Динка прощается с детством

но говорить об этом. Вы разбередили мне сердце. Я часто думал: почему она это сделала? Ведь я собирался увезти ее за границу, учить ее. У нее был чудесный голос. Мы должны были уехать вместе. В тот день я привез билеты, но было уже поздно... Вот тут... - Пан выдвинул ящик стола, и перед Динкой мелькнуло девичье лицо с перекинутой через плечо косой и большими доверчиво-счастливыми глазами. К карточке, словно в оправдание перед мертвой, были приколоты какие-то бумажки. - Вот билеты... - сказал пан. Руки его дрожали. Он задвинул ящик стола. - С тех пор прошло пять лет. Я поверил клятве Павло, но я не успокоился. А сейчас вы опять перевернули мне душу. И все началось сначала. - Пан говорил медленно, глядя куда-то в окно на кусты краснеющей рябины. Потом он обернулся к Динке: - Простите меня, панночка! Но я очень устал. Прощайте! - Он открыл дверь и, склонив голову, ждал.

Но Динка не уходила.

- Я не могу уйти без коров... - тихо сказала она.

- Ах да! Вам нужно выполнить поручение! - Пан бросил на нее быстрый взгляд и заторопился к столу. - Ну что же, это легче всего! - Он взял список и обмакнул в чернила ручку. - Я напишу вот здесь: выдать означенным лицам коров... и чего? - Сморщив лоб, он заглянул в список. - А, бугая - значит, быка...

- Нет! Какого быка? Зачем? - остановила его Динка.

- Как - зачем? Вот здесь написано... для какой-то Прыськи, - разглядывая каракули Ефима, сказал пан. - Ну, неважно! Дадим и быка! - Он размашисто написал: "Выдать", но Динка схватила его за руку.

- Да нет же! Тут просто написано, что ваш бык покалечил Прыську. Ей нужно корову!

- Ну хорошо. Корову так корову! - нетерпеливо сказал пан.

- Но этот Павло может дать им самых плохих! - встревожилась Динка.

- У меня нет плохих. Наконец, пусть выберут сами, наметят или как там хотят! Только передайте им, пожалуйста, чтоб меня совершенно оставили в покое! И прошу вас больше не брать на себя таких поручений. - На лбу пана обозначилась резкая складка, голос звучал раздраженно.

И Динка заторопилась:

- Нет-нет! Никто вас больше не будет трогать. Мы только возьмем коров и сейчас же уйдем!

Она схватила бумагу и бросилась к двери, но пан остановил ее:

- Вы не совсем поняли меня. Коровы пока еще мои, и дарить их я никому не собираюсь. Я могу по вашей просьбе сделать небольшую рассрочку - ну, скажем, до осени... Засчитать работу на моих полях и так далее... Но коров можно брать только выплаченных...

- Как - выплаченных? Ведь это же очень долго... А они сейчас голодуют! У них дети... - взволновалась Динка.

Но пан остановил ее.

- Довольно. Я сделал все, что мог, - холодно сказал он. - И не советую вам больше связываться с этим народом...

Динка вспыхнула, с губ ее готовы были сорваться дерзкие, непоправимые слова. Но глаза пана остановили ее... Это были холодные, застывшие, как ледяная вода, глаза бездушного человека.

В голове у Динки метнулась испуганная мысль: отнимет бумагу... Она неловко поклонилась и пошла к двери.