Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»

Как только Кэмб положил трубку, незнакомец подошел к конторке, любопытным образом сочетая в себе вялость и раздражение.

— Слушаю, сэр, — сказал сержант, — чем могу служить?

— Меня зовут Марголис. Руперт Марголис.

— Голос поразил Вердена. Сыщик ожидал услышать какую-нибудь местную разновидность сельского кокни, что-нибудь, соответствующее одежде, но только не правильную речь культурного человека. Назвавшись, Марголис сделал паузу, словно предполагая, что его имя произведет ошеломляющее впечатление. Склонив набок голову, он, казалось, ждал восторженных вздохов или радостно протянутых навстречу рук. Кэмб же ограничился утвердительным кивком. Посетитель негромко кашлянул и провел языком по пересохшим губам.

— Я хотел узнать, — сказал он, — не подскажете ли вы, как мне найти здесь приходящую прислугу.

Ни пропавших собак, ни бумажников, ни секретной информации. Мужчина просто-напросто хотел поддержать чистоту в доме. Антикульминация, или урок на тему того, что внешность порой обманчива и не следует спешить с выводами. Берден улыбнулся про себя. Куда, этот чудак думает, он пришел? На биржу труда? В справочное бюро?

Но обескуражить сержанта Кэмба было не так-то просто. Он одарил Марголиса доброжелательной улыбкой. Его собеседник, возможно, счел ее ободряющей, но Берден знал, что улыбка сержанта означает философское смирение перед истиной: чего не встретишь в этом мире.

— Бюро министерства труда находится в пяти минутах хода отсюда, сэр. Пройдите по Йорк-стрит и за магазином «Драгоценности на радость» увидите бюро рядом с гаражом «Ред Стар». Попытайтесь там. А можно дать объявление в местной прессе или наклеить карточку в витрине Гровера.

Марголис насупился. Поражали его глаза — светлые, зеленовато-голубые, цвета птичьих яиц, и, как птичьи яйца, усеянные коричневыми крапинками.

— Я в этом ничего не смыслю, — нерешительно проговорил он; при этом глаза его перебегали с одного предмета броского убранства холла на другой. — Понимаете, хозяйство ведет сестра, но во вторник она уехала, вернее, я предполагаю, что уехала. — Он вздохнул и всем телом навалился на конторку. — Вот еще одна неприятность. Мне кажется, столько забот никогда не сваливалось на меня.

— Министерство труда, сэр, — твердо произнес Кэмб. Он отпрянул, ловя разлетающиеся бумаги, поскольку отворилась дверь и вошел констебль Дрейтон.

Марголис не двинулся с места. Он смотрел, как сержант, разжав хромированный держатель, занялся пополнением скоросшивателя.

— Не понимаю, что себе думает Энн, — беспомощно проговорил он. — Так непохоже на нее — уйти неизвестно куда и бросить меня посреди этого беспорядка.

Берден потерял терпение.

— Нет ли сообщений для меня, сержант? Я еду в Сьюингбери. Вы можете составить мне компанию, Дрейтон, — сказал он.

— Для вас ничего, — сказал Кэмб, — но, говорят, Обезьяну Мэтьюза выпустили.

— Я не сомневался, что это случится, — отозвался Берден.

В автомобиле стоял мощный нагреватель, и Берден почувствовал легкую досаду от того, что Сьюингбери находится в пяти милях, а не в пятидесяти. От их дыхания уже начали запотевать стекла, когда Дрейтон вырулил к Кингсбрук-роуд.

— Кто такой этот Обезьяна Мэтьюз, сэр? — спросил констебль, нажимая на газ, поскольку они уже проехали знак ограничения скорости.

— Вы ведь недавно у нас? Обезьяна — негодяй, вор, мелкий мошенник. В прошлом году его упрятали за решетку за попытку подорвать кого-то бомбой. Устроил небольшой взрыв, сам сделал бомбу. Ему за пятьдесят, маленький, уродливый, имеет массу слабостей, в том числе не может пропустить мимо ни одной юбки.

— Мало похож на человека, судя по описанию, — без улыбки заметил Дрейтон.

— Он похож на обезьяну, — сухо сказал Берден, — если вы это имеете в виду.

Он не был склонен к дружеским беседам, не относящимся к делу. Это все Вексфорд, подумал инспектор, ему по душе Дрейтон, и он не скрывает этого. Стоит начать обмениваться шуточками с подчиненными и вести себя с ними запанибрата, они тут же этим воспользуются. Отвернувшись от Дрейтона и разглядывая холодный холмистый пейзаж за окном автомобиля, Берден ледяным тоном добавил:

— Курит столько, что похож на дымовую трубу, из-за этого вечно кашляет. Околачивается возле забегаловки Пиболда в Стоуэртоне. Советую держать с ним ухо востро. А натолкнетесь вы на него непременно, будьте уверены.

Пусть лучше констебль услышит все это от него, Бердена, без всяких сентиментальностей, чем в причудливо окрашенном изложении Вексфорда. Старший инспектор — любитель особых, «товарищеских», отношений с такими типами, как Обезьяна, он может себе это позволить. А последуй его примеру Дрейтон — кто его знает, куда он зайдет. Берден украдкой бросил взгляд на темный жесткий профиль молодого констебля. Эти чересчур умные, сдержанные молодцы все одинаковы, думал он, сплошные нервы и комплексы под благопристойной оболочкой.

— Первая остановка у Нобби Кларка, сэр?

Берден кивнул. Интересно, до каких пор собирается отращивать свою гриву Дрейтон? Пока не станет похож на барабанщика какой-нибудь модной рок-группы? Конечно, Вексфорд прав — нельзя, чтобы по дождевику и ботинкам всякий кому не лень мог распознать полицейского, но это шерстяное пальто — все-таки слишком. Стоит поставить Дрейтона рядом с этими лохматыми негодяями — и попробуй отличи агнцев от козлищ.

Автомобиль остановился возле небольшой захудалой ювелирной лавки.

— Не на желтой полосе, Дрейтон, — резко сказал Берден, прежде чем констебль поставил машину на ручной тормоз.

Они вошли в лавку. Толстый и очень низенький человек с фиолетовым родимым пятом во всю лысину, сползавшим даже на лоб, поигрывал браслетом и кольцом у стола со стеклянным верхом.

— Чертовски холодное утро, — сказал Берден.

— Ужасное, мистер Берден. — Нобби Кларк, ювелир, иногда покупавший краденые вещи, сдвинулся с места на шаг или два в сторону: из-за малого роста он не видел вошедших через плечо женщины, к безделушкам которой сейчас приценивался. Массивная голова ювелира напоминала какой-то громадный корнеплод вроде брюквы или кольраби, и этому впечатлению весьма способствовало неправильной формы родимое пятно.

— Не спешите, — сказал Берден, — впереди целый день, — и сделал вид, что рассматривает циферблаты каретных часов.

Берден мог поклясться, что женщина, с которой торговался Нобби, из весьма респектабельных. Средних лет, строго одетая. На ней было плотное, ниже колен пальто из твида. Сумочка, из которой она извлекла свои драгоценности, завернутые в тонкий однотонный носовой платок, стоила когда-то недешево. Руки женщины слегка дрожали, и на обеих Берден увидел обручальные кольца. В лавке Нобби не топили, и руки могли дрожать от холода, но вот дрожь в голосе, неуверенность Берден приписал бы только нервам и естественному отвращению, какое подобная женщина должна испытывать, попав сюда.

Второй раз за день Берден удивился тону и произношению.

— Браслет наверняка дорогой, — в голосе женщины слышалось уязвленное самолюбие. — Муж всегда дарил мне очень дорогие вещи.

— Смотря что считать дорогой вещью, — сказал Нобби, и Берден знал, что если бы не их с Дрейтоном присутствие, ювелир вообще не стал бы церемониться. — Я предлагаю вам все, что могу, — десятку за комплект.

В ледяном воздухе лавки выдыхаемый женщиной воздух тут же превращался в облачка пара.

— О нет, наверное, мне не подойдет. — Женщина сжала пальцы, чтобы унять дрожь, но руки по-прежнему плохо слушались ее, когда она заворачивала в платок свои драгоценности, и браслет с легким звоном ударил по стеклу.

— Дело ваше, — сказал Нобби Кларк. Он безразлично смотрел, как защелкнулся замочек сумочки. — Ну вот, мистер Берден, я к вашим услугам.

Берден заговорил не сразу. Он видел, что женщина испытывает чувство унижения, разочарования и причиной тому — скорее пятно на былой любви, нежели уязвленная гордость. Она прошла мимо Бердена с учтивым «простите», натягивая на ходу перчатки и опустив глаза, как ходят обычно монахини. Приближается к сорока, подумал Берден, уже не слишком привлекательна, переживает не лучшие времена. Он придержал для нее дверь.