Рукопись из Тибета (СИ)

Достигли нас и приятные новости с берегов Ориноко. В Лхасу из Бутана было доставлено письмо от сеньора Мигеля.

В нем старый кабальеро сообщал, что племя пираха окружено его заботами, поученные от нас финансовые средства используются по назначению, а еще у меня родился сын, названный в честь деда с отцом Уваатой. Мальчику шел третий год, и кабальеро был его крестным.

— Это ж надо, — прослезился я. В той жизни у меня была только дочь, и я всегда мечтал иметь сына.

По этому поводу мы организовали небольшой сабантуй, и я вознамерился навестить жену с сыном.

— Не вздумай, — изрек Панчен-Лама Кайман. — Это опасно.

Дело в том, что в отношении нашего «центра» произошла утечка. Американское ЦРУ с СИС [235] Великобритании пронюхали, кто за этим стоит, и китайские спецслужбы предотвратили уже две попытки проникновения в Тибет их агентов. Нелегала и действующего под дипломатическим прикрытием.

— Лучше давай сделаем вот что, — развил свою мысль новый иерарх. — Я открою буддийскую миссию на Ориноко. Ее главой будет Сунлинь. Он займется воспитанием твоего парня и будет на связи, а заодно распространит влияние буддизма на другие индейские племена. Совместим, так сказать, полезное с приятным.

Взвесив все «за» и «против», оракул согласился, миссия была учреждена, и я в этом плане успокоился. Сунлинь регулярно информировал нас о семьях, моем сыне и успехах миссионерства. Короче, все шло как нельзя лучше.

Сегодня же, чтобы улучшить карму, в которой весьма нуждались, мы с Кайманом прилетели помолиться священной горе Кайлас. Точнее совершить кору [236].

У буддистов всего мира она почиталась особо, а современная научная мысль считала Кайлас проводником между мирами. Нашим и потусторонним. Куда попадают души усопших.

Как Земля вращается вокруг светила, дающего ей жизнь, так и тибетские паломники совершают обход вокруг этой горы, именуемой еще Осью Земли. Они верят, что после него гарантированно возродятся в Чистых землях на небесах. Ибо божественная сила этого места столь могущественна, что может очистить карму, то есть стереть все причины, которые могли бы привести к рождению в нижних мирах, а также среди людей или животных.

Я же знал это наверняка и не преминул воспользоваться такой возможностью.

Кора имела протяженность в пятьдесят три километра и обычно длилась три дня, с ночевками под открытым небом. При этом, мыслить следовало только о неземном, созерцать внутри себя, а на привалах медитировать.

— Ну что, по сто грамм? — оторвавшись от созерцания, сказал Кайман. — А то дело к вечеру, холодает. Кайлас очистился от тумана, его снежная вершина расцветилась волшебными красками заката, от озера потянуло свежестью.

— Можно, — ответил я. — После чего мы встали и направились к биваку.

У армейской палатки жарко потрескивал костер, пилот вертолета с седой головой (ветеран войны в Корее), помешивал ложкой закипавший чай с маслом яка, а бортмеханик и два охранника — монаха из Шаолиня (владельцы черных поясов) резали на брезенте зажаренное на вертеле мясо, хлеб и открывали консервы.

— Вуфань, — обратился к старшему монаху Кайман. — Ночь будет холодной, принеси всем чего-нибудь покрепче чая.

— Слушаюсь, Учитель, — поклонился монах и зарысил к вертолету.

Вскоре он вернулся с тремя красно-белыми бутылками маотая, что было весьма ко времени.

Далее Панчен-Лама благословил вечернюю трапезу, в алюминиевые кружки был разлит животворящий напиток, все выпили до дна и стали подкрепляться.

С первыми лучами солнца, воспрянув ото сна и помолившись в сторону востока, мы с Кайманом, распевая мантры, двинулись по священному пути.

В руках у нас были посохи, за плечами мешки с одеялами и продуктами на три дня. Остальным было приказано ждать на берегу озера.

Утренняя заря разгоралась все ярче, Кайлас окрасился причудливыми тонами, прозрачный воздух холодил лица и манил далями.

Все точки маршрута, с которых открывалась гора, были помечены кладками из камней, увенчанных черепами яков, с выбитыми у оснований священными письменами.

Спустя час тропа повернула на юг и запетляла по долине реки Ла Чу — «Вода Богов», по тибетски.

Ближе к полудню, когда над скалами заискрилось марево, а небо стало бледным, Кайлас открылся перед нами во всем своем величии.

Снежная верхушка ослепительно блестела, контрастируя с черным гранитом, на одном из склонов четко просматривался древний знак огня — свастика [237].

Сюда, что я знал по прошлой службе, в поисках высших знаний на благо Рейха, в годы войны проникла экспедиция его тайной организации «Аненербе». Но ни знаний, ни сверхоружия Богов не получила. Канув в вечность.

На еще зеленой горной лужайке, рядом с которой звенел ручей, мы отдохнули, подкрепившись лепешками и водой, а затем в вечном безмолвии тронулись дальше, помогая себе посохами.

К вечеру добрались до плато с полуразрушенным древним храмом над обрывом, именуемым Дрира Пхук, где навестив культовую пещеру с отпечатком стопы Будды, заночевали у монахов. Их в обители было трое.

Самый старый — носивший имя Хушахе, разменявший вторую сотню лет и пришедший в него мальчиком, показал нам имевшуюся у него реликвию. Пожелтевший пергамент эпохи Цинь с красной печатью, хранившийся в костяном футляре. Он знал письменность тех лет и прочел начертанный на бумаге текст.

В нем значилось: «И самая святая из всех гор, из всех вершин — это гора Кайлас. На ней, одетой серебряным светом, обитает бог грозный и милостивый — Шива. Принявший в себя все силы мироздания, порождающий жизнь земных тварей и истребляющий их. Никто из смертных не смеет взойти на гору, где живет Он. Ибо увидевший божественный лик, должен умереть».

— И что же, уважаемый, кущо — ла, — обратился я к старцу, когда тот дрожащими руками бережно свернул пергамент, вернув его в футляр. — Так за все время на Кайлас никто и не поднялся?

— Нет, — покачал тот белой головой на морщинистой шее. — Правда, когда много лет назад в остальном мире была война, к ней приходил отряд воинов с железными цветками на шапках. У главного был знак огня на шее, он говорил на нашем языке и спрашивал про гору.

— Что именно?

— В чем ее священная сила и как подняться на вершину. Я сказал: «поднимись, там узнаешь».

И что было дальше?

— Чужеземцы были смелые люди. Пошли вверх, обвязавшись веревками, друг за другом и почти достигли вершины. А потом оттуда на них опустилось облако. Больше мы их не видели.

— Немцы? — взглянул на меня Кайман.

— Да, скорее всего это были альпийские стрелки «Эдельвейс». В Третьем Рейхе существовала тайная организация «Аненербе [238]», искавшая в Тибете высшие знания.

— М-да, — таинственный объект, — протянул над горящим очагом руки Кайман. — Хорошо бы подняться на его вершину.

— Как-нибудь попытаемся, — сказал я. — Непременно.

Вторые сутки пути принесли нам очередное открытие.

На перевале Долма-Ла (высшей точке коры), после того, как согласно ритуалу, паломники сняли с себя старую одежду и переоделись в новую, у очередной кладки камней со священными письменами, мы обнаружили за поворотом на скале, высеченную там надпись.

«Коля и Лена были здесь. 1924» — значилось на великом и могучем.

— Ни хрена себе, куда славяне добрались, — удивленно переглянулись мы с Кайманом. — Интересно, кто такие?

— Кто-кто, — хмыкнул внутри меня прокурор, — ты что, забыл дело о «наследии»?

— Точно! Хлопнул я себя по лбу. — Это ж великий художник Николай Рерих с женою!

В бытность службы в прокуратуре СССР, я имел касательство к спору о его наследии. Потомки великого мастера бились в Верховном Суде за право на бессмертные шедевры, а наш отдел надзирал за законностью принятых там решений.