Метро: Башня. Метро. Эпидемия. Трилогия (СИ)

Ну, а Чернов, получив заслуженную порку, будет пытаться найти кого-нибудь, стоящего на ступеньку ниже — своего собственного козла отпущения. А для этой роли как нельзя больше подходит полковник Башкирцев. Вот только…

Свалить вину на Башкирцева ему не удастся. Полковник кивнул, улыбаясь своим мыслям, и раскрыл папку.

— Завизируйте, пожалуйста! Сейчас, — он взглянул на часы, висевшие над входом в кабинет председателя, — 17:08.

Секретарь взял у Башкирцева бумаги: копии приказов об отключении мобильных операторов и рапорт на имя председателя ФСБ, в котором полковник подвергал сомнению правильность действий Чернова.

Секретарю потребовалось менее минуты, чтобы ознакомиться с документами. В Организации не любили людей, сачущих через голову начальства; тех, кто хоть раз проявил нелояльность по отношению к руководству, обычно заносили в негласный «черный список». И появление на столе председателя документа, подобного рапорту Башкирцева, означало ЧП, прежде всего для того, кто подал рапорт.

Секретарь нахмурился; копии приказов об отключении он положил на стол, а рапорт держал в руках, словно предлагал, пока не поздно, взять его обратно.

Башкирцев закрыл папку и убрал руки за спину. Он ждал, когда секретарь поставит на бумаги число, время и личный штамп.

Секретарь еще раз посмотрел на полковника и наткнулся на его уверенный взгляд.

— Хорошо, — сказал он. Зеленые цифры на электронном табло сменились. — 17:09, — сказал секретарь и завизировал документы.

Башкирцев поблагодарил его кивком головы, четко развернулся через левое плечо и вышел из приемной.

Он в первый раз за всю службу вступил в эти закулисные игры, вышел на поля кабинетных сражений, но, обдумывая свой поступок, Башкирцев понимал, что другого выхода у него не было.

Чтобы попасть в кабинет, в котором было назначено совещание, министрам пришлось пройти целый ряд процедур.

Сначала их провели через комнату, где в воздухе явственно пахло медикаментами; затем в течение двух-трех минут облучали мощными ультрафиолетовым лампами. Но и эти меры предосторожности показались устроителям совещания недостаточными. Место во главе стола, где должен был сидеть президент, обнесли прозрачным плексигласовым экраном.

Большие часы в углу кабинета, стилизованные под «ампир», давно уже пробили четыре часа пополудни. Все, кроме президента, были на месте, а он не появлялся. На памяти собравшихся такого еще не бывало: президент никогда не опаздывал.

Председатель ФСБ Евстафьев оглядывал лица федеральных министров. Все были собранны и напряжены. Обычно в ожидании начала совещания министры негромко переговаривались, обсуждая какие-нибудь не самые важные вопросы. О главных говорили на самом совещании. Но сегодня все молчали, будто желая подчеркнуть значение одной единственной темы, ради которой они собрались.

Президент появился в 16:14, и не из парадного коридора, как обычно, а из неприметной боковой двери, о существовании которой не всякий догадывался.

Послышался шум отодвигаемых стульев: президента приветствовали стоя. Президент прошел на свое место, передвинул приготовленные для него бумаги и пригласил всех садиться. Обычно он это делал еще на ходу: с разрешающим жестом рукой и коротко кивал. Но сегодня выдержал нарочитую паузу — разговор предстоял очень серьезный.

Цепкий глаз Евстафьева подметил еще одну деталь. Министры были одеты сообразно обычному протоколу — черные или темно-синие костюмы, рубашки и галстуки. Президент же выглядел подчеркнуто скромно — строгий костюм и черная водолазка. По разумению председателя ФСБ, это не сулило ничего хорошего. Евстафьев превратился в одну чуткую вибрирующую антенну, улавливающую любое изменение в привычной атмосфере.

Президент некоторое время листал бумаги, лежавшие перед ним на столе, затем вопросительно посмотрел на Евстафьева. Это должно было означать: «Как? Разве вы еще не начали?» Председатель выдержал этот взгляд и тут же отпасовал его генералу Чернову. Чернов заерзал и втянул голову в плечи. Больше всего ему хотелось убежать отсюда.

Евстафьев не стал дожидаться, пока президент обратится к нему лично: он почему-то был уверен, что услышит не доброжелательное — «Николай Митрофанович», а сухое и отстраняющее «вы».

— Юрий Геннадьевич, — сказал Евстафьев. — Доложите, пожалуйста.

Чернов кивнул, словно клюнул невидимое зерно, рассыпанное перед ним по столу, встал я подошел к специально подготовленному экрану. Кто-то из референтов включил проектор, связанный с ноутбуком, и на экране появилась карта Москвы.

Карта была выполнена в миролюбивых зеленых тонах; с юго-востока на северо-запад тянулась цепочка красных пятен, напоминавших отвратительные нарывы. Красные пятна обозначали очаги эпидемии. Эти данные уже шесть часов назад устарели.

Чернов прокашлялся.

— Вчера, двадцатого сентября, около семи часов утра по московскому времени в столичное управление ФСБ РФ поступило сообщение о возможном проникновении на территорию города лица, инфицированного штаммом А-Эр-Си-66. Данный вирус обладает высокой степенью вирулентности и способен поражать все слои населения, все возрастные группы, в большинстве случаев вызывая смерть больного. Управлением были приняты меры по изоляции возможного носителя… которые, к сожалению, не принесли результатов. С высокой долей вероятности можно предполагать, что носителю все-таки удалось проникнуть в город и тем самым создать реальную угрозу для распространения эпидемии.

Региональными управлениями здравоохранения был предпринят целый комплекс профилактических мер. В течение суток с момента получения сигнала не было зарегистрировано ни одного случая заболевания…

— Значит ли это, что их действительно не было? — перебил президент. — Или больные просто не обращались за медицинской помощью?

— Я думаю, — Чернов подыскивал правильные, нейтральные выражения, — что ни одну из этих причин нельзя исключить.

Президент кивнул.

— Продолжайте.

— Начиная с сегодняшнего утра ситуация несколько изменилась — в худшую сторону. По сообщениям из районных поликлиник, количество вызовов врачей на дом превысило среднестатистическое в 1, 8 раза. Городская станция «скорой помощи» отмечает двукратное увеличение вызовов. Наибольшее количество обращений за медицинской помощью отмечено в регионах, выделенных на карте в красный цвет. Мы предполагаем, что их расположение повторяет путь первичного носителя инфекции. Положение осложняется тем, что путь передачи вируса — воздушно-капельный, как это бывает при гриппе. Однако эпидемиологические службы отмечают, что эпидемический барьер еще не пройден, что позволяет с некоторым оптимизмом… э-э-э… строить прогнозы относительно распространения болезни.

— Вам известно точное количество заболевших? — спросил президент.

— Э-э-э… Около восьми тысяч человек.

— Вы говорите, что в большинстве случаев человек погибает. Я правильно понял? — снова спросил президент.

— Да. К сожалению, медицина не располагает… — начал Чернов, но президент его не дослушал.

— В таком случае мне не совсем понятно, где вы видите основания для оптимизма. Какие конкретные меры приняты для того, чтобы не допустить распространения эпидемии?

— Нами задействованы все лечебные учреждения. В городских больницах и специализированных клиниках выделено достаточное количество мест для того, чтобы изолировать всех заболевших. На местах с населением проводится разъяснительная работа, нацеленная на правильное и своевременное применение профилактических мер…

— Для поддержания порядка на улицах, — подал голос Евстафьев, — в город введены воинские части. Транспортное сообщение временно блокировано.

Евстафьев хотел, чтобы у президента сложилось впечатление, будто он лично несет ответственность за поддержание порядка в городе. А за все остальное — Чернов. Теперь напротив фамилии «Евстафьев» в сознании президента будет стоять маленький плюс, а вот напротив «Чернова» — большой минус.