Фредди. Жизнь, полная риска

— Не волнуйся, папочка! Я ведь очень осторожная и осмотрительная! Ничего не случится! — пропищала Эрика и побежала гулять.

И вот она уже резвится на залитой солнцем полянке среди душистых цветов и трав.

Я тихонько обернулся и посмотрел на публику. Все Раллерманы сидели затаив дыхание и наблюдали за Эрикой. Даже Большой Раллерман не сводил глаз с маленькой фигурки, и в его взгляде читалось умиление.

В тот день в окрестностях было неспокойно. Где-то совсем рядом ходили люди. Они охотились за морскими свинками для своих страшных опытов.

На «полянку» вышел Карузо. Несмотря на поврежденную лапу, он шагал довольно уверенно и весь как-то вытянулся и будто увеличился в размерах. Вылитый человек. Маленькая Эрика пока еще не видела его. Человек стал потихоньку подбираться к ней — шаг, еще шаг, вот он уже совсем близко…

— Осторожно! — услышал я чей-то свистящий голос у себя за спиной.

— Эрика! Эрика! Спасайся! — начали кричать со всех сторон.

И даже Большой Раллерман не выдержал и прохрипел:

— Беги! Человек!

В этот момент Человек резко рванулся вперед и схватил несчастную Эрику. Она пищала, изворачивалась, но все напрасно — Человек крепко держал ее в своих ручищах. Потом он достал из кармана веревки, связал ее крепко-накрепко и швырнул за землю.

— Лежи смирно! — свирепо прорычал он. — Сейчас я принесу свои инструменты, и мы с тобой разберемся.

И вот снова на сцене появился Большой Морской Свин. Он лежал себе как ни в чем не бывало и насвистывал песенку.

Но тут к нему в покои вбежал гонец с недоброй вестью.

Перед Большим Свином возник Энрико. Он страшно раздул щеки и выпятил живот, явно изображая хомяка.

— Большой Свин, — начал свою речь запыхавшийся Хомяк, — плохие вести. Я видел, как вашу Эрику поймал Человек. Я был свидетелем, но не мог ей помочь. Одному мне ее не освободить. Но если мы пойдем все вместе, мы справимся… Вместе мы обязательно победим Человека.

— Что за глупости ты мне тут рассказываешь? — пробасил сердитым голосом Большой Свин. — Моя Эрика девочка осторожная и осмотрительная. Ее так просто не поймаешь. Хотя где тебе, Хомяку, знать, какие мы, морские свинки, осторожные. Ты наверняка обознался. Человек поймал, наверное, какую-нибудь крысу.

— Нет, он поймал вашу дочь, — не отступался от своего Хомяк. — Я видел это собственными глазами. Но даже если бы это была крыса, разве наш долг не велит нам прийти ей на помощь?

— Какой такой долг? Мы морские свинки! Какое нам дело до каких-то там крыс?

Смена «декораций». Опять перед нами появилась полянка, на которой лежит связанная Эрика. Над нею склонился Человек. В руках у него скальпель. Человек проверяет, достаточно ли он острый, и вот он уже заносит скальпель над маленьким тельцем.

Смена «декораций». Мы снова в покоях Большого Свина. Тщетно пытается Хомяк убедить Большого Свина в том, что крысам тоже нужно помогать. Большой Свин все твердит свое:

— Мы морские свинки, и до крыс нам нет никакого дела.

Исчерпав все аргументы, Хомяк уходит.

Действие драмы достигло своей кульминации. Человек заносит скальпель над бедной Эрикой, а вокруг — никого. Никто не спешит ей на помощь.

Зрители повставали со своих мест. Кто-то рыдал, кто-то негодующе шипел, кто-то ругался… Большой Раллерман нервно пощипывал ус.

И опять перед нами Большой Свин. Он сидит на своем любимом месте, но вид у него теперь не такой довольный, как прежде. У него в глазах застыла тревога.

— Большой Свин, — послышался неведомый голос сверху, — а вдруг это все-таки твоя дочь попалась в руки кровожадному Человеку? Неужели ты так уверен, что ей ничто не грозит? Неужели только оттого, что ты не хочешь помогать крысам, ты готов оставаться дома и безмятежно наслаждаться покоем?

— Нет! — закричал Большой Свин и побежал на улицу. Там, на полянке, он обнаружил свою дочь Эрику, связанную по всем лапам. Человек по не вполне понятным причинам на время удалился. Одним рывком отец разорвал веревки и освободил свою дочь.

— Папочка! — воскликнула Эрика и бросилась родителю на шею.

Он подхватил ее на лапы и нежно прижал к груди.

Они смеялись и плакали одновременно.

И зал смеялся и рыдал вместе с ними.

Вот уж не знал, что у крыс глаза на мокром месте. Они все, как одна, сидели и заливались слезами. Кто всхлипывал, кто сморкался, кто плакал прямо навзрыд. Чудеса, да и только.

И даже у Большого Раллермана по щеке скатилась большая слеза.

— Фредди, — сказал он, громко шморкнув носом, — мы поможем тебе. — Он обнял меня за плечи. — Я все понял. Мы поможем тебе. Причем безвозмездно.

— Ничего себе безвозмездно, а наш спектакль? — собрался я было сказать, но сэр Уильям пихнул меня в бок, и я счел за благо промолчать.

Тем более что мне уже было не до споров и вообще ни до чего — я был весь мокрый и страшно продрог. Но что делать, если крысы живут в таких условиях. В любом случае мне было ясно: что бы крысы сейчас ни придумали для нашего спасения, это займет некоторое время, а я за это время точно успею заболеть. Как говорила моя прабабушка? Больной хомяк все равно что мертвый хомяк.

Меня била дрожь. От холода и страха.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Яркое солнце светило мне прямо в глаза.

Его лучи проникали сквозь полуразбитое окно и нежно касались моей шкурки, которая уже успела высохнуть. Рядом лежали Энрико и Карузо. Оба они крепко спали, растянувшись на животе, — морские свинки всегда так спят. Наверное, видят сладкие сны о своем триумфальном выступлении. Сэр Уильям тоже, судя по всему, еще спит. Что ему снится? Не знаю, трудно представить. Моей фантазии на это точно не хватит.

Я огляделся. Пустая комната. Довольно чистая. Только паутины по углам много. Сразу видно, что люди здесь давно уже не живут. В углу прогнил паркет и виден черный пол. Через эту дыру мы забрались сюда в сопровождении Раллерманов.

Они сказали, что это старый жилой дом, который скоро пойдет на снос. По оценкам Раллермановых экспертов, нам тут ничего не грозит.

Я приступил к утреннему туалету. И тут я учуял запах еды. Корм лежал совсем рядом, в двух аккуратных кучках — зерно отдельно, трава отдельно, — и, судя по запаху, был первосортного качества. Похоже, у Раллерманов широкие торговые связи. Даже для сэра Уильяма была приготовлена специальная еда — хороший кусок мяса, хотя я не был уверен, что эта пища понравится нашему коту, который давно привык к консервам.

Ладно, сначала приведу себя в порядок, потом позавтракаю и на боковую. После пережитой ночи мне нужно как следует выспаться и набраться сил. Наверное, это была самая тяжелая ночь в моей жизни.

После представления Раллерманы долго еще чествовали Энрико и Карузо, воздав нашим артистам по заслугам. В знак признательности Энрико и Карузо исполнили еще несколько номеров на бис. Но это я уже помню как в тумане, так мне было худо.

Только Карла Раллерман заметила, что со мною не лады, и быстро сказала об этом Большому Боссу. Дальше все завертелось как в карусели. Раллерманы, видимо, с самого начала знали, как нам помочь. Во всяком случае, им не понадобилось долгих обсуждений. Они провели нас по канализационным трубам в старый дом, где было сухо, тепло и безопасно.

— Доброе утро, дорогой! — раздался голос сэра Уильяма. — Ну что, пришел в себя немножко? — поинтересовался он, широко зевая. — Нет ли тут чего поесть? Я прямо умираю от голода!

— Отвечаю по порядку. В себя я пришел. Еда приготовлена. Вон там, в углу, — указал я на наши припасы.