Многоэтажная планета

— Разве снова стать молодой — это значит сойти с ума? — удивилась Бабоныка. — А впрочем, я, пожалуй, поеду с вами, мне это даже как-то любопытно.

И, послав Ане воздушный поцелуй, она отправилась с ними.

После ее ухода Аня долго плакала. Конечно, то, что устраивала в последние дни бабушка Матильда, было странно. Но, с другой стороны, она совершенно не путала слова и не жеманничала последнее время.

На следующий день Аня отправилась проведать Бабоныку. Та спустилась к ней хоть и в больничном халате, но довольная и улыбающаяся.

— Давно уже, — сказала она, — мне не с кем было так по душам поговорить, как со здешним врачом. Ты — хорошая девочка, Анюня, я не могу обижаться, но у тебя всегда свои дела, тебе некогда. А если некому рассказать о прожитой тобою жизни, то иногда сомневаешься, стоило ли вообще жить.

— Я думаю, бабенька, тебя скоро выпишут.

— Не волнуйся, Анюня, не торопись, мне здесь хорошо и интересно, — сказала Бабоныка.

Домой Аня шла в задумчивости, но дома опять расплакалась.

И когда через неделю у нее что-то сделалось с глазами, не удивилась — решила, что это от нервного расстройства и слез. На уроках она сидела, закрыв глаза, и учительница обеспокоилась:

— Тебе плохо или ты просто спишь? Болят глаза? Иди сейчас же к окулисту — со зрением шутить не следует.

Окулист посадил ее к стене, а на противоположной стене открыл шторку на таблице и велел читать, прикрывая то один глаз, то другой. Аня же закрыла оба глаза и прочла таблицу сверху донизу, только некоторые буквы путала — «К» и «H», например, или «И» и «Ш».

Между тем, когда в следующий раз Аня пришла проведать бабушку, ей сказали, что Матильда Васильевна признана комиссией нормальной и отправлена для обследования в ту же клинику, что и бабушка Тихая.

А потом оказалось, что это вовсе и не клиника, а научно-исследовательский институт космической медицины.

В полной темноте, да еще с завязанными глазами, Тихая не только определяла, кто стоит в трех метрах от нее, но и прибавляла:

— А косынку чужую одела — с той раскрасавицы, что сейчас у машинки сидит. И ногти позавчера наманикюрила — противный, все ж таки я скажу, запах!

Или:

— Маленькая мохнатая собака, в шампуни искупанная. Чем в шампуни пса стирать, лучше бы живот собаке полечили!

За перегородкой ставили бочонок с капустой. И что же?! Тихая не только определяла, что это капуста, но и точно указывала, когда ее заквасили, и какие яблоки положили в нее, и даже из какой породы дерева сделан бочонок, а также ободья на нем.

— А теперь, Тихая, мы с вами проведем несколько других сеансов, — говорили ей.

— Многосерийные? — любопытствовала старуха.

— Мы кладем перед вами два предмета совершенно одинаковой формы; только один из них из земного металла сделан, а другой — из металла, выплавленного в космосе. Можете ли мы их различить? Простите, что вынуждены держать вас в темноте с завязанными глазами.

Тихая различила. А затем, и вовсе уж поразив ученых, различила не только материал, из которого был сделан предмет, но и форму этого предмета.

— Чему ж ты, скажи на милость, удивляешься? — сердилась она. — Ну, скажи ты мне, неужто кость будет пахнуть, как картошка? И неужто большая картошка столько же запаха дает, сколько маленькая?

Ученые ахали:

— Она по запаху различает не только расстояние до предмета, но и величину, и форму!

Устраивали Тихой соревнование с прибором, определяющим запахи. Куда было прибору до Тихой! Он, конечно, покраснеть не мог, но инженеры, наверное, бледнели и краснели. И ночей не слали — всё думали, как бы сделать прибор, который чуял бы лучше малограмотной старухи. Только ничего у них не вышло.

А какой бодрой была теперь Тихая! Никакого недомогания! Оказывается, она страдала не от недостатка сил, а от их избытка. Ее нюх, усилившись в последние годы, доставлял ей даже страдание, пока ученым не понадобился этот нюх. Стоило вовлечь его в работу — и Тихая преобразилась.

Ученые искали подходов к феномену Тихой:

— Вы видите запах?

— Как это — вижу? Чую!

Все было в самом деле удивительно, но Аня не понимала, почему это интересует институт космической медицины. И даже когда нюх Тихой на разных насекомых стали испытывать, до Ани все еще не доходило.

Первая догадка — даже не догадка, а так, неясная мысль, короткое ощущение — возникла у Ани, когда Тихую обрядили в скафандр и снова испытывали ее нюх. Скафандр был громоздкий, с хоботком, как у противогаза, и с баллонами воздуха. Глядя на Тихую, ставшую еще шире — просто кубик! — Аня вдруг заволновалась, представив, что та находится на неведомой какой-то планете и от ее нюха зависит успех экспедиции. И теперь Аня не просто с любопытством — напряженно следила за Тихой. Конечно, запахи сделали резче, но явно сомневались, что и в скафандре старуха сумеет их услышать. А Тихая сумела!

К этому времени не одну Тихую изучали в институте космической медицины. Бабоныкой и Аней тоже очень заинтересовались. Аня в институт следом за бабушкой Матильдой угодила. Из-за зрения. Из-за того, что ей часто удобнее было смотреть с закрытыми глазами, чем с открытыми. И еще из-за того, что она быстро запоминала и воспроизводила движения, самые сложные и запутанные.

— Вот посмотри сюда, — говорили Ане, — сколько здесь существ, что они делают?.. — А сейчас?.. Нарисуй насекомое, которое справа. Хорошо, теперь покажи его позу. Посмотри сюда, как по-твоему, что это такое? Еще раз — внимательнее! Так, а теперь мы пустим изображение быстрее. Различаешь? Как только перестанешь различать, подними руку.

И все в этом роде. Иной раз голова болела от напряжения.

Ну, с темнотой полегче было. Устраивали то полную темноту, то частичную — что-то вроде сумерек. Иногда, наоборот, сильный свет давали. А иногда темноту и свет чередовали.

Оказалось, что она не всегда и не все видит с закрытыми глазами. Нужно было себя настраивать, что ли. Очень захотеть. Сосредоточиться. Когда, например, смотришь обычно, то не видишь, как муха машет крыльями. А зажмуришься, сосредоточишься и видишь, как летит, светится муха, видишь ее контуры, а по бокам мерцает веер света — это крылья дрожат. Аня и раньше когда-то умела видеть с закрытыми глазами, но не знала, как именно она видит. А теперь, по настоянию ученых, анализировала.

Вот она сидит под деревом и видит и дерево и траву. Но это не так интересно. Потому что она ведь видела их и до того, как зажмурилась. Но вот в воздухе перед ее закрытыми глазами появляется колышущаяся световая дорожка, и она не сразу понимает, что это. Открывает глаза — ну конечно, это же бабочка, обыкновенная бабочка-капустница. Аня снова закрывает глаза и теперь уже внимательно наблюдает, как раздваиваются и плещутся в полете крылья бабочки и даже как облетает с крыльев немного пыльцы и метется, как дорожка, вслед за бабочкой. А может, это и не пыльца; но для того чтобы точнее увидеть, надо точнее знать.

На опытах куда ее только не помещали! И в камеру под воду, и в центрифугу! Чего только ей не показывали!..

— Рыб видишь?

— Вижу. Только свет у них голубее.

А в центрифуге:

— Вижу следы, которые накручивает центрифуга. Как нитки на катушку.

Сверкали сильным электрическим разрядом. Открытые глаза видели только короткую вспышку. Перед закрытыми вспышка висела долго, очень долго, медленно угасая.

— А ну-ка подойди к окну. Сосредоточься, посмотри в небо. Закрой глаза и смотри на солнце.

Тогда впервые Аня увидела вселенную такой, какой она ее никогда не видела. Там, где только что сверкало солнце, теперь было ровное сияние, перемешанное с сиянием других звезд. Да и звезд тоже не было — вселенная источалась всевозможным светом, перепутанным, где собранным, где размытым…

Видение длилось мгновение, а потом Аня переставала видеть.