Ликвидатор

— Я с вами абсолютно согласен. Скажите, Парсонс, что за человек этот сэр Реджинальд? Я имею в виду внешность.

— Боюсь, что он… э-э… маленький и толстый, сэр.

— Я примерно так и представлял. Где Холлиуэл?

— Я разрешил ему поехать домой на пару дней, сэр. Боюсь, что события прошлой ночи могли подействовать на него слегка возбуждающе. Здесь он вел в высшей степени замкнутую жизнь. Но не стоит волноваться. Он абсолютно надежный молодой человек и понимает, когда следует проявить благоразумие. Если это вас успокоит, мы не в первый раз принимаем у себя… э-э… горячих молодых джентльменов.

— О, конечно, конечно. Парсонс, боюсь, что мне придется реквизировать у вас плащ. Бог с ней, с погодой, но я в любом случае не могу показаться на улице в одном белье.

— Всецело понимаю вас, сэр.

— И еще я хочу побриться и почистить зубы.

— Очень хорошо, сэр.

Уайлд откинулся в кресле и позволил себе небольшую отрыжку. Даже яичницу трудно переваривать после двадцатичетырехчасового поста.

— Скажите, Парсонс, а что случилось с миссис Гудерич?

— Ну, сэр, я вынужден был попросить ее уйти; вы, конечно, можете возразить, что ничего страшного не произошло, все-таки вы близкий друг мистера Люсинды, и, разумеется, гостям сэра Реджинальда позволительно совершать даже самые неблагоразумные поступки, если они того пожелают, но вы могли оказаться взломщиком, сэр, и миссис Гудерич выказала удивительную безответственность. И потом, сэр, она всю ночь принимала вас у себя в комнате. Боюсь, что я не могу позволить прислуге подобные вольности. Я выплатил ей месячное жалованье и велел собирать вещи.

— Но она тоже будет молчать?

— Полагаю, что да, сэр. В том, что касается получения ею нового места, она всецело зависит от меня.

— Хорошо.

Уайлд нахмурился, уткнувшись в свой кофе:

— Вы не видели, что сталось с мистером Сталицем? Иностранным джентльменом?

— О, сэр! Боюсь, что мистеру Сталицу пришлось поспешно уехать вчера ночью. Сам я не видел, но мистер Люсинда сообщил мне, что его чрезвычайно разгневала стрельба американских джентльменов по стенам. Вы знаете этих иностранцев, сэр. Им не хватает чувства юмора.

— Вы совершенно правы, Парсонс. И вы прояснили мне ситуацию. Должен сказать, что мистер Люсинда представляется мне прирожденным организатором.

Он встал.

— Что касается стен, мистер Парсонс, я бы конечно же хотел компенсировать их ремонт, но боюсь, что я не при деньгах. Даже чековой книжки нет.

— Я бы не волновался так об этом, сэр. Мистер Люсинда велел прислать счет за ремонт ему. И он просил меня передать вам, что у тачки топлива — полный бак. Он имел в виду автомобиль, сэр.

— Я в этом не сомневаюсь. Но я все еще чувствую себя не в своей тарелке: у меня нет ни пенни. Неловко просить вас об этом, но не могли бы вы одолжить мне фунт?

— О, сэр, боюсь, что мистер Люсинда испытывал те же затруднения и одолжил мой последний шиллинг.

— Да, — сказал Уайлд. — Видимо, он действительно в этом нуждался.

Уайлд медленно проехал через Уорхем и последовал по трассе А351 в Пул. «Дворники» монотонно жужжали, фары блестели, отражаясь в мокрой дороге. Было половина восьмого, и машин было еще довольно много, но он не обращал на это внимания. Его преследователи могли находиться на расстоянии мили от него, впереди, или позади, или там и там.

Получалось, что теперь он волей-неволей работал на правительство Соединенных Штатов. Люсинда, уверившись в том, что Уайлд не тот человек, который ему действительно нужен, воспользовался им чрезвычайно мастерски..Ему, раздираемому гневом, дали обрушить свою месть на того, кто предал его, и все это под необходимым присмотром американцев. Черта с два, подумал он, британцы действительно сами постирают свое грязное белье. Его пальцы барабанили по рулю, когда он свернул налево, на трассу А31. Они, видимо, ожидают, что он заедет домой, чтобы переодеться и взять немного денег. Но тогда ему придется втянуть в эту историю Джоселин. С другой стороны, они вправе ожидать, что он поедет в Лаймингтон за «остином-хили»: зная о верфи, Люсинда должен знать и о том, где его машина. Возможно, ее уже заблокировали. Еще он мог бросить «ровер» и использовать другой вид транспорта. В лохмотьях и без денег он, несомненно, будет вызывать подозрения у полицейских, что довольно сильно усложнит его передвижение. Но вряд ли Люсинда станет привлекать полицию для слежки за ним.

Уайлд затормозил возле Ньюфореста, отъехал на обочину и выключил фары. Мимо него тут же проехали несколько машин; две из них вопросительно притормозили и потом вновь прибавили скорость. Он запомнил их номера. Другие машины ехали в противоположном направлении. Ни одна не проезжала больше двух раз. Конечно, была очень маленькая вероятность, что он бросит «ровер» здесь, где на несколько миль вокруг ни одной живой души, и пойдет пешком. Но с Люсиндой все обстояло не так просто. На мгновение Уайлд задумался, потом снял часы, компас, с сожалением прибавил к ним медальон и положил все вместе в бардачок. Поразмыслив еще немного, сунул туда же ремень, заменив его галстуком. Больше ничего металлического у него не было.

В десять часов Уайлд продолжил путь и ехал теперь очень быстро. Несся на огромном «ровере» по пустынным дорогам, мимо Саутгемптона и Винчестера. Миновав Гилдфорд, свернул на трассу АЗ на Эшер. Он предполагал оторваться от преследователей к югу от реки. Остановившись на окраине пустыря и выскочив из машины прежде, чем заглох двигатель, он поспешил прочь от городских фонарей в темноту, сначала бегом, потом перешел на шаг, чтобы восстановить дыхание. Дождь все еще моросил; трава была мягкой, и под ногами булькала вода. Без каблуков его ботинки стали неудобными и натирали ногу. Он остановился у края открытого участка земли. От дождя его защищал куст рододендрона, и под ним он прождал пятнадцать минут, пока не увидел, что вдалеке движется человек — осторожно, медленно, обеспокоенный постоянным усилением сигнала. Уайлд выругался. Удар по голове подействовал на нетто больше, чем он думал. Люсинда, может, и не садист, но ведь и не бойскаут.

Уайлд расстегнул плащ, пиджак и рубашку и сорвал повязку с раны. Он не стал тратить время на разглядывание передатчика, а скатал все в комок и бросил на землю. Потекла кровь, он свернул носовой платок, прижал его к ране, застегнул позаимствованный плащ и побежал через пустырь к дороге.

Глава 8

— Да ты, котик, порядком набрался, как я погляжу! — сказала женщина. — Вот приедут фараоны да заметут в кутузку, ты для них подходящий кадр. Почему ты не хочешь, чтобы я отвела тебя до дому?

Уайлд осознал, что она говорила с ним уже несколько минут. Значит, все это время он простоял, держась за фонарный столб. Но теперь вопрос времени уже был не актуален. Он вспомнил про мост и посмотрел вниз, на быструю темную реку. Он вспомнил полисмена, направлявшегося к нему, и свое бегство по улице. Это отняло у него уйму времени. А вскоре после полисмена он наткнулся на этот столб.

— Где я?

— Сассекс-Гарденс, котик.

На женщине были плащ и красно-зеленый платок. Она выглядела встревоженной.

Уайлд потер лоб:

— Я устал, милая. Слишком устал, от меня тебе никакой пользы не будет. Просто иди своей дорогой.

Женщина сердито фыркнула:

— Устал! Так это теперь называется! Да я просто помочь тебе хотела.

Она исчезла в темноте.

Уайлд оторвался от столба и встал прямо. Дождь кончился, но, видимо, недавно; одежда его насквозь промокла, и ему было холодно. Он попытался поправить галстук, но вспомнил, что тот завязан у него на поясе. От ребер до паха его тело жило собственной жизнью.

Было уже недалеко. Он сосредоточился, отказываясь признавать, что у него кружится голова, и пошел быстро и уверенно, как будто спешил домой. Его лишившиеся каблуков ботинки шаркали по тротуару. Он подумал о Кэннинге.

В доме было темно, как и во всех остальных домах. Должно быть, было уже очень поздно. Полусонный Кэннинг откроет дверь и очень удивится. Нужно будет действовать предельно быстро, едва откроется дверь. Уайлд позвонил в колокольчик и пошевелил пальцами правой руки, чтобы размять их. Позвонил еще раз и еще. В любой момент мог появиться полисмен, которого безусловно заинтересует одинокий оборванный субъект. Он снова позвонил и услышал шорох за дверью.