Как поймать длиннозавра

— Старики! — послышался откуда-то свистящий шепот. — Где я?

Новгородцеву мы нашли в глубокой рытвине неподалеку. Когда мы ее оттуда вытаскивали, пошел дождь — горячий, насыщенный какими-то солями. Душные испарения земли, плесени и папоротников смешались с запахом химикалиев. Потом началась гроза. Тысячи сверкающих молний рвали в лоскутья багрово-серое небо. Удары грома слились в непрерывный грохот. Уже непонятно было, где мы бредем — по земле, по ручью или по озеру. Потоки воды уносили сломанные ветви, мелких ящериц, дохлых стрекоз. Из хлопьев пены показывались на мгновение тупые мордочки земноводных, хватали свою добычу и снова исчезали. Вода доходила до колен. И вот когда мы вконец обессилели, появился длиннозавр.

Он был большой. Я сам себе показался размером со спичку, когда в струях дождя высоко над мокрыми сигилляриями выросла его спина. Ящер, похоже, принимал теплый мезозойский душ. Он наслаждался, выгибая туловище и подставляя дождю то один бок, то другой. От его тела поднимался пар и сливался в вышине с грозовыми тучами.

Мы были так измучены, что сразу и не поняли, как нам повезло. Разумный ящер, двуногая сенсация, живой свидетель трагедий и драм мезозойского леса!

Мы подобрались поближе.

Длиннозавр держал в маленьких передних лапах кусок мыла величиной с наш мобиль, и намыливал себе подмышку. Повязки на его ноге уже не было.

— Внимание! — охрипшим голосом скомандовал Женька и поднял свой пистолет.

— А мощности нашего времеатрона на него хватит? — Я сделал попытку пошутить. — Не придется его по частям транспортировать?

И тут Тася Новгородцева вдруг прислонилась спиной к стволу плауна и жалобным, дрожащим голосом сказала:

— Мальчики, ну пожалуйста! Не надо его усыплять! А если вас кто-нибудь так? Представьте: стоите под душем, жизни радуетесь, а тут — ампулой в спину… Мальчики, а? Пойдем назад?

— Давно ли мы у тебя «мальчики», а не «старики»? — рассердился я. — Уж от кого, от кого, а от тебя я этого не ожидал. Стыдись. Возьми себя в руки.

— Может, это и не очень вежливо, — объяснил Женька, — только другого выхода я не вижу. Когда переправим его в наше время, тогда и извинимся. Он нас поймет. Еще спасибо скажет.

Длиннозавру потребовалось пять ампул. После первой он вздрогнул, обернулся и увидел нас. Глаза его выразили живейший интерес. Он шагнул в нашу сторону, — и еще две ампулы впились ему в грудь. Следующий шаг был вялым. Глаза длиннозавра стали скучными. Еще два выстрела — и он шумно вздохнул и улегся, подломив под себя два или три ствола.

— Новгородцева! — позвал Женька.

Тася не отзывалась. Она брела назад, к мобилю. Мы двинулись вдогонку. Но из тумана, из дождевой дымки вдруг надвинулась исполинская тень. Земля содрогнулась от тяжких шагов. Я в страхе схватился за пистолет.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Вверху, в переплетении крон, раздался треск. С водопадом дождевых брызг посыпались грязные чешуйки и размокшие хвощевые иголки полуметровой длины. Ладонью прикрывая от мусора глаза, я посмотрел на небо.

Сумрачная громада, заслоняя дневной свет, распростерлась над нами. Вздувалась и опадала жабья складка под нижней челюстью. Гнулась и кривилась безгубая костяная кромка пасти.

Тарбозавра я до этого видел только на голослайдах. В удачных ракурсах. Теперь был — вид снизу. В натуре. Над головой колыхались тысячи килограммов чудовищной плоти, бугристой и зловонной.

Может, император этих джунглей решил воспользоваться беспомощностью своего соперника, сила и размеры которого вынуждали и его вспоминать об осторожности. Может, тарбозавры не брезговали ролью мезозойских стервятников… Над землей вознеслась громадная лапа с растопыренными по-птичьи когтями, пролетела надо мной и обрушилась вниз. Еще два-три таких шага — и таранный удар тупой многотонной морды перешибет позвоночник спящего длиннозавра. И на этом нашу экспедицию можно будет считать позорно провалившейся.

Мелькнула мысль: пистолет! Стрелять! И тут же другая: бесполезно. Тарбозавр успеет убить своего соперника, просто рухнув на него по инерции. Обидно…

И в этот момент я испытал самое странное ощущение из всех, какие мне доводилось испытывать. Мир терял привычную геометрию трехмерности. Каждое деревце, и сама полянка, и небо над ней разворачивались в десятках и сотнях немыслимых проекций, как в бредовых видениях температурящего математика. Перед глазами громоздились невиданные геометрические фигуры неслыханных расцветок, они шевелились и перетекали друг в друга. Лежащий длиннозавр предстал было в виде нанизанных на искривленный конус многолучевых звезд, мелких шариков, каких-то дергающихся отростков… Через секунду на месте этой умопомрачающей конструкции уже распростерлась гигантская чаша с шевелящейся бахромой по краям… Каждый предмет я видел как бы со всех сторон одновременно и, кажется, даже изнутри.

Так же внезапно вся эта фантасмагория вдруг развеялась, уступив место привычной реальности.

Я пришел в себя. Шевельнул рукой, которая только что была чем-то вроде пихтовой ветки, удачно прикидывающейся гроздью крабьих клешней. Все еще не веря происходящему, перенес взгляд с капелек дождя, застывших в воздухе, на фигуру тарбозавра, устремленную к своей жертве — и неподвижную. Впаянную в сгусток остановившегося времени.

Время остановилось. А я мог двигаться. Никогда не слыхал, что подобное возможно. На мгновение показалось, что произошло чудо, что мне просто очень-очень захотелось — и вот самого страшного не случилось, можно еще принять спасительные меры, переделать сделанное, переиграть… Честное слово, в такие чудеса иногда искренне верят не только дошколята.

— Остановись, мгновение, раздался у самого уха деланно жизнерадостный голос Маковкина. — Ты прекрасно.

Он был еще способен остроумно цитировать классиков.

— Обыкновенный реверс-эффект при интерференции темпоральных волн, — сказал он. — Теория это допускает. Но по теории это возможно лишь однажды за период времени, в пятьдесят миллионов раз большей, чем возраст Вселенной.

Женька помолчал, а потом добавил:

— А вообще-то по этой же теории сейчас в нашей Галактике должен произойти коллапс массы.

— Коллапс? — автоматически переспросил я. — Значит, Солнце… И вся Галактика… превратятся в черную дыру? Прямо сейчас?

— Прямо сейчас… То есть через восемьдесят миллионов лет, как раз в тот момент времени, когда мы создали темпоральное возмущение, отправившись в наше путешествие.

Не очень-то воодушевляющая ситуация: кругом мезозой, тарбозавр застыл в немыслимой позе на одной лапе, Новгородцева куда-то смылась… Да еще эта теория. Сколько у меня в голове тогда разного пронеслось — теперь и вспоминать тошно. Не пожелал бы вам когда-нибудь вдруг осознать, что из-за желания совершить палеонтологическое открытие вы превратили всю Галактику, окрестный космос, Землю, свой дом, и ребят во дворе, и рыбок в аквариуме на своем подоконнике в черную дыру. В крупинку вещества исчезающее малого размера и бесконечно огромной массы. Такой огромной, что даже время возле нее останавливает свой бег.

— Ничего. — Я пытался выдержать бодрый тон. — Это, наверное, Новгородцева добралась до мобиля и какую-нибудь рукоятку на времеатроне — раз! Чтоб мы длиннозавра окончательно не погубили. Вот время и остановилось. Пошли, включим его обратно.

— Обратно! — передразнил Женька. Он вдруг смертельно побледнел. — Это тебе не свет в комнате включить.

Перевел дух, засунул дрожащие руки в карманы и добавил:

— Хотелось бы, чтоб ты оказался прав. Ну что? Назад, к мобилю?

Отскакивая от наших лиц, висевшие в воздухе дождинки разлетались во все стороны, постепенно замедляя движение и вновь замирая, когда иссякала инерция. Ломкие ветви подлеска, сквозь который мы продирались, легко крошились, а щепки повисали в воздухе, не долетев до земли.

Знакомая поляна. Посреди — наш мобиль.

— Новгородцева! — заорал я и бегом припустил с пригорка. — Ты где? Отзовись!