Метро: Башня. Метро. Эпидемия. Трилогия (СИ)

— Расслабьтесь, — услышал он голос своего спутника. — Не думайте о том, куда и зачем мы идем; все ваши мысли написаны на вашем лице крупными четкими буквами.

— Что же делать?

— Попробуйте что-нибудь вспомнить. Например, число «Пи» до семнадцатого знака или сколько стоила водка в девяносто втором году. И главное — не смотрите никому в глаза. Под ноги тоже не надо.

Валерий Алексеевич, казалось, вовсе не замечал, что происходит вокруг; занятый тем, чтобы не наступать в лужи, попадавшиеся им на пути. Они вошли в непримечательный московский дворик. На углу, за невысокой кирпичной оградой, — два зеленых мусорных бака; в центре — карусель, качели и лестницы, сваренные из труб.

Внезапно Валерий Алексеевич свернул к ближайшему подъезду. Перед железной дверью ненадолго задержался: три кнопки блестели чуть больше остальных. Набрав нужную комбинацию, он и шагнул в темноту подъезда. Кашинцев — за ним.

— Мы идем к его жене? — громким шепотом спросил он, едва дверь закрылась за ними.

— Да нет же, — ответил куратор. — Мы занимаем позицию. Дом Гарина — напротив. А группа наружного наблюдения — в темно-синих «Жигулях» «девяносто девятой» модели. Вы обратили внимание: стекла изнутри запотели, а водительское — приоткрыто? Там они и сидят.

Они поднялись на лестничную площадку между вторым и третьим этажами.

— Не подходите к окну, — велел куратор. — Можете присесть на лестницу.

Он достал рацию и поставил ее на подоконник. Сначала не было слышно ничего, кроме треска. Валерий Алексеевич щелкнул какими-то рычажками, и треск немного поменял тембр. Потом — еще и еще.

— Думаю, этот канал, — произнес куратор. — Он сейчас свободен. Будем ждать.

Валерий Алексеевич, — Кашинцев не мог отделаться от ощущения, что все это — хорошо отрепетированный трюк. Все оказалось так просто, но он бы, например, ни за что не заметил, что у какой-то машины, стоящей в пятидесяти метрах от них, запотели стекла. Да он бы и не посмотрел на нее! Более того, Кашинцев был уверен, что и куратор даже не обернулся в ту сторону.

— Как вы догадались, что группа наружного наблюдения — в «девяносто девятой»?

Валерий Алексеевич пожал плечами.

— Стереотипный выбор позиции для наблюдения. Учитывая то, что объект не обладает профессиональной подготовкой… Я бы и сам туда встал. Я же семь лет проработал «в поле», не забывайте.

— А теперь?

— А теперь моя работа — возиться с безумными гениями от микробиологии и ловить вирусы, летающие по Москве…

Куратор помрачнел. Кашинцев понял, что продолжения не будет.

Валерий Алексеевич достал мобильный и несколько секунд колебался, словно раздумывал, стоит ли звонить. Решил, что не стоит, и отключил аппарат.

Когда с кофе было покончено, Гарин затушил окурок в пепельнице и поднялся с дивана.

— Ладно. Пора!

— Тебя просто так не выпустят, — сказал Козлов. — Распоряжение главврача — никого с территории больницы не выпускать!

— Вернусь тем же путем, только в обратном порядке, — ответил Гарин. — Это не проблема.

— Как знаешь. А то действительно — давай пристрою вас в отделении.

Гарин задумался. Это было чертовски соблазнительно — спрятаться, забиться в уютную норку и ждать, когда все закончится. Но его почему-то не покидало ощущение, что с минуты на минуту за ними придут, и ему едва ли удастся повторить свой коронный трюк — прыжок из окна. Все-таки, четвертый этаж — это не второй. «К тому же, — невесело усмехнулся он, — я не посмотрел, есть ли здесь бельевой люк. Не во всяких кустиках стоит по роялю».

— Нет, я пойду.

— Я с тобой, — сказала Алена.

— А вот ты как раз могла бы остаться, — возразил Гарин.

— Я не хочу оставаться одна! — заявила Алена.

— Ох! — притворно вздохнул Козлов, обращаясь в пустоту. — Молоденькие девушки на меня уже не реагируют. Мое место — на скамейке запасных.

— Ты выступаешь в другом виде программы, — успокоил его Гарин, показывая на полупустую бутылку. — И тоже добиваешься определенных успехов.

— Спасибо, друг! — Козлов поднялся с кресла и подошел к шкафу. Он открыл створки и принялся копаться, пытаясь что-то найти. — Хочу в память о нашей незабываемой встрече вручить вам скромный подарок.

Он вытащил моток капроновой бечевки и протянул Гарину.

Тот напрягся, отказываясь воспринимать это как намек.

— Сейчас ты скажешь что-нибудь про мыло? Учти, это очень несмешная шутка.

— Да какая шутка? — Алексей раскинул руки, отмеряя длину, затем еще раз. Он взял ножницы и отрезал получившийся кусок. — В городе — эпидемия, ты забыл? А радиус действия этого ЧИПа — 5 метров. Тебе-то что — сунул в карман и пошел. А барышня может заболеть.

— И что ты предлагаешь?

Козлов пожал плечами:

— Обвяжитесь веревкой. Здесь будет метра четыре, так что… Не потеряетесь.

— Спасибо, — Гарин смотал кусок бечевки и сунул в карман. — Что-нибудь еще?

— Хм… Удачи!

Гарин еще раз взглянул на Алену.

«Может, останешься?»

«Нет!»

Она покачала головой.

Такой диалог взглядов.

Гарин дважды повернул ключ в замке и открыл дверь ординаторской.

В коридоре было пусто. Откуда-то издалека доносились медленные шаркающие шаги, но того, кто производил этот шум, не было видно.

На площадке перед лифтами тоже никого не было.

Гарин обернулся и пожал Козлову руку.

— Пока…

— Пока… Ты это… — Алексей напрасно попытался выдавить из себя на прощанье очередную шутку. — В общем, сам знаешь…

— И даже если не знаю — теперь это не имеет значения, — сказал Гарин.

— В морг, — бросил Гарин охраннику, сидевшему внизу и, не дожидаясь ответа, быстро прошел мимо.

Они добежали до двухэтажного домика из красного кирпича, завернули за угол и перелезли через забор. Там они скинули халаты, и Гарин наспех засыпал их мокрой опавшей листвой.

— Здесь недалеко до Савеловского, — бросил он на ходу…

Полковник Башкирцев прошел коридор первого этажа до конца и поднялся по лестнице. На втором все было немного по-другому: стены отделаны дубовыми панелями, под ногами — красная ковровая дорожка.

Чем ближе он подходил к кабинету председателя, тем сильнее росло его беспокойство, но не потому, что Башкирцев боялся встречи с самим. Он опасался другого — что за те минуты, которые он отсутствует, в Центре появится новая информация. И полковник не сомневался, что эта информация будет неутешительной. А может быть, попросту кошмарной.

На пороге приемной он задержался, одернул пиджак и прокашлялся, прочищая горло. Ну вот, теперь он готов.

В приемной сидел секретарь. У председателя было несколько секретарей, и чаще всего за столом можно было увидеть Тамару Васильевну — строгую женщину средних лет, с безукоризненной фигурой и всегда безупречно одетую.

Но сегодня был мужчина, и это встревожило Башкирцева.

— Доложите Николаю Митрофановичу, что явился полковник Башкирцев, — сухо сказал он.

Больше ничего объяснять не требовалось: председатель наверняка знал, кто такой полковник Башкирцев и чем он занимается последние тридцать шесть часов.

— Председателя нет, — ответил секретарь.

Повисла пауза. Башкирцев понимал, что глупо спрашивать: «А где он?» Полковник Башкирцев не та фигура, чтобы председатель отчитывался перед ним о своих перемещениях, но дело не терпело отлагательств.

— Когда он будет? — спросил Башкирцев.

— Не могу знать, — ответил секретарь и добавил, — Николай Митрофанович поехал с докладом к президенту. Генерал Чернов — с ним.

— Вот как? — Башкирцев попытался представить, насколько полным будет доклад председателя.

Хотя… Николай Митрофанович Евстафьев был опытным политиком и, что не менее важно, искусным царедворцем. То, что он взял с собой Чернова, говорило о многом.

Скорее всего, Чернову, не имевшему опыта руководства масштабными операциями, отводилась роль козла отпущения. «Желаете наказать кого-нибудь? А вот он здесь, извольте! По рогам ему, да промеж ему! Три шкуры спустим с нерадивого, только глазом моргните!»