В городке над Неманом

— Вот и ладно. Часиков в двенадцать на Неман сходим. Лед крепкий, опасности нет никакой. Уроки ты все сделал?

— Можешь проверить, папа. Все сделано. И карту разрисовал.

— Тогда, мать, разреши нам где-нибудь на кухне устроиться. Надо удочки подготовить, блесны проверить, мормышки перевязать.

Отец с сыном увлеклись подготовкой к завтрашнему походу на Неман. Димка уже не раз видел сидящих на льду рыбаком. Но сам еще не выходил на подледный лов. Он с охотой взялся помогать отцу, с интересом наблюдая, как тот готовится к рыбалке.

Антон Валентинович вытащил небольшую, сантиметров на тридцать удочку. У нее была толстая из клееной пробки рукоятка и тонкий можжевеловый хлыстик. На рукоятке были укреплены маленькие мотовильца. Отец взял моток тонкой-тонкой лески и намотал на мотовильца. На кончик удилища надел кусочек нипельной резинки. А через резинку пропустил леску.

— Дай-ка, Дима, мне коробочку. Вон она, на подоконнике.

Отец раскрыл коробку, и Димка увидел маленькие разноцветные дробинки, в которые были впаяны крючочки. В каждой дробинке — отверстие.

Антон Валентинович продел в это отверстие леску, закрепил дробинку. Это и была мормышка. Затем продел вторую и закрепил пониже первой.

— Вот смотри, Дима, на эти крючки наденем мотыля, его мне Максим Савельевич обещал намыть.

— А как же он зимой-то намоет его?

— Рядом с мостом заливчик есть илистый. Вот там пробьет во льду широкую лунку и мотыльницей зачерпнет ил со дна. А в иле мотылей — полным-полно… Ну так вот, нацепишь на крючки по мотылю, а то и по два, опустишь в лунку. Как только рыба схватит мотыля, твой кивок дернется вниз, а ты и подсечешь.

Антон Валентинович приподнял удочку одной рукой, а второй дернул леску снизу. Нипельный кивок опустился вниз.

— Понятно?

— Понятно, папа.

— Но это не все, сынок. Если ты только опустишь мормышку и она там подо льдом неподвижной будет, то клева не жди. Надо подергивать ее, и как можно чаще.

Отец начал часто потряхивать удочку, и перед Димкиными глазами заплясали, засверкали серебристым обе мормышки.

— Ну-ка, Дима, садись и поучись, а я и для себя удочек подготовлю. Одну такую же, как у тебя, а потяжелее, покрепче. На ней блесну укреплю, может, окунь схватит, а то и щука…

Отец с сыном в этот вечер засиделись допоздна. Антон Валентинович и валенки проверил, и брюки ватные приготовил, и две пары суконных портянок повесил на шесток у печки: для сына и для себя. А Димка сидел и учился подергивать зимнюю удочку.

Кончилось все это тем, что Елена Петровна вышла на кухню и сказала:

— Ну хватит, рыбаки, пора спать ложиться… Что-то и мне свежей рыбки захотелось. Ты уж, Антоша, постарайся завтра.

— Постараемся, — важно ответил Димка.

Зимой на Немане

Декабрьским днем из леса вышла на луг рыжая лисица. Подмерзший за ночь наст хорошо держал ее, она не вязла. Тихо кралась по заснеженному распадку, ведущему к Неману. Услышала тоненький мышиный писк, мгновенно бросилась вперед и начала разгребать снег. Не успела мышка скрыться, попалась в зубы рыжей хищнице.

Первая добыча лишь раздразнила лисий аппетит. Сторожко наставив острые уши, она двинулась дальше. Вот вновь стремительный прыжок. Быстро замелькали передние лапы, разрывая снег, и снова удача: вторая мышка…

Так подошла лисица почти к самому берегу реки. Глянула на лед и замерла.

По Неману шли двое мужчин и один мальчишка. Мальчишка тащил за собой санки с укрепленным на них небольшим ящиком. На ящике сидел черный вороненок. «Вот бы мне его на зуб», — подумала лисица, но тут же осеклась: за санками трусила большая рыжая собака. Волоча за собой длинный хвост, вжимаясь в снег, лиска поползла к прибрежному тальнику, подальше от беды. Маневр этот удался ей, благо, легкий ветерок дул от пришельцев, и собака не почуяла лисьего духа. Рыжая красавица заползла в тальник, отряхнулась осторожно и, скрываясь за кустами, со всех ног помчалась к спасительной лесной опушке.

— Вот здесь и остановимся, Антон Валентинович, — предложил дядя Максим. — Под берегом омуток, а чуть дальше перекат. Место хорошее.

Бодренков удовлетворенно оглянулся и, присев на санки, вытащил портсигар.

— Давай перекурим, Максим Савельевич, а потом уж за лунки возьмемся.

Дядя Максим сбросил с плеча ремень, на котором нес рыбацкий ящик, уселся на нем и начал свертывать цигарку.

Ивашка, конечно, с интересом следил, как Антон Валентинович раскрыл портсигар, вынул папиросу, щелкнул крышкой и сунул портсигар назад в глубокий карман полушубка. Вороненок подскочил поближе, раздумывая, не сунуть ли клюв в этот карман. Но что-то отвлекло Ивашку.

Его зоркие глаза заметили в недалеком распадке лисьи следы. В другое время Ивашка инстинктивно взлетел бы на ближайшее дерево, подальше от опасности, но сейчас рядом был Гром, и Ивашка безбоязненно полетел в распадок, призывая за собой своего друга. Пес выскочил на берег и заметался по тальниковым кустам, почуяв свежий лисий след, а Ивашка клевал розовый снег в том месте, где недавно лакомилась лисица. Гром устремился было по следу к лесу, но засвистел Димка, полетел к Неману Ивашка, и пес нехотя повернул назад к своим хозяевам.

Там уже успели перекурить и в две пешни долбили лунки. Антон Валентинович вырубил пару лунок, одну подле другой. Им с Димкой хватит. А дядя Максим продолжал долбить лед. Он захватил с собой несколько ставков и собирался половить на них щук.

— Вы мне, друзья хорошие, мелочи наловите, от любой рыбешки не откажусь, — сказал он Бодренковым.

А те, устроившись спиной к ветру и подняв высокие воротники, уже застыли над лунками. Не прошло и минуты, как на мормышку Антона Валентиновича клюнул первый окунек. Растопырив красные плавники, он вылетел на лед. Но в руки дяди Максима не попал — его успел перехватить Ивашка. Он отлетел на десяток метров, уселся на небольшую, торчком стоящую льдину и, хитро поглядывая на грозившего ему кулаком дядю Максима, принялся за даровое угощение.

В это время клюнуло и на Димкиной удочке. Взволнованно дыша, быстро перебирая пальцами леску, Димка вытащил своего первого окуня. Он был граммов на двести. Дядя Максим разочарованно свистнул:

— Этот не пойдет. Мне бы помельче.

Мелочь исправно вытаскивал Антон Валентинович. Рядом с ним стоял дядя Максим, грозно поглядывая на Ивашку, который вертелся возле них. Дядя Максим бросал в небольшое ведерко очередного окунишку, грозил вороненку кулаком:

— Кыш, постреленок! Иди к Димке, попытайся у него взять. Видишь, он уже третьего окуня тащит и молчит, только знай себе посапывает.

А к Димке пришла удача: третий окунь уже был с полкилограмма. Даже Антон Валентинович завистливо крякнул, глядя, как сын дрожащими от нетерпения пальцами высвобождает мормышку из рыбьей пасти.

Загляделся отец на добычу сына и вдруг почувствовал, как неожиданная тяжесть повисла у него на леске, да такая, что шестик на удочке согнулся.

— Максим… Максим Савельевич, багорчик мне, — крикнул он сдавленным голосом, поднимаясь со своего ящика и не ослабляя натяжения лески.

Дядя Максим успел подбежать в то мгновение, когда в лунке показалась рыбья голова. Он поддел багорчиком за жабры и вытащил на лед окуня, да такого, что тот еле пролез в лунку.

Димка завороженно глядел на широкоспинного горбача, тяжело ворочавшегося на снегу. «И такие тут водятся», — подумал он.

Антон Валентинович полез за портсигаром.

— Да что же вы медлите, мормышку опускайте, стая отойдет, — нетерпеливо сказал ему дядя Максим.

— Подожди, подожди, Максим Савельевич, сердце зашлось, перекурить надо. Садись-ка ты лучше на эту лунку.

— Э, нет, как ни хороша твоя добыча, я ставками займусь.

— Папа, а мне можно из твоей попробовать?

— Ну что ж, садись. Бери мою удочку, а я разомнусь, похожу, Максиму Савельевичу помогу.