С утра и до вечера

которой сразу можно узнать отца и мать? У серебристых

чаек (помните?) такой знак — красное пятно на клюве.

Несколько иначе проблему эту решают маленькие гусята

и утята.

Родительские знаки отличия

Новорожденный гусенок считает матерью первый

появившийся над ним предмет. В природе это обычно гусыня.

У гусенка, которого мы вывели в инкубаторе,— человек.

Но и ящик (если человек не пришел вовремя).

Как только вы позовете гусенка, склонившись над ним,

он начнет кланяться и приветствовать вас в унаследованной

гусиной манере: с вытянутой вперед шеей. Тем самым он

удостоверяет вас, что вы признаны его матерью. И после

произнесенного им приветствия ничто не поможет, если вы

отнесете его к гусыне: он ее просто не признает. Она чужая,

по его птичьим понятиям.

Этот не всегда удачно действующий

инстинкт—«втискивание» образа родителя в первый увиденный предмет —

замечен и у млекопитающих зверей. В Африке случалось, что

новорожденные носорог, антилопа или буйвол бесстрашно

бегали за всадником или автомобилем: они увидели

их раньше испуганной и покинувшей их матери. И

никакими силами нельзя было прогнать этих трогательных

малышей!

Так и гусенок днем и ночью будет ходить за вами (на

некотором расстоянии, чтобы видеть вас под определенным

углом!) и пищать приятно и нежно: «Ви-ви-ви-ви». Это

уведомляющий сигнал, который можно перевести

приблизительно так: «Я здесь, а ты где?»

И ждет (такой уж у него инстинкт), что вы ответите ему,

как гусыня: «Ганг-ганг-ганг», то есть «Я тут, не волнуйся!».

Если не ответите, гусенок начнет пищать: «Фип-фип».

Это крик беспомощности и одиночества. И будет так пищать,

пока его не найдет мать или пока не погибнет, потому что

хотя прокормиться он может и сам, но без ее тепла и защиты

долго не проживет. Поэтому, повинуясь инстинкту, все силы

отдает писку «фип-фип».

Ответите ему «ганг-ганг», и гусенок, тотчас

обрадованный, прибежит приветствовать вас.

Крик беспомощности спасает многих животных-малышей

от одиночества и верной гибели. Молодой дельфин,

например, тоже, потеряв мать, кричит своим плаксивым

ультразвуковым голосом. И плавает, и плавает по кругу диаметром

два метра, пока дельфиниха не найдет его.

Гусенок, днем и ночью требующий своим «фип-фипом»

удостоверения, что вы тут,— очень трудный ребенок. Но

утенок для человека, решившего заменить ему мать, настоящий

«анфан террибль1». Потому что у него более сложный

«определитель» родителей. По его тезам и антитезам выходит

так, что мать прежде всего бегает вперевалочку (причем

главным образом двигаться должны ноги). Во-вторых, она

отзывается на утиный манер.

Как только откроете дверцу инкубатора, утята в панике

кинутся от вас. Но убегают они и от чучела утки. Человек,

чтобы привлечь их, должен встать на четвереньки, побежать

в этой неудобной позе (от которой он уже отвык!) и

закричать, как кричит утка: «Квег-гегегег». Если будете так

кричать, поленившись стать на четвереньки, утята оповестят

писком окрестности о своем одиночестве и не пойдут за

вами. В их унаследованном от предков представлении просто

1 «анфан террибль» (франц.) — ужасный ребенок.

не укладывается, что мать может быть высокой, как

человек.

«Поэтому надо крякать, передвигаясь на

четвереньках»,— уверяет 3. Веселовский.

«Я сам попробовал,— продолжает он,— водить семью

утят в саду биологического факультета, расположенном в

тесном соседстве с психиатрической клиникой в Катержин-

ках. Только крепкий забор защитил меня от этого

знаменитого заведения, так как крякающий на корточках человек

для посторонних наблюдателей с улицы — не иначе, как

сумасшедший».

Ночные цапли, или кваквы, ловят рыбу по ночам и в

сумерках; когда птенцы подрастут, цапли охотятся и днем.

В темноте, когда возвращаются они к гнезду, нелегко ведь

разобрать, кто подлетает — свой или враг? Чтобы детишки

их узнали, кваквы одним им известным паролем

предупреждают птенцов.

Пароль этот — особенный наклон головы. Приближаясь

к гнезду, кваква прижимает клюв к груди, и птенцы видят

тогда ее сине-черную «шапочку» и несколько белых перьев

над ней: цапля распускает их веером. Обычно же перья

сложены пучком на затылке.

Конрад Лоренц1 залез как-то на дерево, на котором

кваквы устроили свое гнездо.

Наблюдая за цаплями, он делал это уже не однажды.

1 Конрад Лоренц — отличный наблюдатель и один из

основателей новой науки — этологии, изучающей поведение, инстинкты и

психологию животных своими особыми, весьма продуктивными методами.

Многим из того нового, что мы узнали в последние годы о жизни

животных, мы обязаны исследованиям Конрада Лоренца и его

последователей — Нико Тинбергена„ Оскара Хейнрота, Реми Шовэна, Темброка*

Торпа и других этологов.

Птенцы привыкли к нему и не пугались. Случилось так, что

в это же время к гнезду с добычей спустилась с неба и

взрослая птица. Она была уже достаточно ручной и не улетела,

но на всякий случай встала в позу угрозы. Птенцы же,

увидев вместо привычного пароля угрожающий «жест», сами

замерли в боевой позиции и, защищаясь, стали клевать

нарушившего правила родителя.

Голые и слепые птенцы певчих птиц не могут первые дни

узнать своих родителей fro какому-нибудь видимому их

знаку. Поэтому сигналом к тому, что нужно открыть клюв и

просить есть, служит для их неразвитого мозга слабый

толчок гнезда. Прилетела мать! В этом вы легко убедитесь, если

чуть потрясете гнездо: слепые птенцы поднимут головы и,

как по приказу, откроют свои желтые рты1. Когда у них

открываются глаза, они поднимают головы не просто вверх,

а тянут их к родителям. Тянутся они и к макетам, если те не

меньше трех миллиметров и двигаются. Поднесем к птенцам

с разных сторон две палочки — птенцы раскрывают рты

навстречу той, которая ближе и выше.

Круглый диск их привлекает меньше, чем круг с

зарубками и выступами, которые и служат возбуждающими

знаками, то есть эвокаторами (как красное пятно на клюве

чайки). Значит, в определителе певчих птиц, полученном от

природы в дар к первому дню рождения, такие «родительские»

знаки отличия: легкий толчок гнезда и клюв или нечто на

него похожее. Навстречу ему они бездумно раскрывают свои

голодные рты. А желтый цвет этих ртов в свою очередь

возбуждает у взрослых птиц соответствующие эмоции —

кормить и кормить их. Так без слов и без сложных мыслей они

понимают друг друга.

Кормят кровью своей и „птичьим молоком"

Фламинго, когда кормит своего единственного птенца,

изящно склоняется над ним, чуть приоткрыв клюв, и из

клюва течет в рот птенца пищевой концентрат — весьма пи-

1 Желтый цвет их ртов — это тоже эвокатор, то есть знак,

вызывающий у животных определенные действия, в данном случае —

побуждает родителей носить пищу для желтых ртов.

тательный бульон: в нем много белков и 23 процента

крови. Как кровь попадает в это странное «птичье

молоко», до сих пор не понятно.

Давно уже «птичье молоко» стало символом

невозможного. «Не подать ли тебе птичьего молока?» —

Но теперь, после исследований, проделанных

орнитологами, следует употреблять это выражение с

известной осторожностью.