С утра и до вечера

Голуби поделили родительские заботы так: самец

насиживает с утра до вечера, а голубка ночью. Если встре-

тит голубь свою голубку не на гнезде, сейчас же летит в него

и садится, «хотя время смены еще не настало». Но если

подруга погибла, то он сидит бессменно дня два, а потом,

гонимый голодом, бросает гнездо навсегда. У голубей не

принято, как у певчих птиц и попугаев, кормить

насиживающего партнера.

Дикие голуби за лето выводят птенцов не один раз

(клинтухи четырежды). Поэтому хлопот у них много: опять

ухаживание, опять гнездостроительство, заботы о пропитании

старых птенцов и всё почти одновременно. Бывает так, что

в одном гнезде просят есть оперенные, но еще не умеющие

летать птенцы, а в другом лежат уже яйца.

У черных австралийских лебедей, аистов и попугаев

нимфа распорядок, как у голубей: с утра до вечера яйца

насиживает самец, а с вечера до утра самка.

Но у белых лебедей самец не насиживает. И думать о том

не хочет! Правда, когда самки нет на гнезде, он стоит над

ним и охраняет. Но сесть в гнездо — ни за что! Лебединая

гордость, как видно, не позволяет.

В общем, самка в одиночестве скучает в гнезде у

большинства куриных и хищных птиц. У многих певчих птиц,

у чаек, крачек, рябчиков, голубей, дятлов, козодоев, грифов

самец и самка дежурят попеременно.

Сменяют они друг друга не просто так, а с церемониями:

громким криком и странными, на наш взгляд, позами

заявляют партнеру о том, что идут сменить его.

Серебристые чайки и бакланы часто документально

удостоверяют это свое намерение: преподносят в клюве пучок

травы или водорослей. А крачки — рыбку.

И не думайте, что партнер сидит и с тоской ждет, когда

придет его смена. Совсем нет.

Гнездовой инстинкт так силен, что часто одна птица, час

насиживания которой уже пробил, буквально силой

сталкивает с гнезда засидевшегося супруга или супругу.

У малых птиц смена обычно через каждые полчаса или

даже через четверть часа. У крупных реже. У грифов,

например,— через два-три дня, у пингвинов — через 10—

28 дней (у императорских — через месяц и два!)

Не только голуби, но и другие птицы в наших широтах,

где лето короткое, устраивают второе гнездо еще до того,

как первый выводок сможет обходиться без их помощи.

Родители должны тогда и яйца насиживать, и охранять птен-

цов. Козодои так выходят из положения: самец заботится о

выводке, а самка сидит на яйцах.

У зуйков-галстучников другой порядок: оба родителя

попеременно то водят птенцов, то насиживают яйца. Бывает

так, что, слетев с гнезда, самка не торопится вновь сесть

в него. Тогда самец-зуек гонит ее к гнезду и силой

принуждает легкомысленную подругу выполнить материнский долг.

«У многих дроздов, дятлов и некоторых других птиц,—

пишет Оскар Хейнрот,— оба супруга не очень охотно

переносят друг друга: у них обычно различные охотничьи

районы, и они избегают встречаться у гнезда и кормить

вместе. Птица улетает прочь от гнезда, как только увидит

подлетающую другую птицу, или же только прилетевшая

ожидает на ближайшей ветке, пока другой супруг кормит».

Иное дело коноплянки: они летают на поля вместе,

вместе набивают кормом свои зобы и вместе отдают его

птенцам.

Журавли, гуси, лебеди и пастушки тоже вместе, мать и

отец, водят птенцов и учат, поклевывая, искать на земле

съедобное.

Видите: и здесь у всех всё по-разному. Природа обожает

разнообразие. У нее прямо-таки неудержимая страсть к

нему. И если какой-нибудь способ защиты, передвижения,

ориентации, строительства жилищ или партнерства при

воспитании детенышей реален с> точки зрения его физической

осуществимости, он, можете быть уверены, будет

использован не одним, так другим животным.

В природе ни одна биотехническая идея не лежит, что

называется, долго под сукном…

Знает ли птица свои яйца

И «на этот вопрос нельзя дать общего ответа», говорит

Оскар Хейнрот, который проделал немало опытов, чтобы в

том удостовериться. Многие птицы (хищники, утки, куры,

фазаны, тетерева, чайки) яиц своих не знают! Они не только

не умеют отличать их от чужих, но готовы даже насиживать

любые предметы, похожие на яйца.

Чайки принимают и красные, если их положить в гнез-

до, и синие, и пятнистые яйца, когда их два и когда сорок.

Лебеди сидят иногда даже на бутылках! А некоторые Куры,

шутит Хейнрот, могут «насиживать картофель и будут

спокойно водить хорчат».

Вороны и чайки — известно это всем — воруют у других

птиц яйца, сами их едят и птенцов кормят. Почему свои

они не трогают, раз не отличают их от чужих?

Если в гнездо к чайке положить яйцо, когда не пришло

еще время насиживать, она его съест. Если уже насиживает,

а мы взяли из-под нее яйца и отодвинули их на тридцать

сантиметров в сторону, она сядет не на них, а на пустое

гнездо. Лишь потом, сообразив, что не все в ее хозяйстве

ладно, передвинет их клювом в гнездо.

Но возьмем и положим яйца еще дальше: чайка съест

их! Значит, понятие о том, что яйца свои, возникает в ее

голове в зависимости от того, как далеко они лежат от гнезда.

У чаек этот критический предел, дальше которого табу

на свои яйца не распространяется,— 30 сантиметров. А у

дикого гуся — один метр: ровно столько, на сколько он

может протянуть шею, не сходя с места. Непонятно, почему

гуси любят большие яйца? Чем больше, тем лучше для

гусиной души. Если положим в гнездо макет яйца в двадцать

раз более крупный, чем гусиные яйца, гусыня оставит их и

попытается, каких бы трудов это ей ни стоило, залезть на

крутую «гору».

Зуек-галстучник тоже страдает, как видно,

гигантоманией. Это ненормальное его влечение документировано даже

фотографиями. Один немецкий зоолог снял на пленку

необыкновенный случай: зуек оккупировал гнездо

кулика-сороки — великана в сравнении с зуйком! Гнезда они устроили

совсем рядом, и зуйку габариты соседских яиц пришлись

больше по душе.

Но вот птенцов птицы распознают отлично! По голосу,

по окраске, по движениям. Птицы выводковые, у которых

птенцы, выбравшись из яиц, сразу бегут за родителями,

знают своих детей лучше, чем птицы птенцовые, еще долго в

гнездах кормящие голых своих птенчиков.

Фазан, например (птица выводковая), безропотно

насиживает утиные яйца. Но как только утята начнут

попискивать под скорлупой, он убивает их.

А вот ястреб (птенцовая птица), высидев приемышей,

терпеливо пытается потом кормить их, безуспешно угощая

кусочками мяса. Но утята в мясе ничего не смыслят и, чуть

обсохнув, разбегаются из гнезда. Тут только ястреб

замечает, что «это не дети его, а добыча: кидается на утят и

убивает.

Птицы рождаются с готовой схемой-определением своих

детей. В ней главное — какой-нибудь знак. По нему узнают

они птенцов: либо голос, либо особые пятна в окраске, либо

знакомые движения — у всех по-разному. Если такого

знака нет, значит, это не родное дитя, а незваный гость. Вас

могут ввести в заблуждение куры, которые часто

высиживают и водят птенцов других птиц. Но дело здесь в том, что

куры — домашние животные. Они давно уже живут с

человеком и за это время успели растерять многие свои

первородные инстинкты. Чайки, например, ни за что чужих

птенцов кормить не станут, а своих различают среди тысячи

других, во всем, казалось бы, похожих на них. Так же и

пингвины, и утки, и многие другие.

А есть ли у птенцов такая же врожденная схема, по