В городке над Неманом

Мальчик живо пересел к счастливой лунке. К нему перебрался и Ивашка. Похаживая вокруг лунки, он каркал вполголоса, будто говорил: «Давай, Димка, давай! Да больших таскать не надо, я их сам боюсь. Мне бы помельче».

Сторожок на Димкиной удочке качнулся раз, другой. Он подсек и потянул к себе леску с упиравшейся на конце рыбой. Плотвица. Он спрятал ее в ящик, чем разочаровал Ивашку. Надел свежего мотыля и снова опустил мормышку в лунку. Еще плотвичка, но маленькая. Эта и досталась вороненку.

Затем клев прекратился. Димка несколько минут безуспешно подергивал удочкой, то опуская мормышку к самому дну, то приподнимая ее вверх так, как учил вчера вечером отец.

Поклевок не было. Уже мороз начал сковывать пальцы.

А рукавицы остались у первой лунки. Димка положил удочку на лед, посмотрел на кивок — нет поклевок, и пошел за рукавицами. Надел их, похлопал руками по бедрам, чтобы быстрее согрелись, и вдруг увидел, как оставленная удочка встала торчком и исчезла в лунке. Сгоряча Димка сдернул рукавицу, сунул руку в воду, но… только рукав замочил.

— Папа, удочка!.. — закричал он в отчаянии.

Подбежали взрослые.

— Вот только за рукавицами сходил, а она — бульк… — растерянно объяснил им Димка.

Антон Валентинович улыбнулся, сказал успокаивающе:

— Не горюй, сынок, не у тебя первого, не у тебя последнего рыба снасть утаскивает. Осмотрительнее будешь. Захочешь в другой раз от лунки отойти, вон пешня под боком. Прижми удочку, и потери не будет… Ну что ж, Максим Савельевич, — обернулся он к другу, — ставки расставлены, на жаренку наловить успели. Давай перекусим. Что-то у меня на свежем воздухе аппетит разыгрался.

Дядя Максим согласно кивнул. Они уселись на санки, налили из термоса горячего чаю в железные кружки…

Но дядя Максим не успел даже поднести кружку ко рту — вскочил и рысцой побежал к ставкам, крикнув на бегу:

— Флажок упал! Багорчик несите!

Первая щука заплясала на льду.

В эту же минуту сразу на двух ставках упали флажки. Дядя Максим бросился к одному из них, а ко второму подбежал Димка. Он дернул на себя толстую леску и вдруг подался вперед от обратного рывка.

— Не торопись, Дима, — крикнул ему дядя Максим. — Сейчас помогу, у меня щуренок попался.

Эту щуку вываживали втроем. Большая попалась, не захотела лезть в лунку и ушла от рыболовов. Ушла, унося с собой в неманские глубины и крючок, и грузило. Чертыхаясь, дядя Максим привязал новый крючок, выловил в ведерке окунька и, подцепив его под верхний плавник, опустил в воду.

— Ладно уж, не переживай, Максим Савельевич, пойдем завтрак закончим, а то наши бутерброды на морозе задубеют, зубы обломаем, — добродушно успокаивал своего друга Антон Валентинович.

Они пошли к санкам, а оттуда воровски взлетел Ивашка с остатком бутерброда в клюве.

— Ну что за проказник, — беззлобно сказал дядя Максим, развязывая свой рюкзак. — Ты посмотри, Димка, ни твоего, ни батькиного бутерброда не тронул, а мой — съел. Не обижайся, Антон Валентинович, но на следующую рыбалку я твоего Ивашку не возьму. Пусть в чулане посидит.

Позавтракали без помех. Ни один флажок не упал и ни на одной из удочек, прижатых пешнями, кивок не дрогнул.

Они оглянулись, заслышав близкий шорох лыж на снегу. К рыболовам подъехали два лыжника.

След прокладывал старик. В ладно пригнанном полушубке, в большой меховой шапке, стройный и бодрый на вид, он, пошевеливая пушистыми усами, сказал сипловатым тенорком:

— Привет честной компании! Если не прогоните путешественников, рядом устроимся.

— Пожалуйста, места хватит и рыбы тоже, — допивая чай, ответил дядя Максим. — Было б умение, так и улов будет.

Второй из пришедших, высокий, смугловатый горбоносый мужчина, с черной полоской усов, в серой телогрейке и меховых брюках, снял с плеч объемистый рюкзак, развязал его и вынул два складных стульчика.

Сбросив лыжи, они уселись рядом с нашими рыболовами. Как водится, закурили. Старший расстегнул воротник полушубка, и Димка увидел такую же пышную, как усы, длинную бороду. «Ну прямо дед мороз!» А старик заметил Ивашку, который, играючи, гонялся у берега за Громом, вдруг запел тоненьким тенорком:

Все засмеялись, а старик подмигнул Димке и снова запел:

— Как там дальше, Толя, забыл я… Ну что ж, друзья мои, концерт выездной бригады рыболовов можно считать законченным. Э-э, да вы тут чайком пробавляетесь. И как, горячий? Спасибо, спасибо, не откажусь, — наклонил голову старик и взял протянутую Антоном Валентиновичем кружку. — Мы-то свой термос второпях в «Москвиче» забыли. Зимушка-зима, ой снежная нынче. Пришлось машину у моста оставить, — говорил он, прихлебывая горячий чай.

Димка заметил, что старик слишком внимательно рассматривает отца, пряча в своих пышных усах лукавую улыбку. Антон Валентинович тоже начал внимательно поглядывать на разговорчивого старика.

Сделав последний глоток из кружки, старик вынул из кармана складной рыбацкий нож, привязанный за колечко к тонкому витому ремешку.

— Хорош, хорош! Рад, что вижу тебя в добром здравии, — сказал он недоумевающему Антону Валентиновичу. И вдруг черенком ножа начал что-то дробно выстукивать по донышку кружки.

Бодренков застыл с портсигаром в руке, так и не достав из него папиросу. Недоуменно смотрел на старика и дядя Максим.

Поднялся со своего места Антон Валентинович, уронил на снег портсигар и шагнул к старику. Лицо его было растерянным. Он еще несколько секунд вслушивался в звонкий дробный перестук, а затем взволнованно заговорил:

— Мои позывные! Товарищ Ветров?! Вениамин… Вениамин Иванович!.. Вы ли это?

— Я, мой друг. Я! — ответил посмеиваясь старик. Он отложил в сторону кружку, сунул в карман нож и тоже поднялся с санок.

— Здравствуй, товарищ Антон. Ну что ж, давай обнимемся по-братски…

А Димка смотрел во все глаза, как обнимались и целовались его отец и бородатый старик.

Димка даже заметил слезы на глазах у всегда спокойного отца, да и старик, вытащив большой платок, тоже вытер лицо. Нагнувшись, он поднял оброненный Бодренковым портсигар.

— Давно не курил, а сегодня нарушу свой обет. Дай-ка огоньку, Анатолий… Ну, сядем рядком да поговорим лад-ком, друг ты мой давний.

А Бодренков говорил растерянно:

— Как же так, Вениамин Иванович? И не предупредил… письмо прислал бы, телеграмму. Да что мы сидим здесь на льду. Давайте собираться домой… Радость-то какая! — И Елена моя обрадуется.

— С Еленой твоей мы уже встретились. Хотела она тоже на Неман бежать, да мы не позволили. Решили сами с Анатолием найти вас.

— Давайте, давайте собираться, — поторапливал всех Антон Валентинович.

— Да что ты, Антон, торопишься, — сказал Вениамин Иванович. — В кои веки я на рыбалку выбрался, да еще к другу заветному… Нет, нет, побудем часок, рыбки наловим к праздничному столу. А Елена твоя, между прочим, как только встретилась с нами, не в пример тебе, хоть я и бороду отрастил и усы, сразу меня узнала…

Заметив, как внимательно Димка наблюдает за всем происходящим, старик сунул руку куда-то под пушистую бороду и вытащил длинную конфету в целлофановой обертке.

— Получай, Дмитрий Антонович… Ну как, сегодня много наловил?

— У меня удочку рыба утащила, — доверительно признался Димка.

— Ай-яй! Как же так? И вороненок твой не укараулил. Скажу тебе ко секрету, у меня тоже такой конфуз был: полез за папиросой, пока прикурил, глядь, а удочки нет… Спасибо соседу, успел тогда мою удочку подцепить.

Димка повеселел.

— Дедушка, пока вам там лунку рубят, — он кивнул в сторону Анатолия, который уже орудовал пешней шагах в десяти, — вы в моей попробуйте. Может, даже удочку выловите.