Расплата (СИ)

‒ Да, вроде было что-то такое, ‒ отозвался Анциферов.

‒ Ну так вот, данная бумаженция датирована двадцать первым октября 1996 года, когда таких свидетельств о незаконной приватизации не было и в помине, поскольку появились они только в конце 1999 года. Это раз. Второе и не менее важное. Внимательно посмотри на подпись. В графах, где стоит подпись, у всех, кроме Хлопонина, подписи рукописные, а у него нечто вроде отсканированной или, как это нынче модно называется, электронная подпись. Скажи мне, пожалуйста, Сергей, с какого рожна Хлопонин на важном документе, выданном ему в единственном экземпляре, будет ставить отсканированную подпись? Или, может, он не присутствовал при заключении сделки? Особенно это бросается в глаза на фоне рукописных подписей юриста Медиакона и бывшего генерального директора Уфимского химического комбината. Зачем Хлопонину самому подставлять себя, подумай. В остальном же документ сработан безупречно, и даже такому старому педанту, как я, придраться больше не к чему. Хорошо работают ребята. Молодцы. Ну вот, собственно, и всё. Это были факты с минимальным количеством моих измышлений. Выводы делать тебе.

‒ Спасибо тебе огромное, Сань. Что бы, интересно, я без тебя делал?

Чапченко засмеялся.

‒ Пропал бы ты, блин, Серега, как ни крути.

Анциферов, однако, не унимался.

‒ Саня, извини за настойчивость, раз уж мы здесь. Можем мы подняться в архив и посмотреть, какие еще документы компрометирующего содержания имеются на Хлопонина?

‒ Сереж, конечно, можем, только я тебе сразу скажу, что больше ничего на олигарха, кроме "этого", у нас нет, но если ты настаиваешь, конечно, мы поднимемся.

В беседке имелась дверца в полу, открыв которую они спустились в подземную часть здания и, пройдя по длинному коридору, вышли к лифту. На лифте, минуя проходную, поднялись на третий этаж в просторный кабинет Чапченко. Войдя, Александр жестом предложил Анциферову сесть и сам опустился в кресло у своего рабочего стола, стоявшего около окна.

Набрав номер архива, Чапченко обнаружил, что там уже никого нет.

‒ Все ушли домой. Шесть вечера почти.

Пришлось звонить ассистенту, однако и его не оказалось на месте.

‒Ну что ж, тебе повезло. Пойдем сами, без свидетелей, ‒ сказал Чапченко.

Они спустились на проходную и взяли у охранника коробочку с ключом от архива. Чапченко расписался в журнале, что получил в свое распоряжение ключ. Охранник с орденскими планками на груди подозрительно посмотрел на Анциферова и сказал:

‒ А этого молодого человека я не помню.

‒ Семен Петрович, он еще с утра ко мне пришел и голову морочит. Из прокуратуры окружной он.

‒ Ах вот оно что, ‒ сказал старик и практически сразу продолжил разгадывать кроссворд.

Они спустились по лестнице, открыли металлическую дверь, и Александр поднес свою карточку к дисплею, после чего вторая металлическая дверь открылась сама.

‒ Ну вот мы и пришли, ‒ сказал Чапченко.

Они попали в огромный зал, чем-то напоминавший отчасти склад, отчасти библиотеку. Разница заключалась в том, что вместо книг здесь были собраны всевозможные документы на лиц, как-либо связанных по роду своей деятельности с Уральским регионом. По всему залу стояли металлические несгораемые стеллажи, в которых хранились досье на всю элиту региона начиная с двадцатых годов XX столетия и заканчивая нашими днями. Некоторые особо ценные документы на очень важных лиц имелись здесь только в качестве резервных копий, в то время как оригиналы находились где-то в подвалах Лубянки. Где именно, знали только те, кому это полагалось по долгу службы.

Анциферов достаточно быстро нашел нужный стеллаж. Сбоку на торце была выведена акуратная комбинация из букв и цифр. Присмотревшись повнимательней, Сергей расшифровал: "Медиакон 1998-2003". Папок было довольно много, и Анциферов долго искал фамилию Хлопонин. Он три раза просмотрел все папки, но так ничего и не нашел.

‒ Странно. Неужели на Хлопонина вообще ничего нет? Такого не может быть. Здесь должны быть как минимум копии тех документов, которые были предоставлены УФСБ в мое распоряжение, а именно, документ о незаконной приватизации Уральского нефтехимического завода. Или ФСБ в вашем департаменте не держит копии или оригиналы документов, предоставленных следствию.

Александр улыбнулся.

‒ Верно мыслишь, майор Анциферов.

‒ Саня, вообще-то я уже полтора года как подполковник, ‒ сказал Анциферов с хитроватой миной на лице.

‒ Извини, что понизил в звании. Ты, однако, как подполковник не можешь не знать, что не все документы в архивах хранятся исключительно в алфавитном порядке. Например, иногда документы сгруппированы по очередности уголовных дел в отношении компаний или ее отдельных сотрудников, как, например, в нашем случае. Ты помнишь, на кого было заведено первое уголовное дело среди ближайших бизнес партнеров Медиакона и компаний, аффилированных с Хлопониным?

‒ Ты имеешь в виду Аркадия Синицкого? ‒ спросил Сергей тоном неуверенного школьника на экзамене.

‒ А тебе не зря дали чин подполковника, Серега. Мыслить ты за годы работы не разучился, ‒ с легкой иронией сказал Чапченко.

Ничего не ответив, Сергей метнулся к стеллажу и практически сразу нашел папку, где было написано "Син54". Анциферов знал, что на самих папках, в которых хранились документы сверхсекретного в том числе и компрометирующего содержания, редко писались полные фамилии лиц, к которым материалы имели отношение. Это было сделано из соображений секретности. Вместо этого писались лишь две или три начальные буквы фамилии и год рождения. "Син54" означало, по-видимому, Аркадия Синицкого, который родился в 1954 году и был почти на 10 лет старше Хлопонина. Анциферов быстро просмотрел содержимое папки. Папка была не особо толстой, и в ней находилось около десятка различных документов, включая газетные статьи и фотографии. Он пригляделся к одной из фотографий. На ней Синицкий и Хлопонин были запечатлены в компании нескольких американских сенаторов и бывшего президента США.

‒ Интересно, ‒ хмыкнул Сергей и положил фотографию обратно в папку.

За папкой "Син54" лежала папка "Печ62", названная по аналогии с предыдущей, по-видимому, в честь Александра Печорского, шефа службы безопасности Медиакона, обвиненного в убийстве нескольких чиновников, включая мэра города Норильска. Анциферов взял папку и недоверчиво повертел ее в руках, а потом повернулся к Чапченко и неожиданно спросил.

‒ Как ты думаешь, Саня, сколько документов содержит в себе это досье на Печерского?

Александр на секунду задумался, а потом сказал:

‒ А ты попробуй угадать, Серега.

‒ Пятьдесят?

‒ Холодно, гораздо меньше.

‒ Ну хоть двадцать документов там найдётся?

Чапченко замолчал.

‒ Ну, что ты молчишь?

‒ Cереж, там нет ни одного документа, если не считать фотографий убитых и фотографий "предполагаемых" убийц.

Слово "предполагаемых" он произнес так, что стало сразу понятно, что в "виновность" или причастность этих людей к указанным преступлениям он совершенно не верил.

Анциферов не сразу полностью осознал смысл слов, сказанных другом. Он, словно робот, машинальным движением вскрыл конверт формата A3 и высыпал на стол все небогатое содержимое досье на Печорского. Все досье состояло из восьми фотографий. Из них на четырех были изображены жертвы: трое убитых и жертва несостоявшегося убийства. На оставшихся четырех фотографиях был запечатлен сам Печорский и трое его "подельников".

Оправившись от увиденного, Сергей произнес:

‒ Да, немного, однако, потребовалось Генпрокуратуре, чтобы упрятать за решетку Печорского.

Внезапно Анциферов поднял палец вверх и медленно стал оседать на пол, как будто ему стало плохо с сердцем. Сев на пол, он обхватил голову руками и на пару минут застыл в состоянии некоторого анабиоза, словно индийский йог.

Чапченко внимательно смотрел на Сергея, боясь приблизиться и потревожить его.