Напряжение
Напряжение читать книгу онлайн
Работа оперативников милиции и чекистов в блокированном Ленинграде в годы войны - таково содержание заглавной повести книги. Кроме того, в нее входят ранее опубликованные повести «Звонкий месяц апрель», «Ночь не скроет» и «Твоих друзей легион».
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
До Нового года в Ленинграде выступала труппа, в которой Ольги Николаевны не было. В предыдущем сезоне гастролировала Ольга Николаевна Гауди, дрессировщица собак, 1890 года рождения; вдова. Чупреев занес ее на всякий случай в список, но тут же вычеркнул.
- И все? - спросил он удивленно администратора.
Холеный администратор слегка качнул седеющей головой:
- Как видите, все.
- Но могли выступать в это время в Ленинграде еще какие-нибудь артисты?
- О, понимаю, - оживился администратор. - У нас есть еще цирк на сцене. Кроме того, вам следует посмотреть областную филармонию, гастрольно-концертное объединение. Там полно цирковых артистов.
Чупреев потер высокий лоб, чертыхнулся про себя за наивность и стал прощаться.
Худая, молодящаяся женщина из областной филармонии Софья Романовна говорила ласковым усыпляющим голосом:
- Не волнуйтесь, найдем вашу Ольгу Николаевну, найдем, - и перебирала тонкими пальцами замусоленные картонные карточки. - Вот, пожалуйста, Ольга Николаевна Бирюкова, исполнительница старинных романсов. Ах, как она поет, если бы вы слышали! Ей-богу, не хуже Вяльцевой. - Софья Романовна приложила руку к сухой груди, закрыла глаза и пропела томно, фальшиво:
- Что-то божественное… Когда она поет, слезы навертываются, хочется рыдать. А голос какой! Густой, чистый… Контральто.
- Мне нужны цирковые артисты, - напомнил Чупреев.
- Да, да, простите, я совсем забыла. - Софья Романовна забегала пальцами по карточкам. - Так… Ольга Николаевна Бюлова - речевик. Не годится. Ага, Ольга Николаевна Вагнер. Это как раз то, что вам нужно. Правда, на афишах она Ватышева, но я думаю, вам это безразлично. У нее муж Тышкевич, они выступают вместе в оригинальном жанре под одним общим псевдонимом. Откровенно говоря, я не поклонница фокусов, хотя публика их обожает. Не терплю обмана, даже ничтожного, а тут один сплошной обман. Но не буду грешить: работают они безупречно.
Софья Романовна знала всех и о каждом имела свое твердое мнение, которое разрушить, казалось, уже невозможно.
Чупреев записывал:
«О. Н. Вагнер (Ватышева), 1927 г. рожд., оригинальный жанр, замужем;
О. Н. Горячева, 1928 г. рожд., гимнастка, замужем;
О. Н. Кузьменко, 1918 г. рожд., музыкальный эксцентрик, замужем;
О. Н. Разумова, 1930 г. рожд., акробат, незамужняя;
О. Н. Щеглова, 1926 г. рожд., канатоходец, замужем…»
- Скажите, а могу я узнать, где находились эти люди в какой-то определенный день - скажем, двенадцатого - тринадцатого мая?
Софья Романовна задумалась, поджав тонкие губы, сказала:
- Пожалуй, нет. Во всяком случае, это чрезвычайно сложно. У нас ведь актеры перекати-поле: все время в разъездах - одни здесь, другие там, иногда месяцами, третьи готовят программу… Так что выяснить, где они находились в какой-нибудь день, можно, наверное, только в бухгалтерии, подняв денежные документы.
- Значит, надо поднять документы, - решительно сказал Чупреев. - Проводите меня в бухгалтерию.
Вечером он вернулся в управление и принялся обрабатывать записи. Отламывая хлеб и запивая молоком прямо из горлышка бутылки - то и другое прихватил по дороге, - он листал странички потертого блокнота с выписанными ровным почерком фамилиями. Возле номера - крестик. Крестик, обведенный зеленым кружком, означал потребность личной встречи, черным - дополнительную проверку в адресном столе, красным - полную неясность. И лишь когда справа от фамилии появлялись сведения, которые его интересовали, Чупреев либо вычеркивал все, либо оставлял, заканчивая строку жирным восклицательным знаком.
- Работаем? - сказал Изотов, входя. - В поте лица своего добываем хлеб насущный?
- А что же еще остается делать, - отозвался Чупреев, дожевывая. - Хочешь подкрепиться?
Изотов отломил корку, допил остаток молока. Чупреев пододвинул ему блокнот.
- Цирк… - сказал Изотов, перелистнув страницы.
- Вот именно, цирк, - усмехнулся Чупреев. - Столько возни, а пока все один пшик.
Изотов зевнул, стер ладонью выступившие слезы, сказал лениво:
- Ничего, ничего, терпение и труд все перетрут… Пошли-ка лучше домой, думать надо на свежую голову.
- Какое там - домой… Я сейчас еду в Москву, в Главное управление цирками. Может быть, хоть там что-нибудь прояснится.
9
В Москве список разросся еще на несколько листков, но после отбора Чупреев оставил, и то с большими сомнениями, лишь Симову. Ольга Николаевна Симова, гимнастка, одна из сестер Симовых, 1933 года рождения, была на гастролях в Ленинграде, но была за несколько месяцев до того, как появился в городе Красильников. Кроме того, Симова была незамужняя, а Красильников говорил Гайдулину, что их застал в гостинице муж.
Чупреев вызвал соседа Красильникова по общежитию, предполагая в протоколе неточность. Гайдулин, встревоженный повторным вызовом к следователю, улыбался заискивающе, говорил ровным приглушенным говорком долго и повторяясь. Выходило все так, как и было записано в протоколе Шумского.
Разочарованный разговором, Чупреев снял колпачок с ручки, посмотрел на часы и, проставив время на пропуске, размашисто подписался.
- А не врал Красильников про эту артистку? - спросил он, глянув исподлобья на плутоватую физиономию Гайдулина.
- Хе-хе, - заулыбался Гайдулин, показывая щербатые зубы. - Кто ж его знает, может, и врал. Мало ли кто что языком треплет по пьянке. Проверять мне ни к чему, у меня своих болячек навалом. Но разговор такой был - это точно. - Гайдулин похлопал себя по груди.
- Ну а вы-то сами как думаете? Мог он соврать? Вы жили вместе. Были ли случаи, когда он вам что-нибудь рассказывал, а у вас возникало сомнение: врет парень, заливает.
Склонив голову набок, Гайдулин поморгал хитрыми глазами, потом вздохнул и сказал:
- Что-то не припоминаю. Подумать надо. Я вам позвоню, если что-нибудь такое вспомню.
- Ну хорошо, идите, - сказал Чупреев и проводил его невидящим взглядом.
Только сейчас Чупреев остро ощутил нехватку знания характера, личности Красильникова. Опытный Быков сразу отметил это. В самом деле, что известно о Красильникове? Общие, внешние черты. Шумский, Изотов и он, Чупреев, приняли на веру показания Гайдулина, которые, по всей видимости, были правильными. Но ведь сам Красильников мог придумать всю эту историю с цирковой артисткой. Однако людей с буйной фантазией, придумывающих события, которые не происходили с ними в жизни, выделяют сразу. Этим людям не верят, хотя с удовольствием и слушают их рассказы, над ними потешаются, их называют трепачами, и именно эта черта становится главной при характеристике человека. Если Гайдулин не смог вспомнить нечто подобное, то, следовательно, Красильников не был таким. Но Красильников мог исказить, переиначить, перенести в другое время и место происшедшее с ним, а возможно и с кем-нибудь иным, действительное событие. Может быть, цирковая артистка вовсе не цирковая? Или вообще не артистка? Возможно, встреча была, но не в Ленинграде, а в Минске, где он проходил службу в армии?
Не веря в успех, Чупреев все же решился на последний шаг - попробовать отыскать Ольгу Николаевну по записям в гостиницах.
Две недели он почти не бывал в управлении. С утра, прямо из дому, отправлялся в гостиницу, листал сданные уже в архив толстые книги и, обалдевая от промелькнувших за день имен и фамилий, возвращался поздно вечером домой. Иногда звонил в управление:
- Витя? Я в «Балтийской», запиши телефончик…
- Уже? - вяло отвечал Изотов. - Недурно устроился. Номер на двоих? С кем ты сегодня, с брюнеткой или с блондинкой?
Значит, Изотов один. Чупреев явственно видел его: сидит нога на ногу, трубка зажата между плечом и щекой, а руки теребят спичечный коробок, карандаш или скрепку, что попадется. Если у Чупреева в комнате никого не было, он не прочь был потрепаться с Изотовым; если же кто-нибудь находился рядом, то говорил сухо: