Фабрика драконов

— Нам. Нужна. Эта. Система, — сказал, словно гвозди в гроб заколотил, Парис. — Без «Ясновидца» паровоз с названием «деньги» встанет, Джей Пи.

— Причитать потом будем. Пока что некоторое время уйдет на возвращение ДВБ под президентский контроль. И как я сказал, через это мы можем лишиться вице-президента.

— Вот жалость-то, — фыркнул Парис. — Свободный мир, снимите шляпы.

— Да и хрен бы с ним, верно? Кому какое дело. А ведь шалость по линии ДВБ могла бы у нас выгореть, убери мы с дороги «большого парня». Насовсем.

— Ты о чем? — рассмеялся Парис. — Всерьез планируешь грохнуть Черча?

«Грохнуть» было у него излюбленным словцом.

— Я-то? Да господь с тобой… Просто тут мне сорока на хвосте принесла, что с ним расторгают контракт. С ним и еще с несколькими его деятелями. Не будь твой папаша на привязи, я бы подумал, это его затея. Впрочем, без разницы. Было бы удачно, если бы тот, у кого на руках контракт, прервал его прежде, чем пыль от всей сегодняшней хрени успеет осесть. Иначе Черч может начать копать, а у него нос по ветру. Вот уж чего, а этого никому из нас точно не хочется.

Геката все это время сидела, облокотившись на Париса и вслушиваясь в разговор. «В этом что-то есть», — переглянувшись, прочли они в глазах друг у друга.

— Ну так что? — задал вопрос Парис.

— А вот что: пусть все идет своим чередом; президент еще какое-то время не сможет перехватить поводья, так что, по крайней мере, на сегодня ОВН у нас стреножен. Может, и на завтра, но это уже, пожалуй, излишний оптимизм. Дальше пускай вице-президент доигрывает свою партию: бросает козликов отпущения волкам из конгресса. Пусть подавятся. Ну а мы… переходим к следующей стадии.

Парис взглянул на Гекату; та кивнула.

— Что ж, ладно. Есть еще мысли, как наложить лапу на «Ясновидец»?

— Кое-что есть, — ответил Сандерленд. — Но предпринять мы ничего не можем, пока в колоде значится Черч.

— Ч-черт.

Сандерленд хохотнул — хрипловатым, жадным рыком медведя, завидевшего бьющегося на берегу лосося.

— Так, — сказал он. — А теперь поговорим о Денвере.

Глава 19

Друид Хилл Парк, Балтимор, Мэриленд.

Суббота, 28 августа, 10.31.

Остаток времени на Часах вымирания:

97 часов 29 минут.

Я дожидался машины на выходе, когда зазвонил сотовый. Взглянул на экран: Грейс. Обычно при этом я улыбался, однако на этот раз меня ожег слепой страх: не случилось ли чего?

— Джо, — нервно произнесла она в трубку.

— Але, — окликнул я, — шифером богаты? [7]

— Ну конечно, придурок.

— Просто мед, а не слова. И эдакими устами ты целуешь премьер-министра?

— Да ну тебя. — К огромному моему облегчению, в голосе послышалась смешинка.

Грейс Кортленд — британский правительственный агент, а теперь глава регионального центра ОВН в Балтиморе — была на треть моим местным шефом, на треть товарищем по оружию, с которым мы плечом к плечу прошли через несколько жесточайших передряг с той поры, как я сам начал работать на правительство, и на треть моей подругой; и если у кого-то когда-нибудь была такая же интересная, разносторонняя и жгучая в общении женщина, то дайте знать — полюбуюсь хоть одним глазком; впрочем, наверняка ей до моей далеко. На люди свои отношения мы не выставляли, хотя для наметанного глаза первоклассных спецов из отдела они давно уже не являлись секретом.

— Рад слышать твой голос, — сказал я.

— А я твой, — отозвалась она. — Я себе места не находила: представляла, как тебя, возможно, увозят безопасники с гребаным мешком на голове.

— Не могу сказать, что они не пытались. Надеюсь, ты не с очередным ворохом дурных вестей? А то скоро трубку брать перестану.

— Да, я слышала о твоем парне, Фарадее, — сказала она. — Просто ужас. Джо, мне это все как ножом по сердцу.

Я знал, что все именно так. За годы командирства у Черча Грейс сама лишилась многих соратников.

— Спасибо тебе.

В Отделе она состояла, можно сказать, по бессрочному займу у «Барьера» — британской модели группы быстрого реагирования с научным уклоном вроде нашей. Черч в свое время выклянчил персонально ее, а он зря ничего не выпрашивает.

— У меня для тебя новости, — сказала она. — Сейчас на месте преступления Джерри Спенсер. Кто-то из друзей мистера Черча в Вилмингтоне успел спроворить ему фальшивое удостоверение. Так что он сейчас в берлоге у Гилпина и перезвонит, как только дым рассеется.

— Это кое-что, — сказал я с плохо скрываемой радостью. Джерри в свое время двадцать с лишним лет оттрубил криминалистом в округе Колумбия, а теперь его по линии антитеррора перевели в наши края. Отработать по своей части объект он мог так, как никому и не снилось. Поговаривают, что его по истечении срока службы присматривало себе ФБР для преподавания в главной спецшколе, но ОВН сработал на опережение, и теперь Джерри заведовал у нас криминалистической лабораторией.

— Грейс, приятно все же, что нас сегодня прихлопнуть не получилось. Ты, наверное, уже знаешь о Денвере?

— Как не знать. Я пробовала выбить «добро», чтобы туда выслали команду «Альфа», но мы здесь, сам знаешь, как пришпилены. Черч говорит, Старший с Банни уже на пути в Денвер и ты к ним присоединишься.

— Он говорил о своих друзьях, которых убили?

— Без деталей. Шеф еще сказал насчет видеозаписи, которую мне, как улучу момент, надо будет отсмотреть. Понятия не имею, что там, но он, похоже, встревожен не на шутку.

— Черч встревожен? — Я улыбнулся от одной лишь мысли. — А как ты вычислила?

— У него галстук был слегка набок. Такой непорядок — явный признак катастрофы. Он, по-моему, единственный, кто и на собственном вскрытии предстанет весь с иголочки, отутюженный, да еще и патологоанатома возьмется инструктировать.

— Ну ты даешь. А кстати, у тебя нет варианта, что он имел в виду, говоря про «серьезную кашу», которая сейчас заваривается? Шеф нынче шифруется больше обычного.

— Это у него всегда, когда он сам не уверен с диагнозом. Сначала прощупывает, подбирается досконально, а затем обрушивает все тебе прямо на голову. Если шеф ходит вокруг да около, значит, все еще роет, — Грейс сделала паузу. — Подозреваю, дорогуша, твой циничный ум курсирует по тем же маршрутам, что и у меня.

— Угу. У нас уже такое, помнится, бывало: кусочек отсюда, обрывок оттуда, а потом как шарахнет, и мы по самую задницу в болоте. Вот что мне в нашей работе, честно сказать, не нравится. Чуешь нюхом, что кто-то поджег бикфордов шнур, а видишь лишь дымок.

— Верно, черт возьми. Что бы это ни было, оно, видимо, как-то увязано с неизвестным хранилищем в Денвере, и еще тут задействованы русские, и все как-то сопряжено с компьютерными кражами. Плюс, судя по словам Черча, происходящее попахивает временами холодной войны. Когда он упомянул про гибель своих коллег, то сказал, что они по большей части из Британии и Германии и вместе с ним работали над проектами в начале восьмидесятых.

— Германия и Россия, Англия и Америка… Ты права, холодная война — лучше ярлыка и не придумать. Знаешь, мне не терпится посмотреть то видео и еще включиться в эту игру. Может, звучит не вполне понятно, но для меня улететь в Денвер — как сбежать от всего этого.

— Почему непонятно? — вздохнула Грейс. — Я тут все равно что птица в клетке. Ну так… как тебе дюжится, дружок?

— Да как в сказке, пирожок.

— Что-о?

— Пардон, майор Пирожок. Так бы и съел, сердечко мое.

— Сердцеед ты америкосовский, — жеманно пропела она.

Впрочем, учитывая обстановку, было как-то не до веселых приколов.

— Нет, подумать только, — меняя тон, сказал я. — Есть ребята, которые не то что в рубашке, а будто в бронежилете родились — ни одна зараза их не берет. А вот Бобу вишь как выпало.

Когда после нескольких заданий моя и без того компактная команда «Эхо» ужалась вдвое, Большой Боб стал у нас первым из вновь прибывших. Парень он оказался общительный, прилежный, и, хотя крутизны в нем имелось не меньше, чем в остальных, у него было доброе сердце. Ого, чего это я причитаю, как о покойнике?