Чужая осень (сборник)

Поэтому подхожу к столу, накрытому Сашей, и набрасываюсь на пищу со скромностью анаконды. Саша для приличия тоже ковырялся в тарелке, видимо, смущали его какие-то детали или он просто еще не привык, что его выделили из младшего состава и начали вводить в более серьезные дела. Со временем из этого парня может получиться отличный руководитель какой-то группы, подумал я, изысканными голодными жестами запихивая в рот все, что попадало под руки.

Конечно, Саша немного удивился, когда все, что он выволок на стол из холодильника, исчезло в моем желудке, но я и не на такие подвиги способен.

— Что так смотришь, — насытившись, я сделался более благодушным к собственной особе, — а ну повтори…

— Ты не наелся? — не поверил мне Саша. Еще бы — палка салями, банка икры, вяленая рыба, банка консервированных помидоров и почти целая буханка довольно черствого хлеба. Ничего удивительного, все это дается тренировкой, я могу вообще несколько дней не есть и при этом отлично себя чувствовать, или за один присест употребить столько пищи, что хоть на конкурсе обжор выступай, если бы состояние сельского хозяйства позволяло их проводить.

— Нет, Саша, просто я покормил своего солитера, — благодушествую, с наслаждением прикурив «Пэлл-Мэлл», — а теперь буду ужинать сам. Ну, лады, это шутка, сыт по горло, спасибо. Поехали к Свете.

Она открыла неожиданно быстро, я захлопнул за собой дверь, и Света прильнула ко мне. Молча обнимаю, прижимаю ее к груди, чувствую, как начинают восстанавливаться ушедшие силы и понимаю, что ни деньги, ни дело, ничего в мире не могут служить аккумулятором, заряжающим для дальнейшего существования, только эта женщина, так похожая на мою Олю.

22

— Пеца, сколько тебе лет? — спросил я у здоровенного усача, по бокам которого с безразличным видом сидели двое моих ребят не менее грозного телосложения.

— Тридцать будет, — глухо поведал Пеца, не смея смахнуть капли пота, проступившие на невысоком челе.

— Будет, — задумчиво произнес Рябов. — Есть анекдот. «Мамочка, почему ты ставишь мне елочку летом? А ты уверен, что доживешь до зимы?»

Усатому красавцу этот анекдот почему-то не понравился. Ничего удивительного, амеба и та жить хочет, а здесь более сложный организм.

— Где встречался Колотовкин со своим стукачом?

— С каким? — поинтересовался клиент Рябова. — У него их много.

Одно из двух: или он чересчур тупой, или слишком хочет жить. Впрочем, нас устраивают любые варианты.

— С тем, который работает у нас, — равнодушно произнес Рябов.

— Они редко встречаются.

— Где именно?

— На хате.

— Пеца, ты явно хочешь ограничить свой срок жизни уже прожитым, — лаконизм этого парня может вывести из себя более сдержанного человека. — Короче, если ты предельно откровенно, а главное — быстро, ответишь на наши вопросы, жизнь тебе гарантирована.

— Точно? — спросил усатый, — не обманете?

— Я сказал слово, и ни один человек в городе не усомнится, что когда-то мое слово было нарушено. Подумай, тебе могли вообще ничего не обещать, вспомни, наверное и в твоих руках многие становились чересчур разговорчивыми. Ты не умрешь, если поможешь нам — и довольствуйся только этим. Адрес хаты?

— Кирова, 119, квартира… четыре, вход со двора.

— Все, Рябов, выясняй дальше, а мне эта игрушка порядком надоела. Нам некогда ждать, он может рвануть в любую минуту.

— Подожди, — бросил мне Рябов и с металлическими нотками в голосе спросил:

— Как они связываются?

— По телефону.

— А если нужно срочно?

— Так я говорю — по телефону. Витька звонит, говорит, чтоб был там ну, завтра, в три. Он потом туда звонит, ему передают.

— А в обратном порядке?

— Чего?

— Если ему нужен Витька?

— То же самое, только это… наоборот.

— Номер?

— Квартира номер четыре.

— Номер телефона!

— Записано. В городском справочнике точка стоит, на странице сорок два.

— Ты звонил туда?

— Когда?

— Сейчас я тебя придушу. Ты издеваешься?

— Спокойно, Сережа, ему обещана жизнь. Но жить можно по-разному, один ездит на машине, другой ходит на костылях. Тебе приходилось туда звонить?

— Да. Два раза.

— Бог любит троицу. Рябов, ты удовлетворил свое любопытство? А теперь позволь это сделать мне. Ты видел этого человека?

— Один раз. Издаля.

— Узнаешь?

Пеца выразительно пожал плечами и вздохнул.

— Ребята, разрешите вашему подопечному подойти ко мне. Рябов, прошу тебя оставаться на месте, — предвижу реакцию Сережи, достаю из бокового кармана несколько фотографий и протягиваю их усатому. — Он здесь есть?

Пеца тщательно просмотрел фотографии, сложил в пачку, просмотрел еще раз и протянул одну из них, на которой человек был запечатлен с довольно значительного расстояния.

— Очень похожий. Точно он.

Прячу фотографии в карман и, улыбнувшись говорю Рябову:

— Можешь продолжать свою игру.

Находиться в чужой квартире, главной достопримечательностью которой является толстый слой пыли на мебели, не так уж приятно. Конечно, Рябов требовал, чтобы мы вдвоем пришли на это свидание, однако я настоял на своем: вряд ли в присутствии Рябова финал получится таким, каким мы его запланировали. Мне, конечно, тоже хочется кое-что пояснить этому гаду собственноручно, однако нельзя, чтобы на его теле появилось хоть одно пятнышко синего цвета. Жаль, его бы ногами забить, а тут просто необходимо дать возможность сдохнуть, как человеку.

Сидеть в полной темноте не очень приятно, курить тоже нельзя, покойный Колотовкин тщательно следил за своим здоровьем, а свободное время ничто так не убивает, как хорошая сигарета. Хорошо, что в передней веселая музыка играет, хотя похоронный марш был бы куда более к месту.

Хлопнула входная дверь, он прошел по коридору, раскрыл дверь комнаты, закрыл ее и лишь затем включил свет.

— Не нужно опускать руки, — предупредил я, и, кажется, сделал это совершенно напрасно. Когда в грудь человека направлен пистолет, у него пропадает желание шарить в своих карманах в поисках ответного аргумента. — Садись, руки на колени. В ногах правды нет, а в твоих тем более. Правда, Саша? Ну что молчишь, ничего сказать не хочешь? Есть такая пьеса «Слуга двух господ», а я кажется напишу другую: о слуге трех господ. А знаешь, почему я тебя вычислил? Потому что только такая отъявленная тварь, как ты, могла в злобе несусветной допустить ошибочку. Но все большие последствия начинаются из мелочей — ты это сам знаешь.

Глебов молчал, точно так, как в свое время молчал Вершигора. Но в отличие от этой мрази у Вершигоры оставались шансы на спасение.

— На кого ты раньше стал работать — на меня или на Колотовкина? А может, на внутренние органы? Поговори со мной, Саша, ты же столько дельных советов давал в свое время, столько сделал для нас и ментов, но особенно для Колотовкина. У тебя даже хватило наглости дать Витьке мою экстренную связь. Скажу честно, твой голос на кассете не был идентифицирован. Зато все разговоры в его логове писались. И кто это так усиленно уговаривал Колотовкина пойти в бой с нами? Только зря ты считал Рябова недоумком, он тебя с другого конца вычислил, потому что, в отличие от меня, не располагал одним интересным фактом. И знаешь каким? Тем самым ножом, который Чен украл явно по твоей наколке в спортзале. Ты хотел косвенно и Рябова замазать, чтобы я совсем с катушек свихнулся. И людей ты убивал не потому, что… Ладно, Фотограф тебя зафиксировал, но Горбунов?

— Колотовкин приказал, — выдавил из себя Глебов, — мне ничего не оставалось делать…

— Глебов, ты запутался в собственном вранье. Если бы Колотовкину мешал Горбунов, он бы разделался с ним без твоего участия. Это ты, небось, нажужжал Витьке о том, что Горбунов становится опасным свидетелем, и предложил убрать его. На чем ты купил Чена, а главное когда — это детали. Основное то, что убирая Горбунова, ты решал сразу несколько задач. Ты всегда одновременно решаешь несколько задач, даже когда сенсей начал резать всех подряд, ты выигрывал время, и пока мы не знали, куда раньше броситься, ты спокойно продавал Витьке Вершигору, который был у них уже своим. Он только от меня узнал, что ты пустил товар по другому каналу. А потом ты продал Вышегородскому Колотовкина. По единственной причине. Но о ней чуть позже. А теперь поговорим об Айвазовском.