Рукопись из Тибета (СИ)

В Лхасу Горбачев прилетел на цековском вертолете, под предлогом экскурсионной поездки, разместившись в лучшей гостинице. Навестив с утра несколько близлежащих храмов и отобедав, во второй половине дня, любимец Запада был принят во дворце Потала, в том же составе что и американский президент. Тихо и неофициально.

Размашисто войдя в зал, он бодро поприветствовал нас «здравствуйте товарищи!»

— И тебе не хворать, — пробасил со своего возвышения Панчен — лама, указав жезлом на стул. — Присаживайся.

— Э-э-э, — опустился на него генсек, уставившись на иерарха. После чего озадаченно протянул, — так вы русский?

— Как и гуру Уваата, — изрек Кайман.

Я бесстрастно кивнул со своей подушки.

— Приятно встретить соотечественников, — тут же оживился гость. — Да еще в таком качестве!

После чего, воодушевившись, стал рассказывать об успехах перестройки в СССР, демократизации общества и прочей лаже.

Мы внимали полчаса, потом Кайман взглянул на меня (гуру кивнул), и стукнул жезлом в пол. — Короче Склифосовский!

— К-ак? — поперхнулся на слове докладчик.

— Я сказал, короче, — нахмурился иерарх. — Здесь тебе не партсобрание. Ближе к телу.

— Да вы что се..! — начал было привставать Горбачев, но тут же вспомнил где находится, и, опустив седалище на стул, с готовностью закивал лысиной, — понял.

— Реформы в Союзе провалились, — выдержав паузу, поднял я на генсека глаза. — В стране кризис и массовое недовольство. Чего тебе от нас надо?

— Всего ничего, политический прогноз, — зажав коленями руки, заерзал он на стуле.

— Ну что же, слушай, — стал перебирать оракул янтарь. — Будущее страны и твое. Может образумишься.

И далее подробно сообщил все что знал. Вплоть до Беловежского соглашения с позорной отставкой.

По мере изложения, лицо слушавшего менялось. Вначале побагровела каинова печать на лбу, затем рожа, а в конце все сменилось на бледность. Трус по натуре и по сути подлец, «Горби» смертельно перепугался.

Дело в том, что помимо прочего, я упомянул один, уже свершившийся в его биографии факт — получение взятки в размере ста тысяч долларов от американского президента. О котором тогда знали Рейган и председатель КГБ Крючков, помалкивавший до своего будущего ареста.

— И к-как же теперь быть? — дрожа брыжами, прошлепал губами генсек.

— На твоем месте я бы отработал назад или застрелился, — пожал я плечами.

— Такое невозможно, — всхлипнул он. — Запад нам поможет. А к тому же я коммунист. Это противоречит Уставу.

— Мудило ты, а не коммунист, — презрительно изрек, внимательно наблюдавший все это время за двурушником, Панчен — Лама.

— А теперь прощай, и подумай над моими словами, — добавил я. — У тебя еще есть время.

— Да-да, — часто закивал башкой любимец облагодетельствованной им Европы. После чего тяжело встал, пошаркав лаковыми штиблетами к выходу. За которым для него начиналось забвение и проклятия собственного народа.

— Плесень, — когда тихо претворилась дверь, — в сердцах харкнул на ковер Кайман. — И такие уроды правят народами?

— За ним будет второй, — горько усмехнулся я. — Все только начинается.

Когда после этих двух встреч, мы с Кайманом в очередной раз навестили Пекин, будучи приглашенными на торжественное мероприятие по случаю крупной партийной даты, в приватной беседе после него Председатель Дэн сообщил, что не верит в успех советской «перестройки».

— Каково ваше мнение о взятом Горбачевым курсе на сближение с Западом? — поинтересовался он.

— Вы об этом знаете, — ответил я. Имея в виду прослушку.

— Знаю, — подтвердил вождь — И это весьма прискорбно.

Спустя три года, как и следовало ожидать, Советский Союз канул в лету, ветер перемен смел последнего генсека, и на престол взошел Ельцин.

В прошлом сподвижник Горбачева и ярый коммунист, он сразу же отрекся от марксизма, став ковать новую демократическую Россию под эгидой США с Европой и при их активном участии.

Передовая интеллигенция, а за ней весь электорат, восхищенно рукоплескали, ожидая перемен, и они, естественно, случились. Все, что семьдесят лет созидал народ, было раздуванено [247] ближайшему окружению царя Бориса «со товарищи», остальным же досталась фига.

Он же, упиваясь властью, стал разъезжать по «дружественным» странам, целуя взасос друзей Билла с Колем, а также демонстрировать там русскую удаль. Писая по пьянке в общественных местах, дирижируя оркестрами и отплясывая «калинку».

На небывалом подъеме демократии в новой России, этот дегенерат избрался на второй срок, но вскоре праздник жизни кончился. Страна неудержимо летела под откос, не помогали даже кремлевские предсказатели.

Отринув одну веру, Борис Николаевич ударился в другую. Стал глубоко верующим христианином, заведя личного священника, которому исповедовался с похмелья, а также звездочетов.

Именовались они по научному «астрологи», и таких в Кремле было целое подразделение. Помимо личного оракула Джуны [248], с которой в той жизни я был немного знаком. По одному делу.

Руководил звездочетами его главный охранник Коржаков, а «прогнозы» выдавал один мой однокашник по ВКШ, с которым мы не раз пили водку.

И не знаю, по стечению звезд или озарению ассирийской гуру, первый российский президент обратил свой взор на Тибет. Обеспокоясь судьбой страны, да и своей тоже.

Мидами двух государств тут же была организована тайная поездка, личным самолетом гарант прилетел в Пекин, где имел приватную беседу с китайским лидером, а оттуда в Лхасу. Узнать, будут ли ему благоприятствовать звезды.

Судя по виду, с которым вошел «царь всея», он слегка принял на грудь, что являлось его обычным состоянием, мутно оглядел нас с Панчен-Ламой и уселся на жалобно скрипнувший «президентский» стул, — здорово, ребята!

— Мы вежливо кивнули.

— Кто я, вы знаете, памаш, — вскинул голову. — Нужен это, как его? Астрологический прогноз. А то мои засранцы все время обманывают.

— Астрологических у нас нет, — переглянулся я с Кайманом.

— Как так? — недовольно засопел гарант. — Газеты, они что? Брешут?

— Мы не читаем газет, — слукавил я. — Только Трипитаку.

— А это что за хрень? — наморщил лоб президент. — Никогда не слышал.

— Там истина, сын мой, — поднял вверх руки лама Увата.

— Ну, так давай истину, — пробасил он. — В отношении Меня и России. Можешь?

— Могу, — кивнул я. И выдал весь тот бардак, которой был в стране. В самых ярких проявлениях.

— Это все мне известно, — нахмурился ЕБН. — Ты скажи, как быть. — Болтать и мои умеют.

— Хорошо, — начал перебирать я четки. — Слушай и внимай. Повторять не буду.

Для начала побереги здоровье. Оно у тебя ни в дугу. Что ты отлично знаешь.

— Это да, — сокрушенно вздохнул гарант. — Подводить стало, памаш.

— А потому не выдвигайся на третий срок, — продолжил оракул. — Не потянешь.

— Это я то, не потяну? — вскинулся царь всея — Брешешь!

— Ты — ты, — осадил его Панчен — Лама. — Сиди и не ори. Чего такой нервный?

Бывший партократ что-то недовольно пробурчал и хмыкнул, — валяй дальше.

— Лучше подбери себе преемника из надежных, а сам уйди в тень, — поднял я вверх палец. — Будешь оттуда править, а отвечать он. Так всегда делали мудрые властители.

— Где ж такого найти, — пробормотал гарант. — У меня кругом одни воры. Хотя есть два, вроде ничего. Исполнительные ребята.

— Немцов с Чубайсом?

У гаранта отвисла челюсть. — Откуда знаешь?

— Ты забыл, кто я такой, — вперил я в него взгляд. — Не твои Джуна с Коржаковым.

— Забыл, черт, — сокрушенно стукнул он по колену кулаком. — Ну, и какое твое мнение?

— Эти не только воры, но и мошенники. — Любой из них, став президентом, тебя тут же посадит. А страну раздербанит вконец. После чего свалит на Запад.

— Вот курвы, — скривился самодержец. — А такие оба сладкие.