Время нас подождёт (СИ)

— Коль! — догнал малышей Федя. — А ты что себе хочешь?

— Снегокат.

Ну вот, свой человек! Я даже заулыбался.

— А я, — сказала Соня, — хочу себе большую говорящую куклу, железную дорогу и большие тапочки с мишками!

Вот тебе и девчонки!

Глава 19.

Страх и риск.

На перекрёстке мы остановились и попрощались с близнецами, Дашей и Колей.

— Придёшь ещё? — спросил меня Коля.

Я кивнул. Потом, помолчав, добавил:

— Если приеду ещё. Я в другом городе живу, и сегодня вечером мы к себе поедем…

— Понятно… Ну ты приезжай!

Он широко улыбнулся на прощание, и я заметил, что переднего зуба у него нет, а глаза очень похожи на Дашины, и были они немножко задумчивые, хотя он и улыбался. Почему? Неужели уже скучает по друзьям?

За перекрёстком, где мы расстались, светился большой торговый центр со множеством автомобилей на парковке. Мы перешли дорогу, миновали центр и стали спускаться вниз по снежной узенькой аллее, мимо небольших магазинчиков в домах, которые тянулись вдоль улочки. С обеих сторон аллеи поднимались заснеженные деревья, а снег подсвечивался не фонарями, а светом из окон домов, — и потому искрился, будто по нему рассыпали миллионы крошечных алмазов. Воздух был чистый, морозный, из моего рта вырывался белый пар, а тропинка под ногами скрипела и похрустывала, и от этого легко так шагалось и дышалось — иди сколько хочешь километров без устали! Соня держала меня за руку, и я чувствовал сквозь варежку, какая горячая у неё ладошка, девочка молчала и чуть-чуть отставала — устала, наверное… Тропинка была неширокая, и мы с ней шагали за Славкой и Илёйи, я молчал и прислушивался к их негромкому разговору.

-… Ты слышал, что хотят принять закон, чтоб разрешить носить оружие?

— Зачем?

— Не знаю, Славка… Но — страшно.

— Илька, а так не страшно? Зачем разрешать, когда у кого надо — оно и так есть?! Словно война… Если в журналистов стреляют, в бизнесменов — стреляют, в обычных людей, если они кому-то не угодили… среди дня, в городе, где угодно…

— Да… Славка, ты не боишься?

— Чего, Илька?

— Что мы можем кому-нибудь помешать. Однажды.

Славка помолчал. Потом покачал головой:

— Нет… А чего бояться?

— Не знаю… Помнишь, ты рассказывал, как в Юрку стреляли? Он тоже, выходит кому-то помешал.

Я вздрогнул.

— Конечно, помешал! — отозвался Славка вполголоса, но я расслышал. — И что с того? Ты предлагаешь, стоять и смотреть, как человека грабят? Или просто пройти мимо, сделав вид, что не заметил ничего? Юрка бы не смог. Я просто по себе знаю — если пройдёшь мимо — потом замучаешься. Эта боль сильнее физической. Какой смысл бояться?

— Я вот тоже думаю, что смысла нет. Но иногда переживаю, за маму, за Соньку. Чувство такое, — задумчиво и тихо проговорил Илья, — что жизнь, это дом, который мне защищать. Либо я его защищаю, либо — прячусь в него. Но если я прячусь — то меня рано или поздно найдут и этим домом завладеют.

— Это ты интересно говоришь, — заметил Славка. — А мне как-то старший брат сказал, что сердце человека — это поле битвы между добрым и злым. И либо ты — победитель и сам создаёшь там порядок, либо… сдаёшься и покоряешься своим страхам, эмоциям и всяким глупостям. В жизни, наверное, также… Не хочешь быть побежденным — сражайся. Тогда не будет страха, что ты кому-то помешаешь, потому что ты — хозяин.

— Ну и как ты собираешься сражаться со злом?

— Добром. Как в сказке, да? — засмеялся Славка. — Но это тоже борьба, потому что иногда нелегко сделать. Иногда так рассердишься, что хочется человеку надавать по шее. И если я так сделаю, то я — в проигрыше. Потому что подчинился злости…

Несколько минут они шли молча, и только снег похрустывал под нашими ногами. Я ускорил шаг, чтобы не отставать от них. А Славка, как будто размышляя — сказать или нет, — продолжил:

— В прошлом году я с Надей пошёл на Рождественскую службу, на ночную. Интересно стало. Так вот, стоял и засыпал поначалу, а потом вышел дьякон и стал читать Евангелие, громко так, понятно, что я сразу проснулся. И знаешь, что он читал?

— Что? — откликнулся Илья.

— Как царь Ирод велел мудрецам поклониться Христу, и прийти ему сказать, где Он находится. Типа, он тоже хочет пойти и поклониться Ему… А я стою и думаю: представляешь, прошло две тысячи лет, а до сих пор во всех храмах, на всей Земле в эту ночь слышно, как он врал!… А потом эти дети, которых он приказал убить… — Славка вдруг резко вздохнул и, помолчав, чуть слышно добавил. — Он тоже боролся. Только с добром… Неужели он не понимал, что делает?

— Да понимал, наверное, он же хотел быть единственным царём, — отозвался Илья. — И ради этого был готов пойти на всё… Боялся, что его свергнут.

— А толку? Всё равно рано или поздно он бы умер, а власть с собой не возьмёшь… Так нет — такие жертвы ему понадобились!

— Славка… — глухо проговорил Илья. — Знаешь, я что думаю? Он боялся умереть, поэтому и окружил себя войском, охраной, хотел предупредить всякие там народные восстания и покушения на власть… Он заперся в своём дворце, но на самом деле боялся, знаешь, кого?

— Кого? Бога?

— Себя. Все зло, которое он делал — сосредоточилось внутри него, и когда он оставался один — а ведь наверняка были такие моменты, он видел в себе отражение этого зла, страданий… А если и был рядом свет от чего доброго — он становился нестерпимым…

— Жуть… — сказал Славка. — Надо же себя до такого довести…

Они не договорили, потому что подошли к Илюшиному дому. Это была новостройка — высокий десятиэтажный дом, с большим красивым двором перед, детской площадкой и фонарями возле каждого подъезда.

— Ура, мы пришли! — обрадовано крикнула Соня. — Я даже замёрзла! И есть-то как хочется!

— Идём-идём! — ответил ей старший брат и пожал Славке руку. — Ну, до завтра! — потом протянул её мне, — Давай, Миш! Приезжай почаще!

Я пожал его большую тёплую ладонь и посмотрел в глаза: твёрдые, серьёзные, внимательные, они прощались и чуть торопились домой.

— Пока!

Когда мы шли обратно, я уже порядком подустал и, как Соня, проголодался. Славка сказал:

— Если хочешь, оставайтесь до завтра.

Я немного подумал. Завтра — тридцать первое декабря, дома ёлка не наряжена, но у Дениса в гостях хорошо, да и он сказал, что на самолете покатает, если погода будет — правда сегодня была метель, но может быть завтра… Хоть посмотреть просто, я же самолёты только в фильмах видел!.. К тому же мне хотелось спать, а пока мы доедем… Я не знал, что ответить, поэтому спросил:

— А Юра что скажет?

— Так я ему позвоню — спрошу…

Оказалось, что Юра не против. Ну и отлично!

Остаток пути мы молчали. Несмотря на то, что я был рад, что мы ещё погостим у Юриных друзей, не давал мне покоя услышанный разговор — тревожно было на душе и непонятно.

В Юру стреляли? Его одноклассник? Но почему?

Откуда на Земле берётся эта несправедливость?

Конечно, когда ты живёшь по совести — тогда легко на сердце. И внутри легко и хорошо, и от этого вокруг тоже всё получается. Но у меня не всегда так.

Бывает такая ситуация, когда ты не знаешь, как сделать. Когда внутри всё начинает трястись от страха, что тебя осудят, что тебя побьют, что тебя прогонят…

Как с окурками.

Как с детским домом.

И сколько ещё всего такого будет впереди?

Получается, что страх — был главнее меня… А я… Слабак, кто же ещё… Но как сделать, чтоб я был главнее страха? Перебороть его и поступить честно? А как?

Вечером, когда усевшись на большом диване, мы, разложив большую шахматную доску, раздумывали над фигурками и ходами, я спросил Славку.

— Ты как думаешь, когда боишься и всё равно делаешь, это что?

Славка почесал макушку.

— Я думаю, Мишка, это храбрость. Если, конечно, с умом…