Рассказы (авторский сборник)

Он поднес кусок салата к рогоподобному рту черепахи. Черепаха рта не открыла, только смотрела на Виктора. Тогда он поднес салат к ее крошечным ноздрям. Но даже теперь, когда черепаха уж точно понюхала салат, она не проявила к нему никакого интереса. Виктор заглянул под раковину и достал оттуда большой таз. Он наполнил его водой на два дюйма, затем осторожно опустил черепаху в таз. Черепаха сразу же начала грести, как будто она плыла, но, обнаружив, что упирается в дно, перестала грести и втянула лапы. Виктор опустился на колени и стал рассматривать ее мордочку: верхняя губа черепахи нависала над нижней, придавая ей довольно упрямое и недружелюбное выражение, но ее глаза — они были ясными и искренними. Виктор даже улыбнулся, когда внимательно их рассмотрел.

— О’кей, monsieur terrapene, — сказал он, — только скажите, что вы предпочитаете из еды, и мы сразу вам это принесем! Может быть, немного тунца? — У них вчера на обед был рыбный салат, и немного осталось несъедено. Виктор взял небольшую горсть салата и поднес его черепахе. Черепаху тунец не заинтересовал. Виктор в задумчивости оглядел кухню, затем, заметив пятно света на полу гостиной, поднял таз и, перенеся его в гостиную, поставил так, чтобы луч света падал на спину черепахи. Все черепахи любят свет, подумал Виктор. Он лег на живот, опершись на локти. Черепаха на мгновение взглянула на него, затем очень медленно, как будто соблюдая осторожность, высунула лапы и начала двигаться. Выяснив размеры таза, она подвинулась вправо. Она хотела наружу, и Виктор, взяв ее одной рукой за края панциря, сказал:

— Можешь выйти и немного прогуляться.

Он улыбнулся, когда черепаха собралась исчезнуть под диваном. Он без труда поймал ее, так как она ползала очень медленно. Виктор опустил ее на ковер. Она лежала неподвижно, как будто собиралась подумать, что делать дальше, куда ползти. Она была коричневато-зеленой. Глядя на нее, Виктор представлял дно океана. Откуда появились черепахи? Он вскочил на ноги и направился к книжной полке за энциклопедическим словарем. В словаре он нашел рисунок черепахи, но скучный, черно-белый. Живая черепаха выглядела гораздо симпатичней. Он мало что почерпнул из словаря, за исключением того, что его черепаха является агониканской особью, разновидностью северо-американской водяной черепахи. Еще там было написано, что черепахи обитают как в пресных, так и в соленых водоемах и что они съедобны. Съедобны. Да, в этом им не повезло, подумал Виктор, но он не собирался есть никакую черепаху сегодня вечером. Пусть мама сама ест это рагу. Даже если она ударит его и заставит выучить два-три стихотворения, он все равно не будет есть черепаху.

Мать вышла из ванной.

— Что ты там делаешь, Виктор?

Виктор поставил словарь обратно на полку. Мать увидела таз.

— Я рассматриваю черепаху, — ответил Виктор и тут обнаружил, что черепаха исчезла. Он встал на четвереньки и заглянул под диван.

— Не ставь ее на мебель, она оставляет пятна, — сказала мама из коридора, энергично вытирая волосы полотенцем.

Виктор обнаружил черепаху между корзиной для бумаг и стеной. Он положил ее обратно в таз.

— Ты сменил рубашку? — спросила мать.

Виктор сменил рубашку и по указанию матери сел на диван с «Детским садом стихов», чтобы повторить новое стихотворение специально для миссис Бадзикян. За один раз он выучивал две строчки, произнося их громким мягким голосом, затем повторял их, после чего соединял две, четыре, шесть строчек вместе до тех пор, пока не получилось целое стихотворение. Он продекламировал его черепахе. Затем Виктор попросил у матери разрешения поиграть с черепахой в ванной комнате.

— Нет! Ты забрызгаешь рубашку!

— Но я могу надеть другую.

— Нет! Уже около четырех. Убери таз из гостиной.

Виктор отнес таз в кухню. Его мама бесстрастно вынула оттуда черепаху, положила ее обратно в белую картонную коробку, закрыла крышкой и сунула в холодильник. Виктор аж подпрыгнул, когда захлопнулась дверца холодильника. Ведь черепахе будет там ужасно холодно. Но затем ему пришла мысль, что в пресной или соленой воде водоемов в это время года вряд ли теплее.

— Виктор, нарежь лимон, — попросила мать. Она приготовила большой круглый поднос с чашками и блюдцами. Вода уже кипела в чайнике.

Миссис Бадзикян, как обычно, проворно положив на стул в прихожей свой плащ и сумочку, села за стол, в то время как мать Виктора разливала чай. От миссис Бадзикян пахло пряностями. У нее был небольшой прямой ротик с маленькими усиками над верхней губой, с которых Виктор глаз не сводил. Он никогда прежде не видел женщин с усами, даже с такими маленькими. Он не упоминал усики миссис Бадзикян в разговорах с мамой, зная, что это неприлично. Но как бы это ни выглядело странно, именно усики ему в ней больше всего нравились. В остальном же она была скучной, неинтересной и определенно недружелюбной особой. Она всегда притворялась, что внимательно слушает его декламацию, на самом же деле он чувствовал, что ей не сидится на месте, что она думает совсем о других вещах, когда он говорит, и всегда рада, когда чтение заканчивается. Сегодня Виктор декламировал просто здорово, без запинки, стоя посередине гостиной, лицом к женщинам, пившим уже по второй чашке чая.

— Tres bien, — сказала мать, — теперь можешь взять пирожное.

Виктор взял с тарелки небольшое круглое пирожное с кусочком апельсина посередине. Садясь за стол, он сжал колени. Виктор всегда чувствовал, с каким ужасом смотрела на его колени миссис Бадзикян. Он просто мечтал, чтобы она объяснила его матери, что он уже вполне взрослый и должен носить длинные брюки. Но она никогда этого не говорила, по крайней мере при нем. Из разговора матери с миссис Бадзикян он узнал, что завтра вечером на обед придет семья Лоренцо. Наверное, черепашье рагу предназначено для них. И Виктора обрадовало, что он сможет поиграть с черепахой еще один день. Завтра утром, думал Виктор, он попросит разрешить ему взять черепаху на прогулку — либо с ошейником, либо в картонной коробке, если мама будет настаивать на этом.

— Совсем как маленький! — сказала смеясь мама, глядя на него, и миссис Бадзикян злобно улыбнулась ему своим маленьким сжатым ртом.

Виктор был отпущен из-за стола и сидел с книгой на кушетке в другом углу комнаты. Мать рассказывала миссис Бадзикян, как он играл с черепахой. Виктор сосредоточенно смотрел в книгу, притворяясь, что не слышит. Матери не нравилось, когда он прерывал ее или ее гостей, но сейчас она называла его «маленьким крошкой Виктором».

Он поднялся с кушетки, держа палец в том месте книги, где остановился.

— Я не вижу ничего младенческого в рассматривании черепахи, — сказал он с внезапно вспыхнувшей злостью. — Это очень интересные животные, они…

Мать прервала его смехом, но смех мгновенно оборвался, и она строго заговорила:

— Виктор, я разрешила тебе выйти из-за стола. Я что, была не права?

Он стоял в нерешительности, но промелькнувшая в голове сцена того, что может произойти, когда миссис Бадзикян уйдет, заставила его сказать:

— Да, мама, я прошу прощения.

Он сел и снова склонился над книгой. Через двадцать минут, когда миссис Бадзикян ушла, мать отчитала его за невоспитанность. Но это было не пяти- и не десятиминутное взывание к добродетели. Взыскание длилось самое большее минуты две. Она забыла купить жир и попросила Виктора сходить и купить немного. Виктор, надев серый шерстяной жакет, вышел на улицу. Он чувствовал, что все обращают на него внимание, и всегда стеснялся носить этот жакет, потому что жакет закрывал его короткие панталоны и создавалось впечатление, что под ним ничего нет.

Виктор огляделся, ища Франка, но не увидел его. Он пересек Третью авеню и вошел в магазин деликатесов, расположенный в большом здании, которое хорошо было видно из окна гостиной. На обратном пути он увидел, что Франк идет ему навстречу по тротуару, пиная мяч.

— Эй, — позвал Виктор. — А у меня наверху есть водяная черепаха.

— Что у тебя есть? — Франк остановился и поймал мяч.