С утра и до вечера

разводят птенцов и выкармливают их. Самцы не принимают

в этом никакого участия, а с прежним рвением продолжают

играть в игрушки у своих шалашей.

Долго еще играют — до декабря, как я уже говорил.

И потом, когда в конце австралийского лета они

объединяются в стаи, время от времени то один, то другой самец при-

летает к шалашу, у которого он так приятно провел время,

подновляет его и приносит новые игрушки.

Знаменитая птица-портниха (она живет в Индии) «шьет»

не ради хлеба насущного, а

ради продления своего

портняжного рода. Но я расскажу о ней

получилась у нас коллекция живот-

ных-«инструменталыциков».

Когда приходит пора

размножения, птица-портниха

иглой и нитками сшивает края

двух листьев. Игла — ее тонкий клюв, а нитки она прядет из

растительного пуха.

Сделав клювом дырочку в листе, маленькая портниха

продевает в нее заранее скрученную из хлопка нитку, затем

прокалывает второй лист и сквозь него тоже пропускает

нитку. Таких стежков она иной раз делает около десяти,

прочно сшивая два листочка наподобие колыбельки. Внутри

зеленой колыбельки птичка вьет мягкое гнездышко из

хлопка, пуха и шерстинок.

Птицы-портнихи живут вблизи от населенных мест — в

садах, на плантациях. Поселяются они и на верандах жилых

домов и «шьют» свои гнезда прямо из листьев комнатных

растений.

В странах, расположенных по берегам Средиземного

моря, живет другая птица-портниха — цистикола. На рисовых,

кукурузных полях Испании и Греции цистиколы

встречаются нередко.

Весной, когда побегут с гор ручьи и зазеленеют поля,

самец цистиколы начинает строить гнездо. Вначале он так же,

как и индийская птица-портниха, сшивает сплетенными из

паутины нитками два листа, потом внутри этих листьев вьет

из пуха и войлока мягкое гнездышко и привязывает его

паутинками к листьям.

Но, пожалуй, никто из птиц, зверей и насекомых не

владеет так искусно изготовленными собственноручно

«орудиями», как дятловый вьюрок с Галапагосских островов —

маленькая птичка, похожая на воробья. Мы видели его в филь-

ме, снятом на этих островах группой операторов во главе с

известным немецким зоологом Эйбл-Эйбесфельдом.

Мы видели, как, постучав клювом по стволу дерева и

внимательно выслушав его, вьюрок узнает, есть ли под корой

и в древесине стоящие его внимания личинки жуков.

Мы видели, как затем, если такие личинки выдадут себя

трусливой возней, он отдирает кору (нередко действуя

палочкой как рычагом), находит ход древоточца и затем...

затем происходит нечто невероятное! Вьюрок — не

забывайте, что это всего лишь только птица,— ломает клювом

колючку кактуса и, взяв ее в клюв, втыкает в отверстие,

оставленное в дереве личинкой жука. Он энергично

ворочает там колючкой, стремясь наколоть «червя» или выгнать

его наружу из лабиринта лубяных и древесинных ходов.

Часто изобретательность его бывает вознаграждена

немедленно, но иногда ему приходится немало повозиться, прежде

чем жирная глупая личинка покинет свои древесные

покои, ища спасения от возмутительной колючки в

безрассудном бегстве.

Тогда вьюрок, воткнув колючку в дерево или

придерживая ее лапкой, хватает личинку.

Если колючек нет под рукой, дятловый вьюрок срывает

клювом небольшую веточку, обламывает на ней сучки.

Обламывает и ее саму так, чтобы было удобно ею работать.

Эйбл-Эйбесфельд привез несколько вьюрков с

Галапагосских островов домой, в Германию. Они жили у него в

клетке, и он наблюдал за ними. Один вьюрок, когда был

сыт, любил играть, как кошка с мышкой, с мучными

червями, которыми его кормили. Сначала он прятал их в разные

щели и дыры в клетке, а потом, изготовив из веточки

рычаг, доставал оттуда. Опять прятал и опять доставал.

Эйбл-Эйбесфельд решил узнать, врожденное ли у

дятловых вьюрков умение манипулировать палочками или они

этому учатся, так сказать, на практике у старых опытных

вьюрков. Он вырастил молодого вьюрка в полной изоляции

от других птиц его породы. Однажды ученый дал своему

воспитаннику колючки от кактуса. Вьюрок долго

внимательно разглядывал их. Взял одну в клюв. Но что делать

с ней, не знал и бросил. Потом опять взял, попытался даже

воткнуть ее в щель, но, когда увидел мучного червяка,

бросил колючку и стал вытягивать его из щели просто клювом.

Позднее он все-таки научился кое-как владеть «инстру-

ментами*, но держал их в клюве неуверенно и неловко и

выбирал их без всякого знания дела: брал часто мягкие

травинки, жилки листьев. Они, конечно, гнулись, лишь

щекотали червяка, и напрасно только он с ними время

терял.

Эйбл-Эйбесфельд пришел к выводу, что стремление

брать «палочковидные» инструменты в клюв и извлекать

ими червяков из всяких дыр в дереве у дятловых вьюрков

врожденное, но рабочие навыки и правильные приемы

приобретают они на практике.

Пример других умелых птиц играет здесь тоже

немалую роль. Можно сказать, что знание теории этого дела

вьюрки получают от природы в дар к первому дню своего

рождения. Она запрограммирована в их наследственности,

в генах хромосом. Но производственные навыки и технологи-

ческие тонкости добывания червяков они должны развить

у себя сами.

Как ловят

Рассказав о дятловом вьюрке и других умельцах из

мира животных, мы уже занялись исследованием этого

вопроса — кто и как из животных добывает свой хлеб

насущный. Методы здесь чрезвычайно разнообразны и часто

очень хитроумны. Рассказать о всех, конечно, невозможно.

Но некоторые так оригинальны, так не похожи на все, к

чему мы привыкли, что и умолчать о них нельзя.

Прежде всего о хищниках. Их охотничьи навыки тоже

врожденные. Тигр, например, караулит добычу в засаде,

у водопоя или в других местах, которые часто посещают

его жертвы. Он кидается на них мощным прыжком и

перекусывает горло.

Львы охотятся и загоном. Это единственные из кошек,

за исключением, может быть, только южноамериканской

эйры, которые живут небольшими стаями — прайдами.

Убивая свою жертву, лев у мелких животных

перекусывает шейные позвонки, у крупных — ломает их резким

поворотом шеи вбок и вверх, прыгнув на животное и ухватив

лапой за конец морды, либо просто ударом лапы по шее,

иногда и по спине.

Леопард обычно бьет свою жертву спереди и тут же

впивается в горло. Когтями задних лап крупным животным

он часто рвет при этом живот.

Медведь бьет лапами и кусает.

Волки и дикие собаки гонят стаей добычу и на бегу

рвут зубами сухожилия ног и шкуру на животе и часто

таким образом потрошат ее еще до трапезы.

Куницы кусают всегда в горло и нередко убивают так

(порвав сонные артерии) и более крупных, чем сами,

животных.

Сокол бьет только летящих птиц, пикируя на них с

высоты со скоростью иногда больше трехсот километров в час!

Падая на жертву, он бьет ее не клювом, как иногда думают

и пишут (он сломал бы так себе шею), а когтями задних

пальцев. Лапы его с раскрытыми пальцами плотно

прижаты к телу. А задние когти выступают из оперения живота

как два острорежущих ножа. Представьте теперь, с какой

бешеной скоростью падает сокол из поднебесья, и вы по

достоинству оцените силу удара его когтей. Я сам видел

однажды на Амуре, как сапсан рассек беззаботно