Динка прощается с детством

атюшкиных... Н все еще не рассказано самое главное - то, о чем узнала и услышало Марина от своих товарищей-самарцев, от приезжих из Питера рабочих Путнловского завода.

- Приезжал Иван. Помните Васиного друга? Он и сейчас работает на Путиловском вместе со старшим братом. Питерские рабочие уверены, что революция начнется именно в этом городе. Иван говорил, что там все время проходят забастовки, народ не может забыть Кровавого воскресенья... Рабочие держат непрерывную связь с харьковскими рабочими и с другими... В общем. Иван много интересного рассказал... Ну, на фронте вы знаете, как дела идут. Говорят, что среди солдат часто вспыхивают возмущения... Во дворце вообще потеряли голову. Царица во все вмешивается, сама назначает министров из числа своих приближенных, царь, по слухам, находится в полной растерянности, а тут еще в Питере начался настоящий голод... Одним словом, под троном дрожит земля, торжественно закончила Марина и тут же озабоченно спросила Леню: - А что у нас? Мне передавали, что к нам на хутор должен приехать железнодорожник и привезти шрифт, необходимо возможно скорее наладить выпуск рабочего листка. Ты не узнавал, почему этого железнодорожника до сих пор нет?

- Я узнавал, но из Шепетовки никого не было. Надо было б связаться с Гафуровым, - смущенно ответил Леня, почувствовав строгие нотки в голосе матери.

- С Гафуровым? - сморщила лоб Марина. - Это же фамилия нашего Малайки...

- Ой, мама! Ты же не знаешь, что они нашлись! Нашлись, нашлись Лина и Малайка! - громко зашептала Динка, - Ты понимаешь, он теперь такой важный, наш Малайка... Вот пусть Леня расскажет!..

И снова начались бесконечные рассказы, надежды и предположения. Прервала этот разговор Марьяна: она принесла горячий борщ, гречневые лепешки, молоко... Выкладывая все это на стол и целуя Марину, Марьяна сообщила, что Ефим, мабуть, не придет, бо его вызвал Дмитро, там чего-то случилось на селе с солдатом.

- Не знаю уж, чего там, только без моего Ефима нигде не обходится, зараз люди бегут к нему, - с гордостью добавила Марьяна и, собрав пустые горшки, ушла.

Обед показался Динке особенно вкусным. За столом все время чувствовалось присутствие матери. Никто не ломал хлеб, не вырезал себе румяную корочку, тарелки не летели из конца в конец, было уютно, чисто и тихо. От усталости и множества впечатлений у Марины слипались глаза.

- Маме нужно отдохнуть с дороги, - сказала Мышка.

- Сейчас все приляжем и отдохнем, - согласилась Марина.

После обеда Динка забралась к маме на кровать.

- Ну, так что же с Хохолком? - тихо спросила Марина. - Сказала ты ему вашу новость? Может быть, напрасно?

- Нет, мама, если бы я не сказала, он бы еще больше страдал. Я не хотела унижать его страданием.

- Разве страдание унижает? Конечно, ему нелегко лишиться своей подружки, но он еще мальчик. А вообще мне кажется, ты слишком поторопилась, Диночка.

- Так было надо, мама... Когда человек страдает, все его жалеют, а жалость унижает, она всегда унижает. Я