платок не доверю вам подшить.

Поэтому мама играла на фортепьяно в одном конце уютной гостиной, мадам Фернан в это время шила в другом конце, а Анна и Макс играли с Франсин, дочкой Фернанов.

Сначала Макс не хотел идти к Фернанам, где была какая-то Франсин.

— Не хочу я играть с девчонкой, — заявил он и попробовал уклониться от визита, сославшись на большое домашнее задание.

— До сих пор ты не отличался ревностным отношением к домашним заданиям, — сердито заметила мама.

Это было не совсем справедливо. Макс так сильно хотел как можно быстрее выучить французский, что стал относиться к учебе гораздо добросовестнее. К Фернанам он отправился с мрачным видом глубоко оскорбленного существа. Но как только Франсин открыла им дверь, вся мрачность Макса мгновенно рассеялась. Франсин была невероятно хорошенькой девочкой с длинными золотистыми волосами и большими серыми глазами.

— Ты, наверное, Франсин, — сказал Макс и соврал, хотя и на неожиданно хорошем французском: — Я так хотел с тобой познакомиться!

У Франсин было много игрушек и большой белый кот. Кот немедленно решил, что Анна пришла именно к нему, и устроился у нее на коленях. А Франсин в это время что-то искала в шкафу для игрушек. И наконец нашла.

— Вот что мне подарили на день рождения, — сказала она и показала набор игр, очень похожий на тот, который был у Анны и Макса в Германии.

Макс и Анна переглянулись.

— Можно, я посмотрю? — спросил Макс и открыл коробку чуть раньше, чем Франсин разрешила.

Он долго изучал содержимое, легонько касаясь кубика, шахматных фигур, разных карточек для игр…

— У нас была такая же коробка, — сказал он наконец. — Только в нашей было еще домино.

Франсин была несколько обескуражена таким умалением ценности ее игрового набора.

— И что стало с вашей коробкой? — спросила она.

— Она осталась там, откуда мы уехали, — ответил Макс и мрачно добавил: — Наверное, в наши игры теперь Гитлер играет.

Франсин рассмеялась.

— Зато есть этот набор! У меня нет ни сестер, ни братьев. И часто мне не с кем играть.

И они весь день играли в «Лудо» и «Змеи и лестницы». И все было замечательно: и то, что белый кот во время игры сидел у Анны на коленях, и то, что от нее не требовалось много говорить по-французски. Кот, казалось, был счастлив при виде кубика, летающего у него над головой, и не хотел слезать даже тогда, когда мадам Фернан позвала Анну мерить обновки. За чаем Анна угостила кота кусочком глазированной булочки, он снова забрался к ней на колени, и его мохнатая морда улыбалась ей. А когда пришло время уходить, кот провожал Анну до самой двери.

— Какой чудесный котик, — заметила мама, увидев кота.

Анне очень хотелось рассказать маме про кота, как тот сидел у нее на коленях, пока они играли в «Лудо». Но она подумала, что говорить по-немецки при мадам Фернан будет невежливо: ведь та ничего не поймет. Поэтому она довольно сбивчиво объяснила все по-французски.

— Я помню, ты сказала, что Анна почти не говорит по-французски, — удивилась мадам Фернан.

— Она учится, — сказала довольная мама.

— Учится! — воскликнула мадам Фернан. — Я не видела двух других детей, которые бы так быстро осваивали язык. Макс вообще говорит как урожденный француз. Что касается Анны, то месяц или два назад она едва могла связать два слова. А сейчас уже все понимает!

Это было не совсем так. Анна еще многого не понимала. Но она обрадовалась словам мадам Фернан. Анну так впечатлили стремительные успехи Макса, что она не заметила, насколько сама продвинулась в языке.

Мадам Фернан хотела, чтобы мама, Анна и Макс пришли к ним и в следующее воскресенье: тогда можно будет устроить Анне итоговую примерку. Но мама сказала, что в следующее воскресенье они будут ждать Фернанов к себе. Так началась череда визитов, которые доставляли всем такое удовольствие, что они стали регулярными.

Папа особенно радовался общению с месье Фернаном. Месье Фернан был человеком крупного сложения с умным лицом. Иногда дети играли в столовой, а папа и месье Фернан сидели в маминой спальне, превращенной в гостиную. До Анны доносились голос папы и бас месье Фернана. Казалось, они могли разговаривать бесконечно. А как громко они вместе смеялись! Анна всегда этому радовалась. Она ненавидела то усталое выражение папиного лица, которое возникло у него, когда он услышал о подаренных бабушкой Сарой тканях. А это выражение появлялось на папином лице все чаще и чаще, особенно когда мама заговаривала о деньгах. Но месье Фернан всегда находил возможность увидеть в происходящем что-нибудь утешительное.

Наконец новая одежда была готова. Это была самая лучшая одежда в жизни Анны. Надев в первый раз свои обновки, она отправилась показать их бабушке Саре. В честь этого события она даже сочинила благодарственное стихотворение. В нем подробнейшим образом описывалась новая одежда, а последние строчки звучали так:

Бабушке Саре стихотворение страшно понравилось.

— Бог мой, детка! — воскликнула она. — Да ты еще станешь писателем — как твой отец!

Анна тоже была довольна: ей казалось, что благодаря стихотворению ее новая одежда окончательно переставала быть пожертвованием. К тому же она впервые в жизни написала стихотворение не про катастрофы.

Глава восемнадцатая

В апреле вдруг наступила весна. И как бы ни хотелось Анне ходить в прекрасном зеленом пальто, которое сшила ей мадам Фернан, в нем уже было слишком жарко.

Идти утром в школу — когда так ярко сияло солнце — было одно удовольствие. Парижане распахивали окна, чтобы впустить в дом теплый воздух, а на улицы из квартир утекали разные интересные запахи, которые мешались с ароматами весны. Кроме привычного горячего чесночного дыхания, поднимавшегося из метро, Анна чувствовала вкусные запахи кофе, свежеиспеченного хлеба, жареного лука. А скоро стали открывать не только окна, но и двери, и теперь, проходя по залитым солнцем улицам, Анна могла мельком увидеть неясные очертания «внутренностей» кафе или магазинов, которые зимой были недосягаемы взгляду. Всем хотелось погреться на солнышке, и тротуары на Елисейских Полях были заставлены столиками и стульями, между которыми летали официанты в белых костюмах, разнося напитки посетителям.

Первое мая называлось днем ландышей. На каждом углу можно было увидеть торговцев с корзинками, доверху набитыми бело-зелеными букетиками. Торговцы громко зазывали покупателей, и улицы полнились эхом их голосов. У папы на утро была назначена встреча, и он вышел вместе с Анной. Часть дороги до школы они прошли вместе. Он остановился у киоска купить газету. На первой странице была напечатана фотография Гитлера, державшего речь, но старый киоскер сложил газету пополам — и Гитлер исчез. Потом втянул в себя воздух, как будто хотел острее почувствовать запахи, и улыбнулся, показав единственный зуб.

— Пахнет весной!

Папа улыбнулся в ответ. И Анна поняла: папа думает, как чудесно, что они оказались этой весной в Париже. На следующем углу они купили букетик ландышей для мамы, не спросив заранее, сколько он стоит.

После яркого солнечного света на улице в школьном здании казалось темно и зябко. Но каждое утро Анна с нетерпением ждала встречи с Колеттой, которая стала ее лучшей подругой, и с мадам Сократ.

Хотя школьный день по-прежнему был для Анны слишком длинным и утомительным, она уже лучше ориентировалась в происходящем. Количество ошибок в ее диктантах постепенно сократилось со ста до пятидесяти. Мадам Сократ все так же помогала ей во время обеденных перерывов, и теперь Анна иногда даже могла ответить в классе на какой-нибудь вопрос.