Многоэтажная планета

Наталья Алексеевна СУХАНОВА

МНОГОЭТАЖНАЯ ПЛАНЕТА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Прошло уже пятнадцать минут, как была объявлена получасовая готовность к взлету. Аня беспокойно поглядывала на бабушку Матильду и бабушку Тихую, но они вели себя вполне прилично. Тихая шевелила губами — очень возможно, что ворчала и ругалась, но никто этого, к счастью, не слышал. Бабушка Матильда, замечая, что Аня смотрит на нее, кивала ей — мол, все в порядке, бабушка тебя не подведет.

Так что Аня успокоилась и даже слегка задремала, когда взвыли дюзы и на телеэкране они увидели, как их собственная ракета на столбе огня поднимается вверх. Миг — и их уже на телеэкране не стало.

Они были в космосе.

Они летели к Флюидусу.

Все удивляло Аню в их корабле совсем необычной конструкции. И то, что они не плавали в невесомости, а ходили, как на Земле: был в корабле верх и низ, лево и право. Только изредка, при перестройке систем, корабельная гравитация отключалась, и тогда невозможно было смотреть без смеха на людей, которые уж очень привыкли к комфортабельным условиям полета и теперь казались такими неловкими.

Поражала Аню и просторность корабля. А если случалось попадать в агрегатный отсек, где было все необходимое экспедиции на Флюидусе (механизмы, ящики, тюки), то корабль казался прямо-таки огромным — целый завод, плывущий в космосе. Именно плывущий, едва-едва продвигающийся, представлялось ей, хотя она отлично знала, с какой невероятной скоростью они летят. Просто расстояния в космосе так велика что проходят недели пути, а в иллюминаторах ничто не меняется.

Удивляло Аню еще и то, что летели они так же, как летят испокон веков люди вместе с Землей в космосе, — не думая, не прикидывая, как именно они летят. Корабль шел по заданной программе, вели его автоматы, а они, экспедиция, занимались тем же, чем перед этим на Земле, — тренировались и изучали все, что было известно о Флюидусе.

Первые сведения о нем поступили на Землю, как раз когда Аня, тогда еще голенастая девчонка, которую и называли-то не иначе как Нюня, считала себя несчастнейшим и неудачнейшим человеком. На десятом году жизни пережила она невероятные приключения. И уже приготовилась к тому, что приключения в ее жизни будут всегда, но не тут-то было. Фима, ее сосед и главный участник всех приключений, хотя бы в институт на кафедру биологии ходил. Аня же, как и положено маленькой девочке, посещала школу, делала уроки, и никому не было дела до того, о чем она думает, мечтает или что вспоминает. С ней Фима почти не разговаривал.

— Ну, как дела, — скажет, — Анюня-манюня? — и, подмигнув, уйдет по своим делам.

Аня же после его ухода подойдет к зеркалу и тоже подмигнет. Но Фима-то этого уже не видит.

Когда-то он сказал Ане, что настоящий исследователь должен уметь молчать и ждать. Молчать — на это у нее еще терпения хватало. Но ждать…

Слишком уж энергична она была, чтобы просто сидеть и ждать.

Как-то она узнала, что Фима понимается в кружке космонавтики при Дворце пионеров, и тоже стала ходить в этот кружок. Тогда она, честно говоря, еще не понимала, зачем Фиме сразу кафедра биологии и кружок космонавтики. Но все равно: надо — значит, надо.

Однажды Аня пришла на занятия раньше и увидела, как занимаются девочки в балетном кружке. Мало сказать — увидела: просто смотреть она никогда не умела. Все, что делали девочки, делала в дверях и она. Но, наверное, не так. Потому что девочки фыркали и переглядывались.

— Что случилось? — хлопнула в ладоши преподавательница. — Ах, девочка не так делает. А вы все делаете замечательно, не правда ли? Если ты хочешь заниматься, — сказала она уже Ане, — приходи в следующий раз в купальнике и балетках. А сейчас не мешай нам, пожалуйста.

Аня пришла, и ее поставили самой последней; но когда все поворачивались, чтобы делать упражнения с другой ноги, она оказывалась первой, и сразу же все начинали фыркать и хохотать.

— Ти-хо! Ти-хо! — сердилась преподавательница, а ей сказала: — Ты девочка ловкая, но тебе не хватает грации.

Ане все-таки нравилось танцевать. Только надоедало, что всегда одинаково. Она уже и «батман тандю», и «релеве ланд», и даже сложные движения умела. Но ведь это умели делать в свое время и бабушки, и прабабушки, и бабушки прабабушек.

И вот однажды на выступлении, в то время как все изображали гномиков, Аня решила, что гномам, раз уж они живут в лесу, недостает какой-нибудь букашки. И станцевала букашку. Зрители смеялись и хлопали, маленькая Аня была довольна. А преподавательница рассердилась и сказала, чтобы Аня или танцевала, как все, или уходила из кружка.

Может быть, и не стоило обижаться. Но Аня не то чтобы даже обиделась — просто подумала, что и в следующий раз сделает что-нибудь не так, потому что в ее голове слишком много фантазии, вздохнула и ушла. И стала вести балетный кружок у своих кукол.

Учила их всяким танцам, а не только человеческим. Правда, для того чтобы танцевать, как насекомые, ее куклам не хватало усиков-антенн. И по-настоящему эти танцы не получались.

Тогда она рисовать стала. Подолгу смотрела на разных насекомых, а потом рисовала и подписывала:

«Болтают, как на базаре, — сразу все»;

«Кажется смирной — грустная и вытаращилась, — а на самом деле просто терпеливая хищница»;

«Он на крыльях, как на парашюте, летит — скрючился и ножки поджал»;

«Они лазят друг по другу, не мешая»;

«У него большая голова — не для ума, а для удара».

Фима как-то смотрел-смотрел на эти рисунки и сказал:

— Сдается мне, в тебе художница пропадает.

И Аня пошла в изостудию Дворца пионеров.

Только и тут не заладилось. Опять, как в хореографическом кружке, требовали, чтобы все одно и то же делали. Поставят букет цветов — и чтоб все его рисовали. Аня подумала: что, если сделать цветы другой окраски? Посмотрела по сторонам. Но все делали букет одинаково — чуть-чуть только разный цвет был. Аня пересилила себя и не стала менять окраску.

Руководительница кружка прошла по рядам и похвалила Аню — что у нее все как надо. Лучше бы не хвалила. Потому что Аня сразу забыла про свои правильные намерения. Сначала просто смотрела по сторонам, потом, задумавшись, на каждом венчике начала рисовать букашек: каждую — новую и каждую за своим делом и разговором.

Она рисовала и думала о чем-то своем, пока не услышала смех. Почти все собрались возле нее и, в общем-то, не зло, весело смеялись.

— Животных тебе еще рано рисовать, — сказала руководительница кружка. — Нужно сначала научиться рисовать мертвую природу, изучить анатомию животных и законы перспективы.

Вздохнув, Аня забрала свой рисунок и больше в студию не пошла.

Такой уж это был несчастный год в жизни маленькой Ани. Ей по-прежнему хотелось приключений и чего-нибудь невероятного. Но ничего не получалось. Как говорила бабушка Матильда, она не могла найти себя. «Видимо, — думала Аня, — «найти себя» — это совсем не то же самое, что увидеть себя в зеркале или ущипнуть за руку. А может быть, — думала Аня, — бабушка Матильда опять перепутала слова из-за своего склероза».

И вот в это-то самое время и поступили первые данные с Флюидуса. Космический зонд-автомат, отправленный задолго до того как начались описываемые здесь события, не только достиг намеченной звезды, но и передал на Землю невероятные вести.

У звезды была обнаружена огромнейшая планета, которая и сама-то оказалась горячей, никак не пригодной для жизни. Зато у этой планеты был спутник. Флюидусом его назвали (по-латыни это означает — текучий), потому что на этом спутнике атмосфера была текучая — плотнее земного воздуха, хотя и легче воды. Ученые даже не знали, вправе ли они назвать это атмосферой, аэросферой. Хотя и гидросферой назвать не могли. Не говоря уж о том, что существование на спутнике, почти вдвое меньшем, чем Земля, такой жидко-воздушной сферы оставалось загадкой. Самым же ошеломительным не только для ученых, но и вообще для всех явилось то, что на Флюидусе что-то громоздилось, что-то опутывало его — может, гигантская много-многоэтажная растительность, а может, что-то другое.