Ящер с планеты Моз

Эдмунд Купер

Ящер с планеты Моз

Летающая тарелка Инквиситива снизилась до десяти тысяч футов. Она плелась над Соединенными Штатами Америки со скоростью всего каких-то пары тысяч миль в час. Инквиситиву было смертельно скучно.

Сколько он ни всматривался в телескоп, Инквиситив так и не обнаружил ни малейших следов разумных ящеров… только бесконечные толпы странных двуногих животных, обитавших в причудливой формы мура­вейниках. А между этими муравейниками они перемещались с помощью примитивных, двигавшихся по земле, повозок. У них были летающие устройства, что правда – то правда, но каких-то на удивление неуклюжих, конструкций.

Честно говоря, последние несколько минут Инквиситив провел, играя в чехарду с парочкой как раз таких необыкновенно хлипких реактивных машин. Но когда они принялись допекать Инквиситива ракетами, тот потерял терпение и быстренько отрезал им крылья своим тепловым лучом. Пилоты военно-воздушных сил до последнего момента не могли поверить своим глазам. Хорошо еще, что их системы катапультирования и парашюты сработали как положено.

Да будет вам известно, что Инквиситиву, или Инки, как называли его коллеги в Организации Объединенных Планет, было не просто скучно. Он, надо вам сказать, чувствовал себя совершенно несчастным. Впрочем, в том, что его направили в этот заброшенный и дикий уголок галактики, Инки не мог винигь никого, кроме себя. Если бы он устоял и не задрал хвост при виде несравненной чешуи и соблазнительных желтых полосок на лапах единственной дочери Верховного Администратора… в общем, тогда бы он до сих пор обретался в штаб-квартире ООП на планете Моз.

Вспомнив родную планету, от которой его отделяло пятьсот световых лет, Инки мечтательно вздохнул. Он представил себе ясное зеленое небо, высокую голубую траву, розовые тропические леса, вечно бурлящие алые океаны и вздохнул еще раз. Затем он посмотрел вниз, на мир, который его прислали обследовать, и даже фыркнул от отвращения.

Цвета перепутаны, обитатели – уродливы и дики. Вообще, чтобы эта планета стала пригодной для колонизации, ее, скорее всего, придется подвергнуть фумигации. Кое-кого из наиболее сообразительных аборигенов, возможно, и удастся сохранить в качестве рабов. Но, судя по их примитивной технологии, это вряд ли окажется выгодным. Роботы куда эффективнее.

Пока, однако, в обязанности Инки входило только обследовать планету, вступить в дружеский контакт с местными жителями и подготовить подробный отчет об их цивилизации – если это, конечно, можно назвать цивилизацией.

Инки был циником и имел на это все основания. Его путешествие к Солнечной Системе продолжалось более десяти лет. И надо же так случиться, что таймер гибернации разбудил Инки на восемнадцать месяцев раньше намеченного срока. Таким образом, у него оказалось предостаточно времени для раздумий о том, как безъящерно один ящер может обойтись с другим. Верховный Администратор заслал его в эту дыру, а почему? В отместку всего лишь за то, что его секс-полоска покраснела в неподходящий момент!

Худшего начала лучшего века молодости (Инки едва исполнилось двести лет) ящер не мог даже и вообразить. К тому времени, когда он вернется на Моз, все самки его яйце-группы уже спарятся, а значит, он будет обречен оставаться одиночкой по меньшей мере еще семьдесят пять лет.

За время гибернации Инки, разумеется, в совершенстве овладел всеми основными языками аборигенов Земли. Он же не первый ящер с Моза, посетивший эту далекую планету. Несколько лет тому назад голубохво-етый специалист в области лингвистики прилетал на Землю. Он изучал особенности методов общения примитивных народов. До того, как дикие обитатели Новой Гвинеи превратили лингвиста в питательный суп, он успел передать на Моз языковые модели английского, французского, русского и китайского языков.

Инки с отвращением взглянул на проносящуюся под ним поверхность и пожал плечами. С чего-то все-таки придется начинать. Почему бы не здесь? Он тяжело вздохнул и неохотно направил летающую тарелку к земле.

Вскоре тарелка Инки зависла над пустынным, безжизненным шоссе, рядом с которым стояло не менее пустынное кафе. Мгновение Инки поколебался – может, стоит направиться в более населенное место? Впрочем, какая разница? Вся эта цивилизация, куда ни махни хвостом, до отвращения примитивна.

Он приземлился в нескольких сотнях ярдов от кафе. Выбрался из тарелки, настороженно понюхал воздух – слишком много ядовитого кислорода и маловато азота – и пошел по шоссе. Вспомнив на полпути, что он забыл, Инки вернулся и сделал свою летающую тарелку невидимой – дополнительная и, похоже, ненужная предосторожность от излишне любопытных двуногих.

Инки был весьма представительным ящером. Стоя на задних ногах, он достигал в высоту четырех футов. И это не считая еще трех футов красно-фиолетового хвоста, гордо реющего у него за спиной, словно живой флаг. Вдобавок, учтя наблюдения голубохвостого лингвиста об особенностях местного дипломатического протокола, Инки надел высокий цилиндр и черный фрак.

В общем, появление Инки на пороге кафе “Тенистый уголок” внесло некоторое разнообразие в тихую жизнь его владельца, некоего Сэма Гудвина. Сэм, любивший на досуге почитать про инопланетных чудовищ, проявил завидное хладнокровие, увидев одно из них своими собственными глазами.

– Приветик, – заявил он, приглаживая редкие седые волосы и изо всех сил пытаясь показать, что цилиндр ничуть его не смутил. – Как дела в галактике?

Инки был приятно удивлен. От первого контакта с гомо сапиенс он ожидал некоторых трудностей.

– Мы стараемся, чтобы созвездия светили нормально, – скромно ответил ящер. – Но вы же сами понимаете, какая это работенка.

– Ну конечно, – сочувственно кивнул Сэм. – Хотите что-нибудь поесть? Бифштекс, жареный цыпленок, гамбургер?

Инки вспомнил многочисленные предупреждения лингвиста о качестве земной кухни и содрогнулся.

– Мне бы хотелось фруктов, – сказал он. – Дюжину яблок, дюжину апельсинов и бананов.

– Хотите выпить? – спросил Сэм, наваливая на стойку заказанные фрукты.

– Молоко, – решил Инки. – Кварт шесть–семь.

И к огромному интересу Сэма, слизнул со стойки все сразу. Десять секунд спустя Инки ловко засунул лапу себе в глотку и вытащил оттуда пустые пакеты из-под молока, шкурки бананов и апельсиновую кожуру – все аккуратно завернутое в полиэтиленовую пленку.

– Здорово у вас это получилось, – восхитился Сэм. – У вас так принято или это показуха для туземцев?

– Так принято, – ответил Инки. – На Мозе, знаете ли, придают большое значение хорошим манерам.

– Где, простите?

– На Мозе. Это моя родная планета. Организация Объединенных Планет поручила мне обследовать ваш мир… Должен сказать, что хотя двуногие оказались и не такими противными, как я опасался, мне все равно, скорее всего, придется порекомендовать фумигацию…

– Я слушаю вас с неослабевающим вниманием, – напомнил о себе Сэм. – Что такое фумигация и почему вам придется ее рекомендовать?

Инки облокотился на стойку, снял цилиндр.

– Фумигация, – пояснил он, – это способ стерилизации планеты путем внесения в ее атмосферу интересного газа, разработанного нашими химиками. Они назвали его размножающийся газ. Одним словом, стоит даже небольшому количеству такого газа попасть в атмосферу, как очень скоро она вся станет просто-напросто ядовитой… Отличное изобретение, не правда ли? Ну, оно, разумеется, далеко за пределами вашей, с позволения сказать, науки.

О подобных случаях Сэм уже читал в фантастических романах. Он не очень-то одобрял подобные намерения в отношении человеческой расы.

– Позвольте спросить, – вежливо поинтересовался он, – почему вы вдруг решили подвергнуть эту маленькую планетку фумигации?

Инки улыбнулся.

– Однажды мы уже совершили ошибку и попытались цивилизовать двуногих. Очень непрактично. Это, кстати, были подававшие большие надежды обезьяны с Сириуса Пять. Очень сообразительные. Из них, нам ка­за­лось, могут получиться неплохие техники. К сожалению, вскоре у них появилась страсть к политической независимости. Прежде, чем мы сумели показать им всю глубину их заблуждения, эти обезьяны развеяли по космосу три боевых флотилии нашего доблестного космофлота… Сами понимаете, нет никакого смысла обучать низшие существа. Вас мне даже немного жаль. В некотором смысле гомо сапиенс значительно приятнее обезьян Сириуса Пять.