Динка прощается с детством

янул на нее посветлевшими глазами. Сердце у Динки упало, щеки обдало жаром, как будто к ним поднесли горящие головешки.

"Ну, - подумала Динка, глотая неразжеванное сало без всякого вкуса, - я же тебе отомщу. За все отомщу! Я бы и сейчас могла встать, подойти к перилам и посмотреть на дорогу... А потом вздохнуть и сказать: "Что это как долго не едет Хохолок?" Нет, не буду... Он сразу поймет, что я назло", - прислушиваясь к разговору за столом, мучительно соображала Динка.

- У каждого человека свое прозвище... - спокойно говорил Жук. - Вон она, он кивнул на Динку, - Жуком меня зовет... А Ухо зовет ее Горчицей, потому как она ему на базаре предложила один раз: "Пойдем, говорит, я тебе намажу хлеб горчицей..."

- Стой, стой! Я сам расскажу! - хлопая Цыгана по плечу, заторопился вдруг Ухо. - Никто небось с их не знает, с чего это дело пошло... - сияя расплывшимся в улыбке лицом и дергая себя за ухо, за которым белел продолговатый шрам, растроганно сказал он. - Никто не знает.

- Я знаю... - сказал вдруг Леня и посмотрел на Динку.

Но она даже не улыбнулась и только значительно сказала:

- А Жук зовет меня ведьмой...

- Еще бы не ведьма! - расхохотался Жук. - Как она тогда в лесу вызверилась на меня! Чистая ведьма! Несмотря, что кровь у ей текет...

- Кровь? - с ужасом переспросила Мышка.

Брови Лени дрогнули, в глазах мелькнула какая-то догадка.

- Кровь, кровь... Испугались! Ну я же говорила вам. что упала с дерева и разбила голову! - всполошилась Динка.

Жук бросил быстрый взгляд на Ухо.

- И ты еще путешествовала куда-то в лес с разбитой головой? - недоверчиво спросила Мышка.

- Ну, говори... - чуть-чуть поднимаясь, сказал Жук.

Глаза Уха, как затравленные зайцы, метнулись в разные стороны, он вынул изо рта недоеденный хлеб и придвинулся ближе к Цыгану.

- Голова, голова!.. - в испуге закричала Динка. - Надоело мне двадцать тысяч раз говорить про одну и ту же голову!

- Ох, не кричи так! Тебя же в экономии Песковского слышно! - прикрывая пальцами уши, засмеялась Мышка.

Грозу пронесло. Но гости уже вспомнили про Иоську и начали прощаться.

- Приходите еще! - ласково приглашала их Мышка.

- Придем как-нибудь... Часто-то нам нельзя. А вот вы приходите! пригласил Леню и Динку Жук. - Вы не думайте, у нас и квартира есть, и лампу мы зажигаем!

- Да где ж это всё? - недоумевала Динка.

- А вот придешь - увидишь. Мы в этот раз не потаимся. От своих таиться нечего! - прощаясь, сказал Жук.

Когда гости ушли, Мышка задумчиво сказала:

- Жалко мальчишек... И плохие они, и хорошие - всё вместе!

- Плохое с них нужно соскребать лопатой, а хорошее само заблестит, сказал Леня.

- Все равно, какие б они ни были, это родственные мне души, - заявила Динка.

Глава тридцатая

ОРЕХОВАЯ АЛЛЕЯ

Вечером снова перечитали письмо матери. Зная, что письма ее будут проверяться полицией, она писала коротко:

"Папу удалось перевести в тюремную больницу, у него затяжной плеврит. Приеду - расскажу