Неприкрытая жестокость

— Пошли, взглянешь на ванную комнату, — позвала она вместо ответа, направляясь через большую спальню с огромной кроватью в ванную, отделанную норвежским розовым мрамором.

— Видишь? Здесь даже есть джакузи. Мне не пришлось ничего менять, потому что все понравилось как есть.

— Мне нравится джакузи, — сказал Курт, улыбаясь девушке. — Но оно понравится мне еще больше, когда мы с тобой окажемся внутри и без одежды.

Она задумчиво на него посмотрела:

— Я подумаю. Пошли на кухню. Она так совершенна, что я подумываю взять уроки по готовке.

— Каждая женщина должна уметь готовить.

Хелен от удивления открыла рот:

— Курт, да ты шовинистская свинья!

В его глазах вспыхнула злость.

— Я не против быть названным шовинистом, но меня не следует называть свиньей!

— Свинья, свинья, свинья! — закричала Хелен.

Он развернулся и ушел. Девушка услышала, как хлопнула входная дверь.

— Ничего себе! — сказала она, не зная, то ли смеяться, то ли злиться. — Он настолько немец, что не понимает шуток?

Почему слово «свинья» обидело его сильнее всего остального из этой известной фразы? В первый момент она захотела догнать его и извиниться, но упрямство Макинтошей взяло свое. Хелен задрала подбородок вверх: «Пошел к черту, Курт фон Фалендорф!»

Джакузи. Она погрузится в бурлящую воду в одиночестве. Она еще не готова разделить ванну с Куртом или другим мужчиной. Делия однажды рассмеялась и назвала ее профессиональной девственницей, и Хелен с ней согласилась. Она не была девственницей физически, просто выражала негодование, когда мужчина хотел заняться с ней сексом, полагая, что она тоже этого хочет.

— Ты доиграешься до изнасилования! — сказал ей один разозленный мужчина.

— Да иди ты! — воскликнула она тогда. — Виновата не я, а ты!

Она подозревала в Курте то же самое, что было в ней: эмоциональную холодность. Никогда не испытывая истинного сексуального влечения, Хелен его только изображала, размышляя, сколько женщин ведут себя подобным образом. Те немногие мужчины, которые ей нравились, были исключительно смуглыми и темноволосыми, но не как Кармайн, а скорее как Сильвестри. И она знала, кто станет ее следующей жертвой: Фернандо Васкес. Ей было не важно, что он женат и у него есть дети. Мораль и деньги несовместимы, поэтому ей не хватало первого, зато в избытке было второе. После Рождества она начнет свою охоту на Фернандо, который вполне созрел для романа; такое заключение она сделала по простой причине: согласно слухам, он был верным семьянином, и уже довольно давно.

Сейчас как раз настал момент, чтобы отделаться от Курта, а сделать это было непросто. Кто из фон Фалендорфов нанял турок: Дагмар или Курт? В некотором смысле кандидатура Курта подходила больше. Разве мусульманская вера позволяет брать работу у женщины? Дагмар знала, что произойдет, но она ли разработала план? Наверное, нет. Это Курт спланировал все, прежде чем сесть на борт самолета, и таким образом, что эти бандиты подчинились письменным приказам. Как он их разыскал среди законопослушных иммигрантов? Тогда он должен быть суперчеловеком, как у Ницше, и одновременно кротким, как Кларк Кент — американское альтер эго.

Все для себя решив, Хелен забралась в джакузи и улеглась там, мягко массируемая бурлящими струями воды, а через двадцать минут, завернувшись в полотенце, отправилась выполнять последние рутинные обязанности дня — убирать сумку и пистолет.

Сумка отправилась в китайский шкафчик, стоящий прямо за входной дверью. Раньше она оставляла сумку где придется, но Делия отругала ее за это, объяснив, что сумку с оружием надлежит прятать. Оглядываясь назад, Хелен поняла, что необходимо прятать не только оружие, но и рабочие тетради. Никто их не читал, но Делия права — лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

Ее девятимиллиметровый парабеллум никогда не оставался в сумке в эти дни, впрочем, как и в последнее время. Она клала его под подушку в спальне и оставляла там до утра. Если, как сегодня, она приходила домой не одна, она оставляла гостя в кабинете или в гостиной, а сама шла в личную ванную комнату, откуда могла войти в спальню и положить оружие на место. Хелен подготовила оружие к стрельбе: зарядила и сняла с предохранителя. Если кто-то нападет, она не будет тратить зря время. Завтра она вынет патроны и уберет их в магазин, поставив парабеллум на предохранитель, чтобы не произошло несчастного случая.

«Как я устала», — подумала она, бредя к кровати.

Кто-то с такой силой налетел на нее сзади, что Хелен упала на пол. Ее лицо уткнулось в белый ковер спальни, а руки были вывернуты за спину. Полотенце слетело в самом начале нападения, но девушка забыла о скромности, она пыталась освободиться. Держа ее вниз лицом, напавший уселся ей на спину; дыхание давалось с трудом, и зажатыми ногами Хелен никак не могла воспользоваться. Холодный металл коснулся ее щиколоток и защелкнулся на них, сковывая, потом раздался щелчок закрываемых на запястьях наручников. Руки и ноги практически лишились подвижности.

Он перевернул ее на спину, и у нее появилась возможность его увидеть. В тот же миг она открыла рот, чтобы закричать, но не смогла. Она может закричать, точно может! Слишком поздно. Он заклеил ей рот скотчем. «Дура, дура! Почему не закричала?»

Ей не нужно было видеть его лицо, чтобы сказать: это — Курт. Каким-то непостижимым образом она всегда подсознательно знала, что Курт и есть Додо. И конечно же, сегодня за ужином. Пресс-папье… Почему ее подсознание не увидело его значения? Что-то внутри ее отказывалось признать то, что сегодня вечером стало очевидным. После откровенного разговора в «Соло» он мог прийти только сюда.

— Твоя кровать слишком огромна, — сказал он с отвращением. — Сколько свиней может уместиться в ней одновременно?

Она яростно замотала головой и забарабанила ногами по ковру, но ее глаза смотрели на него без страха. «Убери кляп, дай мне сказать!»

Рывком подняв ее на ноги, он направил девушку к кровати несколькими болезненными пинками в ягодицы. Он делал ей больно, больно! У кровати он толкнул ее так сильно, что верхней частью тела она упала вперед на матрас, однако ноги остались на весу. Как она ни пыталась, так и не смогла сдвинуться — ноги все время соскальзывали. Тогда он схватил цепь у щиколоток и сам поднял ее ноги, устраивая девушку на кровати согласно каким-то своим планам. В уголках ее глаз появились слезы, но он не мог знать их причины — она плакала, потому что он положил ее на другую сторону кровати, слишком далеко от припрятанного оружия. Теперь ей придется пересечь ее всю, чтобы добраться до пистолета.

Ее вызывающее неповиновение вызвало неоднозначную реакцию — он сорвал со рта клейкую ленту.

— Только закричи — пожалеешь, — сказал он.

— Я кричу от злости, потому что не могу убить тебя.

Ее фраза вызвала у него смех.

— Ты уникальна, Хелен! Мне нравится говорить с тобой. Так интересно.

— Спасибо вам, добрый сэр, — ответила она с издевкой. — Сколькими замечательными маскировочными трюками ты воспользовался, Курт?

— Я не считал, просто наслаждался игрой.

— Зачем же перешел от насилия к убийству? Зачем убил Меланту?

— Скука — ни много ни мало. Мне нужен был новый стимул.

— Катрин Дос Сантос должна была стимулировать!

— Да, мне понравилось. Почти поймали, но я спасся.

— Ты — сумасшедший, Курт.

Его это задело.

— Я не безумец! Я — гений!

— Да, ты гений, но весьма ограниченный, — сказала она, желая его высмеять и ужалить одновременно. — Ты явно не человек Возрождения. Твоя гениальность лишь в математике и субатомных частицах. Ты даже не смог взять правильное латинское название додо.

— Мой выбор классификации Линнея был намеренным, — надменно сказал он. — Эти птицы вымерли, потому что были на самом деле глупыми. Какая еще птица пойдет прямиком к человеку и позволит быть съеденной? Современное латинское название нелепо! Didus ineptus оно было и таким для меня остается [26]!