Рассказы (авторский сборник)

Прошло еще два дня, но письма не было. В ящике лежали лишь письмо от матери из Калифорнии, реклама напитков местного магазинчика и какой-то бюллетень для голосования на предварительных выборах. Он слегка улыбнулся, захлопнул почтовый ящик, запер его и отправился на работу. Поначалу он, как обычно, не испытывал огорчения. Отсутствие письма вызывало у него скорее недоумение, будто он не понимал, зачем она разыгрывает его, задерживая письмо еще на несколько дней. Затем на него страшной тяжестью легло неизбежное ожидание того момента, когда через девять часов он придет домой и узнает, не пришло ли заказное письмо. Внезапно он почувствовал себя усталым и опустошенным. Нет, теперь, когда прошло столько времени, Розалинда не пришлет ему заказное письмо. Как всегда, оставалось одно — ждать до следующего утра.

На следующее утро в ящике действительно лежало письмо, но это оказалась реклама художественной выставки, которую он разорвал на мелкие кусочки.

В соседнем почтовом ящике он увидел три письма. Он вспомнил, что они лежат там со вчерашнего утра. Что же это за человек такой — Дасенбери, который не обращает внимания на свою почту?

В то утро, когда он был уже на работе, ему вдруг в голову пришла мысль, благодаря которой значительно улучшилось его настроение: письмо по ошибке положили в соседний ящик. Почтальон открывал сразу все ящики в ряду, и Дон однажды уже находил в своем ящике чужое письмо. Он почувствовал себя увереннее: в письме она напишет, что тоже его любит.

Как она могла не написать об этом, если они были так счастливы в Жуан-ле-Пэн? Он пошлет ей телеграмму: «Я люблю тебя». Нет, он позвонит ей, потому что в письме будет ее парижский адрес, а может быть, и адрес ее нового места работы, и он узнает, как связаться с ней.

Тогда в Нью-Йорке, два года назад, они ходили вместе обедать и пару раз были в театре. Она не приняла его следующего приглашения, поэтому Дон решил, что она ему предпочла кого-то другого. В то время это не имело для него большого значения. Но когда он случайно встретил ее в Жуан-ле-Пэн, все было иначе. Это была любовь со второго взгляда. В этом можно было не сомневаться, потому что Розалинда отстала от своей компании, состоящей из двоих мужчин и еще одной девушки. Потом они уехали в Канны, а она осталась с ним в Жуан-ле-Пэн. Это были сказочные пять дней. Дон сказал ей: «Я люблю тебя», — и Розалинда один раз сказала то же самое. Но они не говорили о будущем и даже не договорились о встрече. Как же он был глуп! Теперь он жалел, что их отношения не стали тогда более близкими. Но с другой стороны, чувства, переполнявшие его, были очень серьезны. Случайный роман во время отпуска — дело обычное, а любовь и брак — это нечто совсем другое. Ему показалось по ее поведению, что она тоже так считает.

Розалинда была спокойной и улыбчивой девушкой. Роста она была небольшого, но казалась высокой. Она была умна, и Дон понимал, что она никогда не совершит безрассудного или поспешного поступка. Брак — это такое событие, которое требует времени на обдумывание: неделю, месяц, а может быть, и год. Ему казалось, что он думал об этом гораздо дольше, чем те пять дней в Жуан-ле-Пэн. Дон полагал, что Розалинда была рассудительной девушкой или женщиной (ей было двадцать шесть, а ему — двадцать девять), что их работа во многом сходна и что у них есть предпосылки, чтобы быть счастливыми.

В тот вечер, увидев, что три письма по-прежнему лежат в соседнем почтовом ящике, Дон нашел кнопку звонка Дасенбери напротив его фамилии в списке жильцов и решительно позвонил. Он мог быть дома, хотя и не вынимал почту. Ответа не было. Очевидно, ни Дасенбери, ни его домочадцев не было. Разрешит ли управляющий открыть ящик? Конечно нет. В любом случае, у него не было ключа.

Один из конвертов был очень похож на авиаписьмо из Европы. Это просто сводило его с ума. Дон просунул палец в щель блестящего металлического почтового ящика и попытался его открыть. Замок щелкнул, задвижка немного отодвинулась, но ящик приоткрылся всего на полдюйма. Больше ничего не получалось. В руках у Дона были ключи от квартиры и, просунув один ключ между дверцей ящика и медной планкой, он использовал его в качестве рычага. Планка прогнулась, и он смог достать письма. Вытащив их, он постарался выпрямить медную планку. Письма для него не было. Он смотрел на письма, дрожа, как воришка. Затем, засунув одно из писем в карман, затолкал остальные в покореженный почтовый ящик и пошел к себе. Войдя в пустой лифт, Дон поднялся на третий этаж.

Его сердце учащенно билось, когда он закрыл за собой дверь. Почему он взял именно это письмо? Конечно же, он положит его обратно. Похоже, это было личное письмо, оно было из Америки. Он посмотрел на адрес, написанный красивым почерком: P. Л. Дасенбери и так далее. Потом взглянул на обратный адрес: Эдит В. Витком, проезд Гарфилд, 717, Скрэнтон, Пенсильвания. Подружка Дасенбери, сразу же подумал он. Письмо было толстое, в прямоугольном конверте. Теперь надо вернуть его на место. А как же испорченный ящик? Но ведь, в конце концов, он ничего не украл. Конечно, это серьезный проступок — сломать почтовый ящик. Ну так пусть его починят. И ничего ужасного в этом нет — ведь он ничего не украл.

Дон вынул из шкафа костюм, чтобы отнести его в химчистку, и взял письмо Дасенбери. Он держал письмо в руке, и внезапно ему страшно захотелось узнать, что там написано. И прежде чем в нем заговорила совесть, он пошел на кухню и поставил на огонь воду. Аккуратно и терпеливо Дон расклеил письмо над паром. В конверте было три страницы, исписанные с обеих сторон.

Дорогой, — начиналось письмо. — Я так скучаю по тебе, что не могу не написать. Ты до конца разобрался в себе? Тогда ты сказал, что все это мимолетно. Знаешь, что я чувствую сейчас? То же самое, что в ту ночь, когда мы стояли на мосту и смотрели, как зажигаются огни в Бенингтоне…

Дон читал как зачарованный, не веря своим глазам. Девушка была безумно влюблена в Дасенбери. Она ждала только ответа от него, хотя бы весточки. Она писала о городке в штате Вермонт, где они были вместе. Интересно, они встретились там или поехали туда вдвоем? Бог мой, думал Дон, если бы только Розалинда написала ему такое письмо! Теперь Дасенбери, конечно, не ответит ей. Из письма было ясно, что Дасенбери скорее всего не писал ей с тех пор, как они расстались. Дон тщательно заклеил конверт и положил в карман.

Последние строчки не выходили у него из головы: «Я не собиралась писать тебе еще раз, но все же решилась. Я должна быть откровенна с тобой, потому что иначе не могу».

Дон испытывал те же чувства. Дальше в письме говорилось: «Ты помнишь меня или уже забыл, ты хочешь снова увидеть меня или нет? Если от тебя через несколько дней не будет письма, я все пойму. С любовью Эдит».

Он взглянул на дату на штампе. Письмо было отправлено шесть дней тому назад. Он подумал о девушке по имени Эдит Витком, которая растягивала дни, пытаясь найти хоть какое-нибудь объяснение, почему не было письма. Вот сейчас в Скрэнтоне, в Пенсильвании, она не теряет надежду получить ответ. Что за человек этот Дасенбери? Еще один Казанова? Женатый мужчина, решивший пофлиртовать? Кто из тех шести-восьми мужчин, встречаемых им в доме, Дасенбери? Один из молодых людей, которые торопятся на работу в восемь тридцать утра? Или, может быть, это тот медлительный тип в фетровой шляпе? Дон никогда не обращал особого внимания на своих соседей.

Он затаил дыхание и вдруг на мгновение остро ощутил всю боль ее одиночества, почувствовал, как последняя капля надежды еще теплится в ее груди. Одно лишь слово могло бы сделать ее счастливой. Или, вернее, Дасенбери мог бы.

— Подонок, — прошептал он.

Он отложил костюм, подошел к столу и написал на клочке бумаги: «Эдит, я люблю тебя».

Ему понравилось, как эта фраза выглядит на белом листе бумаги. Казалось, он уладил важное дело, которое было на грани провала. Дон смял листок и бросил его в корзину для мусора.

Потом он спустился вниз, опустил письмо обратно в почтовый ящик и отнес костюм в химчистку. Сначала он шел по Второй авеню и, дойдя до Гарлема, сел в автобус, идущий в центр. Он был голоден, но не мог определить, чего бы ему хотелось. Он старался ни о чем не думать, а просто ждал, когда пройдет ночь и принесут утреннюю почту. В голове неясные мысли о Розалинде сменялись мыслями о девушке из Скрэнтона. Как несчастен человек, как страдает от своих переживаний! Взять его самого, например. Хотя Розалинда и сделала его счастливым, эти последние три недели были настоящей пыткой. Бог мой, ведь прошло уже двадцать два дня! Дон испытывал какое-то странное чувство стыда в тот вечер, осознав, что прошло уже двадцать два дня. Странное чувство стыда? Ничего странного в этом не было, если хорошенько подумать. Ему было стыдно оттого, что он, возможно, позволил себе потерять ее. Ему нужно было решительно сказать ей еще в Жуан-ле-Пэн, что он не просто ее любит, а хочет на ней жениться. Может быть, он потерял ее теперь именно потому, что не сделал этого тогда.