Напряжение

- У Аркадия…

- Ну что ты мелешь? С перепоя, наверно, не проспался?! - вскричал Потапенко. Он резко выпрямился и ненавидяще смотрел на Кравцова. - Когда ты мог у меня его видеть? Мало ли шляется по улице всякой шантрапы, так что, все, по-твоему, приходят ко мне? - качнулся в сторону Шумского. - Не слушайте вы этого пропойцу. Подонок он, бродяга, сволочь, дерьмо… Шкура продажная…

- Аркадий, - укоризненно проговорил Кравцов, уязвленный грубостью Потапенко, - это же Гоша! Помнишь, в тот вечер ты спалил чьи-то брюки? Я вошел, а ты с ним о чем-то разговаривал и забыл про утюг; спохватился, когда уже запахло паленым. Неужели не помнишь? Ты сразу выпроводил гостя, а я спросил, кто этот молодой человек. А ты сказал, что он принес тебе лицевать пиджак, ты его принял, а теперь не знаешь, как от него избавиться, больно уж он старый…

- Какой Гоша?! Какой пиджак?! - в бешенстве кричал Потапенко; он весь трясся, ему не хватало воздуха.

- Вот этот… И вообще не надо истерик, Потапенко, спокойно, - сказал Шумский.

- Я его в первый раз вижу…

- Вот так так, - усмехнулся Шумский. - Это уж вы перебираете. Как говорят, двадцать два… Нельзя же так бесстыдно врать. При обыске вы заявили, что это ваш пиджак, теперь вы утверждаете, что вообще его не видели. Как же так? А между прочим, еще один человек подтвердил, что это был пиджак Красильникова. Вот, почитайте показания.

Потапенко с жадностью прочел протокол допроса Назарчук и снова принял прежнюю позу: голова безвольно опустилась, кисти рук повисли над полом. Стало тихо.

- Так что же? Я жду вашего ответа, - сказал Шумский, подождав некоторое время, и опять поднял фотографию: - Знали вы этого человека?

- Может быть, и знал, - глухо проговорил наконец Потапенко, не двигаясь.

«Ну вот, голубчик, всему приходит конец», - с удовлетворением подумал Шумский. Он был возбужден, и возбуждение это скрадывало страшную усталость, которую он ощущал на протяжении последней недели.

- Что значит «может быть»? Да или нет? Знали или не знали?

- Знал…

- Его имя? Фамилия?

- Гоша… Георгий Красильников. Отчества не знаю.

- Вот это мне и важно было выяснить, - сказал Шумский и кивнул Кравцову: - Вы свободны.

Бочком Кравцов прошел мимо Потапенко, не спуская с него глаз, и аккуратно прикрыл за собой дверь.

- Эта записка адресована Красильникову? - продолжал Шумский.

Потапенко снова вскочил, прижал кулаки к груди.

- Не писал я ему записки, поверьте, не писал, не писал, не писал! - и заплакал. - Я вам все говорю, как есть, вы же сами видите…

- Вижу, - криво улыбнулся Шумский. Он был невозмутим. - Кому же вы писали ее?

- Я сказал… У меня есть еще один Гоша, приятель мой, - плачущим, просительным тоном говорил Потапенко, - Гоша Кашеров, ему я и писал, ему…

Шумский не выдержал, гневно хлопнул ладонью по столу:

- Прекратите валять дурака, Потапенко! Уж если врете, то запоминайте, что врете. Совсем недавно ваш приятель носил фамилию Каширский, а теперь он стал Кашеровым. Как это понимать? Или вы сознательно издеваетесь над нами? Каширского в природе не существует. Понятно? А Кашерова, я уверен, тоже, но мы сейчас это установим. - Шумский схватился за телефонную трубку, вызвал Изотова и попросил немедля навести справки о Кашерове. - Вам надо было взят фамилию попроще, что-нибудь вроде Иванова, Петрова или Сидорова. Смекалки не хватило… Тогда нам пришлось бы поработать основательнее. Еще на неделю-другую оттянули бы окончание следствия. Но ведь это не меняет сути дела.

Неторопливо прошествовал к столу Изотов и сказал громко, что Кашеров в Ленинграде не проживает.

- Ну что я говорил, Потапенко? А вы льете слезы, уверяете, что даете чистосердечные показания… - Шумский успокоился, к нему вернулось благодушие; он знал, что загоняет Потапенко в угол. - Ну давайте порассуждаем, ведь мы взрослые люди, не правда ли? Итак, мы выяснили, что вы знали Гошу Красильникова и он у вас бывал. Вы написали записку Гоше, изменив свой почерк. Ни Гоши Каширского, ни тем более Гоши Кашерова не было и нет, это ваша выдумка. А вот Гоша Красильников был, и записка оказалась имен но у него в кармане. Логичнее всего предположить, что она попала в руки адресату. Следовательно, вы писали ему. Правильно?

Потапенко молчал.

- Я вас спрашиваю: правильно?

- Правильно, - едва слышно проговорил Потапенко.

- Ну вот так-то, - сказал, вздохнув облегченно, Шумский и вытер платком влажное разгоряченное лицо. - На сегодня хватит. А завтра продолжим. Тем для разговора у нас предостаточно, и у вас есть время подготовиться. Подумайте как следует и завтра расскажите мне, по какому поводу и зачем вы написали эту записку Красильникову. Только заранее предупреждаю: не выдумывайте, говорите правду, мы ведь все равно ее установим, а вам запирательство пойдет только во вред…

17

Приехав в Ригу, Сергей Чупреев оставил чемоданчик в уютной гостинице «Саулитэ»и отправился в управление милиции. Моложавый подполковник с большим родимым пятном на щеке принял его сразу.

- Мы тут кое-что уже предприняли по вашему делу. - Он снял телефонную трубку и мизинцем стал крутить диск. - Эльмар, поднимись, пожалуйста, ко мне.

В комнату вошел высокий светловолосый мужчина, как показалось Чупрееву, вялый, слишком уж какой-то штатский и к тому же довольно невзрачный - широко расставленные глаза, толстые губы, нос приплюснут… Подполковник представил:

- Познакомьтесь - Эльмар Пуриньш. Он вам будет полезен, тем более что о Далматове у него собран некоторый материал.

Бывают люди, с которыми сходишься сразу, с первых минут знакомства. Трудно объяснить, почему так случается, но через полчаса Чупреев и Эльмар были уже на «ты» и знали друг о друге больше, чем простые знакомые. Они были одногодками. Эльмар тоже рано осиротел, и Чупреев, зная, что такое жизнь без родителей, проникся к нему еще большей симпатией.

- Посмотри эти документы, - сказал Эльмар, вручая Чупрееву коричневую папку с аккуратной надписью «Далматов и др.». - А я тут займусь пока одним делом. Можешь сесть за тем столом, Ян в командировке, будет не скоро.

Чупреев уселся поудобнее, раскрыл папку и с интересом стал читать бумаги подряд. Он так увлекся, что не заметил долгого отсутствия Эльмара.

- Ну как? - спросил, вернувшись, Эльмар и зажег свет.

- Тебе изрядно пришлось, поработать. - Чупреев согнутым пальцем постучал по картону. - Теперь для меня кое-какие моменты совершенно прояснились. Но кто же все-таки он такой, Далматов?

- Делец. Крупный делец, для которого нет ничего святого, кроме монеты. Он не так уж молод, ему за сорок. Вот он, посмотри. - Эльмар достал из ящика фотографию; на ней был снят мужчина с квадратным подбородком, умными, наглыми и жестокими глазами. Во взгляде чувствовалась воля. - В старой Латвии отец его держал универсальный магазин, во время войны отец умер, и сын, по-видимому, унаследовал кое-какой капитал, который он всячески стремится умножить. За эти годы Далматов дважды судился: один раз за подделку денежных документов, другой - за растрату, но освобождался быстро. Сейчас, как ты понял из бумаг, он работает помощником мастера на швейной фабрике. Должность скромная, но это для видимости. На самом деле он держит в руках многих людей: тут замешаны и охрана, и отдел сбыта, и транспортники. Словом, довольно обширная группа, которой удалось похитить сразу партию товара, не размениваясь на мелочи. На днях они собираются повторить операцию, и мы их схватим с поличным.

- А как по-твоему, Далматов мог бы убить человека? - спросил после недолгого молчания Чупреев.

- О, он способен на все, особенно если этот человек грозил разоблачением, - ответил уверенно Эльмар. - Так вот, Сережа, завтра тебе предстоит увидеть Далматова в жизни, тебе необходимо его увидеть. А ты в Риге когда-нибудь бывал? - неожиданно спросил он.

- Никогда, в первый раз, - признался Чупреев.