Поезд-беглец

— Держи! Утри морду, пока дерьмо не засохло! Но предупреждаю: я больше не хочу слушать всякую чушь. Если мне не удастся вернуть своих беглецов — тюрьма выйдет из-под контроля! А тебе известно, как выглядит бунт в тюрьме строгого режима, в такой, как моя тюрьма? Да у тебя мозгов не хватит, чтоб вообразить картину этого бунта. Итак… где поезд?

Бэрстоу задвигал челюстью и с нескольких попыток произнес:

— На первом пути…

— Я твои зубы забью тебе же в глотку, если вздумаешь играть со мной, понял? Ты мне точное его положение покажешь, понял? И расскажешь, как мне этот поезд с вертолета отыскать.

Бэрстоу, как тряпичная кукла, замотал головой.

— Хорошо, хорошо… Покажу. Я вам все покажу. Через несколько минут, снабженный под завязку всевозможными инструкциями, планами и устными советами, я шагал к своему вертолету. Я очень торопился. Я должен был попасть к Мэнхейму раньше остальных полицейских, которые тоже получили примерные координаты поезда. Я так торопился, что Конлэн еле поспевал за мной. Мэнхейм, я иду к тебе, слышишь? Я лечу на встречу с тобой, ублюдок!

МЭННИ

Логан повернулся ко мне и к девчонке, отдышался, хотел выругаться и бросить кувалду (отчаяние светилось в его глазах), но, поймав мою ухмылку, пробормотал:

— Да будь я проклят, если, проделав такой путь, я уступлю этой чертовой двери!

Бак сплюнул: «Дерьмо!..» — и опять взялся за кувалду. Девчонка радостно закивала:

— Правильно, Бак. Не сдавайся! Мы и через это прорвемся…

Не оборачиваясь, Логан проорал:

— Интересно, как? И она потухла:

— Я не знаю…

— Ну, вот… С этого бы и начинала… Она снова наклонилась к парню:

— Зато я знаю… Я уверена, что нас не оставят в беде. Сейчас все пути очищают перед нашим составом. Про нас помнят…

Я подумал: «Да уж… И будут помнить всегда. И память о нас навсегда останется в сердцах…»

Бак в это время перестал стучать и разогнулся:

— С чего ты это взяла?

— Я просто чувствую. Сердцем! Бывают же чудеса… «Ну, это слишком», — решил я и вмешался:

— Дура ты! Ты сама-то понимаешь, какую чушь несешь?! Чудеса… Да пошли они в задницу, твои чудеса! Человек должен полагаться только на самого себя. И ни на кого больше! Или вы оба считаете, что я здесь только и жду, когда чудо случится? Да я не жду никакого чуда. Я знаю, что прорвусь. Все равно прорвусь. Я туда пойду! — и ткнул пальцем в первый локомотив. А потом добавил:

— Вот куда я пойду…

Я рванул дверь изо всех сил, и (Бак сделал свое дело) она, наконец, поддалась. Девчонка закричала мне в спину:

— У тебя ничего не выйдет. Я уже говорила: там даже не за что зацепиться. Переходника на этом локомотиве нет. Я говорю: ничего из твоей затеи не выйдет.

Эх ты, салага! Я повернулся и, глядя ей прямо в глаза, твердо сказал:

— А я сделаю. И даже если я для этого должен буду взлететь на пять футов, как птичка… — для пущей убедительности я помахал руками, как крылышками, — то я научусь летать. Но я сделаю это, поняла?

Последний глоток из бутылочки… Бак остановил меня:

— Мэнни, у тебя не получится. С твоей рукой у тебя ничего не выйдет. А у меня все будет о'кей. Уж я сумею укротить этого скакуна. Только дай мне глотнуть, и я пойду…

Разгорячился, малыш! Сейчас остынешь… Я протянул ему бутылку.

— Эй, чего присосался… Еле отодрал ото рта.

— С тебя достаточно!

Девчонка подошла к Логану и заботливо поправила ему шарф, которым парень обмотался:

— Ты такой смелый! Он закивал:

— Да чего уж… Я и сам знаю…

Я протянул Баку свои очки от ветра:

— Эй…

— Очки? Отлично, Мэнни! Очки… Ну, я пошел… — И Бак шагнул к двери. Открыл ее. Повернулся к нам. — Ну, я уже иду… — Вдруг закрыл дверь и опять повернулся:

— Мэнни… Мы — партнеры.

— Конечно…

Бак расплылся в улыбке от уха до уха:

— Ну и отлично! Вот и отлично!

Натянув очки, он открыл дверь и шагнул наружу. Было видно, как ветер нанес ему первый удар, но парень удержался и сделал несколько маленьких шажков по выступу шириной в пару дюймов, цепляясь руками почти за воздух. Дверь мы прикрыли, и, конечно, там нас не было слышно, но я все равно орал, как сумасшедший:

— Ты сделаешь. Бак. Ты сделаешь. У тебя крепкие кулаки, малыш. Ты сделаешь! Крепкие кулаки….

И тут я понял, что ничего-то он не сделает. Сорвется вниз или не сорвется — не знаю. Но вперед не пройдет — это точно. Я посмотрел на девчонку и тихо произнес:

— Кулаки-то крепкие. Мозгов не хватает. Она подняла голову:

— Что ты сказал?

— Мозгов не хватает у него. Мозгов.

— Это жестоко, Мэнни…

— Зато правда, девочка моя.

Сантиметр за сантиметром Бак продвигался по корпусу локомотива. Еще несколько шагов — и он сможет уцепиться за поручень лобового стекла, а держась за него, можно попробовать перепрыгнуть на первый локомотив. Но выступ под ногами Логана кончился, и одному Богу ведомо, как сделать эти несколько шагов до поручня. Я видел это и вновь заорал:

— Ну, давай же. Бак! Вперед! Двигай вперед, молокосос!

Бак сорвался и чудом уцепился за какую-то шероховатость. Подтянулся и снова встал на выступе. Начал пятиться обратно.

— Давай, Бак! Вперед! Попробуй еще раз! Вперед! Сделай это, Бак!

За моей спиной раздался визг:

— Вернись!

— Вперед, Бак! Сосунок, давай же… И опять:

— Вернись! Я не могу больше смотреть на это…

Она вцепилась мне в руку, и я отшвырнул ее на пол, как нашкодившего котенка стряхивают с колен:

— Тогда сиди и не смотри. Если не можешь… Бак прижался к двери и сквозь замерзшее стекло было видно, как он просит впустить его, но я был неумолим:

— Не упрашивай меня, сосунок! Все равно не впущу. Вперед! Вперед! Вперед! Тебе говорю: пошел вперед! Не впущу! И не проси, придурок! Иди и сделай это!..

Сзади опять налетела эта идиотка.

— У него не получается. Ты же видишь… Неужели тебе не жалко его? Или его жизнь для тебя ничего не значит?

Бабьи слюни, сопли, слезы! Я снова отшвырнул ее:

— Отвали от меня!

А этот ублюдок кривляется там, за окном…

— Пошел отсюда, слюнтяй! Ты же хотел быть крутым парнем, да? Ты же хотел быть избранником судьбы? Ну так вернись и сделай то, что должен сделать!

С диким воплем «Прекрати это!» девица прыгнула мне на спину и повалила на пол. Дверь открылась, и в кабину ввалился Бак:

— Что ты делаешь, Мэнни?

Я вскочил и показал ему на открытую дверь:

— Убирайся отсюда к чертовой бабушке! Понял, молокосос? Пошел вон отсюда! И покажи мне, что у тебя в крови не одно лишь дерьмо плавает…

Логан не мог прийти в себя:

— Дай передохнуть, Мэнни…

И я дал ему! Я пнул его ногой под ребра так, чтобы он пожалел, и что на свет родился, и что из тюряги сбежал, и что со мной на этот поезд сел…

— Поднимайся! И прекрати всю эту херню нести! «Передохнуть»… Не мели чушь! Я вообще не знаю, кто ты такой… Но ты хочешь быть крутым, правда? Тогда уматывай отсюда!

И я бил его, бил не переставая, не давая подняться, бил руками и ногами…

— Поднимайся!

Девица вцепилась мне в руку:

— Нет! Хватит!

Бак поднялся, шатаясь, и я еще раз дал ему в печень. Он рухнул на колени и прохрипел:

— Ты хочешь убить меня? Чего ты хочешь, скажи, Мэнни?

Я наклонился к нему:

— Да если бы я хотел тебя пришить, ты бы давно уже на том свете прыгал… Просто ты — фрайер. И ты никогда не сделаешь то, что я приказываю тебе сделать.

Логан, скрючившись, зашептал:

— Да, Мэнни… Я не могу сделать это. Я не могу…

— Ты — трус. Откуда ты знаешь, что ты можешь сделать, а что — не можешь? Ты — трус. Зачем я только связался с кучей куриного помета?! Поднимайся!

Бак встал с колен, и я дал ему еще раз в печень. Он мешком свалился на пол. Девчонка попыталась оттащить меня:

— Оставь его в покое… Как она мне надоела!

— Не умничай тут, поняла? — прикрикнул я на нее. Повернулся к Логану и снова стал толкать его: