Мертвый сезон в агентстве Глория

– В самый раз. Чем дальше в лес, тем больше дров. Все. Хватит. Точка!

– Проиграешь, Тимофей Поликарпович…

– Ты, что ли, выиграешь?

– Если не выиграю, то и не проиграю. Ты вообще-то как относишься к тому, что происходит в России? Как ни странно, но мы об этом не говорили.

– В России бардак. Вот и весь мой сказ.

– Коротко и ясно. Тебе не кажется, что этот бардак пора прекратить?

– Некоторые пытались. И где они теперь? Сгорели – и дыму нет!

– Они не могли не сгореть, потому что время их прошло.

– А ваше наступило?

– Да, наступило.

– Вперед под знаменем идей доктора Штиля? – хмыкнул Довбня.

– Раньше ты не столь скептически относился к идеям Штиля…

– Я и теперь отношусь к ним с должным уважением. Однако идеи – это всего лишь идеи, и если они не претворяются в жизнь, то так могут и остаться пустым сотрясением воздуха.

– Я понимаю, ты человек военный, человек действия…

– Совершенно верно.

– Сколько народу в твоем подчинении?

– Более двухсот.

– Разве это не сила? Тем более что эти люди находятся в кремлевских стенах и при оружии…

– Во-он ты куда замахнулся! – протянул Довбня. – Не-ет, я в такие игры не играю.

– А если получишь приказ?

– Смотря от кого!

– От вышестоящего начальства.

– Мое непосредственное начальство – генерал Сидоренко.

– Ему и прикажут.

– Приказы не обсуждаются. Они выполняются. На беспрекословном подчинении вышестоящему начальнику держится порядок в армии. Это аксиома.

– Между прочим, президент, как и ты, относится к идеям доктора Штиля тоже с должным уважением.

– Да ладно тебе! – не поверил Довбня.

– Я сказал, а ты думай.

– Чтобы Сам, при его-то характере, поступился властью?! Да никогда в жизни!

– Придется менять характер. Иного выхода нет. Казна пуста, государство в долгах как в шелках, страна неуклонно движется к хаосу. Чтобы не оказаться в этом хаосе, необходимы деньги. У кого они? У криминальных структур. Значит, государственные деятели обязаны договориться с теми, у кого имеются деньги. И договорятся. И таким образом, что президент будет как бы ни при чем. Правда, так называемый криминалитет задаром деньги не даст…

– И что потребует взамен?

– А как ты считаешь?

– Криминалу не хватает одного. Власти. Все остальное имеется. И даже в избытке.

– Верно, – усмехнулся Маркин, подумал и добавил? – Правда, и теперь люди с деньгами… большими деньгами… имеют власть.

– Согласен. Но они не могут, к примеру, как ты, Игорь Леонидович, запросто заехать на своих «линкольнах» и «мерседесах» в кремлевские ворота. Уж не говоря о том, чтобы пройти в кабинеты с недосягаемыми потолками! Хотя денег у тебя не в пример меньше, чем, скажем, у того же авторитета Быка! – Приметив легкую усмешку Маркина, Довбня прозрачно улыбнулся. – Или я ошибаюсь?

– Чем же я заинтересовал следователя по особо важным делам господина Турецкого? – перевел разговор Маркин. – И вообще, почему он вызвал на допрос тебя, а говорили обо мне?

– Допрос касался меня, – поправил Довбня. – Тобой же он поинтересовался как бы между прочим. Но разве этого для тебя недостаточно? Поинтересовался-то «важняк»! Вот почему я и поспешил к тебе.

– Спасибо, – медленно произнес Маркин. – И о чем же вы беседовали?

– Турецкого интересовали мои связи с профессором Штилем, господами Коноваловым и Мкртчяном.

– Что ты ответил?

– А какие связи у меня с господами Коноваловым и Мкртчяном?! Да никаких! Так и ответил!

– И на этом допрос закончился?

– Мы мирно поговорили. Хотя официально. То есть он меня предупредил об ответственности за дачу ложных показаний.

– Ну и что? Ты не давал ложных показаний, – перевел дыхание Маркин. – С Коноваловым и Мкртчяном связей у тебя действительно не было. Но с господином Штилем ты, по-моему, нашел общий язык?

– Человек толковый. Далеко смотрит… Почему бы и не поговорить о жизни? Так, кстати, я и сказал Турецкому.

– Темнишь ты, полковник, – помолчав, грубо ответил Маркин.

– Понимай как знаешь, – пожал плечами Довбня. – Притормози.

– Для чего звонил мне? – спросил Маркин.

– Неужели не понял?

– Не понял.

– Твоей личностью заинтересовался следователь по особо важным делам. И я, зная твои дела, доложил тебе об этом. А дальше сам думай, что делать.

– Подумаю, – ответил Игорь Леонидович. – И хорошо подумаю. А ты, значит, уже надумал?

– Смотрел вчерашние новости по НТВ? – не отвечая на вопрос, сам в свою очередь спросил Довбня.

– Смотрел.

– О чем тогда толковать? Комар арестован, Пучок сидит… Кто следующий? Появились уже и трупы. Исполнительный директор фирмы «Голден» мистер Дондероу, господин Аракелян, также имеющий непосредственное отношение к фирме, через которую ушли драгоценности Гохрана. А кто их перевозил в Штаты, а? Мои люди. Я их кому выделял? По чьей просьбе? Твоей. Или не так? Вот потому и спрашиваю: кто следующий?!

– Ты полагаешь, что следующим могу быть я?

– Почему бы и нет? Но возможно, что и я.

– Возможно, – после некоторого молчания проговорил Игорь Леонидович. – А ты, коли надумал, действуй.

– Подаю в отставку.

– Подавай. Впрочем, я понимаю, тебя уже давно должны были бы отправить в отставку. Но почему-то не отправляют. Почему, Тимофей Поликарпович?

– Поинтересуйся у генерала Сидоренко.

– Интересовался. Но не у генерала Сидоренко.

– И что сказали?

– Никто и не слышал, чтобы ты когда-нибудь для каких-то неизвестных тебе целей выделял охранников.

– В таком случае откуда об этом знает «важняк» Турецкий?

– Турецкий может и знать, – подумав, ответил Маркин. – Такая у него работа.

– Пойду, – открывая дверцу, сказал Довбня.

– И все-таки, Тимофей Поликарпович, советую тебе не торопиться. Еще не вечер, – подавая руку, улыбнулся Игорь Леонидович. – Будь здоров!

– Пока!

Из разговора с полковником Маркин поверил лишь тому, что Довбня встречался с Турецким, все остальное, на его взгляд, было шито белыми нитками. Игорь Леонидович был убежден, что полковник давно уже сломался и пришел к «важняку» по собственному желанию. Более того, Маркин подозревал, что полковник и с ним встретился по совету того же «важняка». Для чего? Не лучше ли было повременить со встречей, хотя бы для того, чтобы исключить подозрения, касающиеся полковника Довбни? Но, быть может, здесь был тонкий расчет? Какой? А расчет мог быть лишь один: «важняк» Турецкий, посылая полковника с заведомо открытыми мыслями, о чем сразу же и сообщил Довбня, рассчитывает на явный просчет референта. Но в чем может просчитаться он, Маркин?